— Итак?
— Я пришел уже довольно давно...
— Знаю.
— Если я правильно понял, сегодня вечером вы
оставляете свою... работу?
— Вы совершенно правильно поняли.
— У вас есть планы на будущее?
— Это что, интервью? Может быть, вы корреспондент "Франс-Суар"?
Старичок не улыбнулся. Он стал дожидаться более серьезного ответа, и от него исходила такая спокойная сила, что я подчинился:
— Планов нет. Разве что — не пачкать руки.
— Тогда я, пожалуй, могу вам кое-что предложить.
— Да ну?
— Да.
— Можно узнать, что именно?
— Можно. Идемте со мной.
— Куда?
— Ко мне.
Я глубоко вздохнул: перемены происходили с неправдоподобной быстротой. Мне казалось, что я читаю роман с чересчур закрученным сюжетом. На кой черт я мог понадобиться этому старому гному?
— Я к незнакомым людям не хожу, — глупо ответил я.
— А я для того вас и приглашаю, чтобы мы получше познакомились.
После долгого молчания я наконец решился:
— Ладно, идемте...
— Моя машина стоит вон там. Прощайтесь со своими хозяевами — и поедем.
— Сначала мне нужно разобрать эту хреновину!
— Сами разберут.
— Но деньги-то мне надо получить!
— Денег я вам дам.
— Вы что, дежур.....и Дед Мороз?
— Я гораздо лучше. Дед Мороз — всего-навсего курьер и раздает только игрушки. А я могу дать вам намного больше.
— Подождите минутку.
Я отошел на несколько шагов, затем, ужаленный смутным беспокойством, вернулся к старичку.
— Послушайте, не собираетесь ли вы меня сдать?
— Нет!
— Чем можете доказать?
— Судите сами: где вы видели семидесятидвухлетнего старика, который развлекался бы ловлей беглых преступников? Идите, я вас подожду, только не задерживайтесь: у меня астма, и сырость мне вредит.
Представьте себе, я так и поступил... Я побежал к фургону. Джейниха как раз наливала себе очередной стаканчик огненной воды.
— О, наконец-то! — обрадовалась она.
— Послушай,— сказал я.— Я обращался с тобой так грубо только потому, что очень сильно тебя люблю...
Тут я едва не захохотал. Увидев, какие у этой коровы сделались глазки, любой покатился бы со смеху.
— Правда? — пролепетала она.
— Да... Я от этого просто сам не свой... Но твоя жизнь уже налажена, и я не имею права сбивать тебя с праведного пути. Мне это невыносимо, я больше не могу оставаться с вами... Я ухожу. Придумай сама, что сказать мужу. Денег мне от него не надо... Прощай, Джейн! Я никогда тебя не забуду...
И я поскорее выскочил на улицу, чтоб не лопнуть
от смеха.
Согласитесь, с моей стороны было очень любезно устроить ей на прощанье этот бесплатный спектакль. В ее возрасте дамочки уже отвыкли от сиропных романсов.., Если молодой паренек вдруг начинает шептать слова любви на ушко почтенной матроне, так и знайте: одной рукой он в это время щупает ее тройное жемчужное ожерелье, а другой — ее чековую книжку!
Я давно уже не совершал таких благотворительных акций и после прощания с Джейн почувствовал себя таким чистым, будто только что вылез из-под горячего душа.
Старичок ждал меня за углом павильона, подняв воротник плаща и нахлобучив на голову вынутый из кармана баскский берет.
— Поехали! Честно говоря, впервые за всю свою поганую жизнь я
следовал за человеком, не зная, куда он меня везет и чего от меня хочет. Меня заставляли это делать разве что его почтенный возраст и его цепкий, настойчивый взгляд.
На краю площади, под старыми платанами, светились габаритные огни машины. Это оказался старенький горбатый "рено".
— Садитесь. Он опустился за руль и не спеша завел мотор.
Мы тихонечко отъехали от тротуара. Его каракатица была неспособна на молниеносный старт. Да и зачем? Когда на вас хотят произвести впечатление, за вами приезжают на "мерседесе-300". Старичок же, напротив, старался остаться незамеченным.
Я выжидающе молчал. Он тоже держал рот герметично закрытым; если дорога предстояла дальняя, молчание могло затянуться надолго. Но я считал делом чести не задавать вопросов. Раз уж решил играть в его игру — надо тянуть до конца...
Мы ехали сквозь дождь; струйки воды, стекавшие по стеклу, рассекали и искривляли дорогу. Свет фар стремительным ярким потоком проливался на блестящий асфальт.
Некоторое время мы катили по шоссе, затем он повернул направо, на дорогу, обсаженную аккуратно подстриженными кустами. Домишки в этих местах были что надо. Добротные, уютные жилища парижских промышленников: высокие ступени, портики на песчаных аллеях, фонтаны, веранды, зимние сады...
Старичок подъехал к одному из гаражей, вышел из машины, поднял складную металлическую штору, И мы въехали внутрь.
— Можно попросить вас опустить штору? — сказал он.
Я пошел разматывать железный рулон; он погасил
фары и включил в гараже свет.
Гараж был рассчитан на две большие машины, и машинка старика выглядела здесь как коза, пасущаяся на футбольном поле. С другой стороны была приоткрытая дверь.
— Идите ;за мной.
Я пошел за ним, по-прежнему послушный, безмолвный и обеспокоенный. У меня начинало изрядно свербеть в башке. Старикан, похоже, был страшно богат, несмотря на пожеванный плащ, берет и дохленькую машину. В особняке, что возвышался справа от гаража, было по меньшей мере двадцать комнат. Просто глаза разбегались: три этажа, каменные стены, крипт в китайском стиле, балконы... Выглядело все это немного наляписто, но вполне сгодилось бы для средненького герцога или барона.
Я усмехнулся: надо же, не успел и глазом моргнуть, как перенесся из вонючего прицепа в миленький дворец..
Ставни на окнах были задраены, света нигде не было. Все это напоминало сказку о Спящей Красавице. Правда, было не так романтично, но зато куда более впечатляюще.
Старичок пренебрег крыльцом с двумя лестничными пролетами и вошел в дом сзади, через подсобные помещения. Мы оказались в кухне, выложенной от пола до потолка белой плиткой, отчего она смахивала на станцию метро, а оттуда перешли в небольшую странноватую комнатку, где старик, похоже, устроил себе штаб. Там были железная кровать, шкафчик с книгами, стол с грязными тарелками и окурками, два кресла и камин, в котором весело потрескивало пламя. Остальная часть комнаты была завалена дровами.
Я в жизни не видел подобного бедлама. У меня сразу появились сомнения относительно душевного здоровья старика. Может, у него и вправду заело шестеренки? Комнат в доме полно — выбирай любую, — а он ютится в какой-то собачьей конуре! Или же он просто разорился, не может позволить себе домработников и решил жить по-простому? Его поношенная одежда тоже наводила на эту мысль, но если задуматься, кое-что здесь не клеилось: разорившийся человек первым делом пустил бы с молотка дом...
Он указал мне на кресло;
— Располагайтесь. Хотите чего-нибудь выпить?
— Не откажусь...
— Шампанского?
— У вас сегодня день рождения?
— Сделайте милость, принесите сами. Оно на кухне, в холодильнике. А я попытаюсь согреться: я немного замерз там, на площади.
Вдруг мне стало стыдно за себя, что я делаю в компании этого старого мерзляка и астматика? Я стал сам себе противен — надо же, пошел на поводу у такого жалкого человечишки...
Ворча себе под нос что-то сердитое, я поплелся на кухню. В холодильнике стояло четыре бутылки шампанского. Дедуля, видно, его любил. И, по крайней мере, в этом вопросе я был на его стороне,
Я достал из стеклянного буфета два бокала И вернулся в комнату.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104