Я потянул на себя. Пьеро либо уродился трусом, либо отчаянно боялся меня.
— Погоди!— прохрипел он.— Отпусти, это же несправедливо: я с тобой поехал, все тебе объяснил, а ты...
Дальше он продолжать не смог: я так сдавил ему глотку, что воздух перестал входить и выходить... Наконец я разжал руку, и он вдохнул большую порцию кислорода.
— Ты скажешь или нет, жирный кабан? Он разевал рот, как рыба на берегу.
— Это несправедливо, — повторил он.
— Говори, или зубы проглотишь!
Он молчал. Я ударил его головой в морду. Его толстые губищи потрескались, и на лошадиную голову потекла кровь.
— Ты еще не знаешь, на что я способен!
— Послушай...
— Я и так слушаю... И не надо принимать меня за придурка, не то начнешь собирать в брюхе металлолом!
Вдруг он резко вывернулся и врезал мне коленом в живот. Его рука к этому времени уже открыла дверцу, и через мгновение он уже бежал прочь вдоль насыпи.
Я выругался и, превозмогая боль, бросился за ним.
С виду он казался неповоротливым, но бежал, как страус. Однако я был все же попроворнее и настигал его с каждым прыжком. Он, видимо, прикинул, что до моста добежать уже не успеет и что ему лучше пересечь железную дорогу — там, по другую сторону насыпи, люди... И вот, собрав все силы, он полез на насыпь.
Я прыгнул вперед и успел схватить его за ногу как раз в тот момент, когда он уже увидел противоположную сторону. Он начал бешено лягаться; мне казалось, что я попал на родео и пытаюсь объездить дикого жеребца. Один раз ему удалось вырваться, но я тут же прыгнул на него снова.
В конце концов я успокоил его новым ударом головы. Мои руки будто сами по себе вцепились сзади в его шею. Он опрокинулся на спину, и я узрел его широкую рожу в перевернутом виде. Его противные выпученные глаза стали белыми, потом красными. Он все еще брыкался, но уже не так сильно.
— Некрасиво, Пьеро, убегать от друзей. Я с тобой по-хорошему, а ты, такой здоровила, вдруг удираешь, как девчонка...
Наконец я отпустил его.
— Ну, рожай скорее, я спешу: как зовут твоего поставщика?
Его затрясло в беззвучном утвердительном ответе.
— Я скажу, скажу... — пропыхтел он.
Я посмотрел вдаль и увидел . приближающийся товарный поезд.
— Ну, скорей!
— Это Жерар, хозяин бара "Мелодик" на улице Фальгиер...
— Не врешь?
— Клянусь!
— Да чего стоят клятвы таких, как ты?
Поезд подходил все ближе. Я схватил Пьеро за его жесткие волосы и хорошенько тюкнул затылком о блестящий рельс. Он застонал. Я повторил процедуру еще раз — и он отключился.
Я со всех ног сбежал по насыпи к машине. Поезд прошел, не замедляя ход. Значит, машинист ничего не заметил. И значит, моему приятелю Пьеро по кличке Альпиец уже сделало из его цветной рубашки широкое декольте...
Я решил, что так будет лучше. Он знал, кто я такой, а реклама была мне ни к чему.
Признаться, в тот момент мне захотелось послать все к чертям. Случай с Пьеро вызвал у меня что-то вроде
депрессивной реакции. Я словно увидел спой усеянный трупами жизненный путь, и у меня закружилась голова,
Моя жизнь напоминала это железнодорожное полотно, чьи параллельные рельсы, казалось, сходились в неизвестной и кровавой бесконечности. На рельсы моей судьбы должно было лечь еще немало мертвецов. Но трупов я не боялся — ни теперешних, ни будущих. Они казались мне всего лишь беспокойными соседями, товарищами по несчастью...
Я ехал к Монпарнсу. Что мне еще оставалось делать?
Улица Фальгиер имела провинциальный, домашний вид. Я остановил машину за мебельным грузовиком и решительным шагом вошел в "Мелодик". Внутри ие было ни букашки. Висевшие над стойкой часы показывали час дня. Я поежился, подумав о том, что еще шестьдесят минут назад мы с Пьеро были не знакомы, а теперь он уже лежит на рельсах, разрезанный пополам. До чего жалкое создание человек!
Хозяин бара закусывал, одиноко сидя за столиком в дальнем углу зала. Это был высокий мужик с темными напомаженными волосами и зигзагообразным шрамом на лице. Он показался мне не слишком симпатичным: он, похоже, считал всех, окружающих жадными и похотливыми свиньями.
Он подавил усталый вздох и поднялся из-за стола.
— Что будете?
— Смородиновую настойку.
Он налил и вновь принялся за свою яичницу с ветчиной. На кухне высокая мясистая баба поджаривала лук. Кроме них, в баре никого не было.
Мой план созрел в считанные секунды. Я сидел у самого выхода, частично закрывая собой дверь. Улучив момент, я незаметно вытащил шплинт из дверной ручки, затем расплатился и вышел. Оказавшись снаружи, я снял ручку и вернулся, сделав вид, будто что-то забыл.
— Извините, патрон, от вас можно позвонить?
— По внутригородскому?
- Да.
— Телефон вон там, у туалета.
— Спасибо.
Дверная ручка лежала у меня в кармане. Я покрепче ухватил ее за металлический стержень и, проходя мимо Жерара, резко и метко врезал ему железякой по затылку. Ой завалился вперед, уткнувшись носом в свою яичницу. Я быстро перешел на кухню; толстуха наливала в мойку горячую воду и ничего не услышала. Я снова размахнулся своей кривой металлической дубинкой и стукнул посильнее, так, чтобы она сразу отплыла, По тому, как она упала. я понял, что явно превысил дозу. Она не шевелилась; с затылка и из носа текла кровь. Видимо, ей требовалась операция. После такого удара у нее, пожалуй, могли на-чаться провалы н памяти...
Я оставил ее на полу, Теперь можно было заняться главным: кухарка, но крайней мере, мне в этом помешать уже не могла.
Я вернулся в зал. Мужик со шрамом уже начинал моргать глазами, Я оттащил его в туалет, усадил на унитаз и привязал к Трубе бельевой веревкой, кото рую нашел в шкафу.
Он потрясение смотрел на меня, не понимая, по-чему я свирепствую, как террорист.
— Согласен, я был немного резковат,— сказал я.— Это, наверное, от погоды. Надвигается гроза, а это всегда влияет на мою нервную систему.
Он продолжал молча смотреть на меня все тем же тяжелым горящим взглядом.
— Мне нужны имя и адрес человека, которые снабжает тебя наркотиками!
Тут его худая физиономия превратилась в сплошной вопросительный знак. Одна бровь поползла вверх глаз под ней округлился.
— Ты меня понял?
— Что это за чепуха? Я вздохнул.
— Слушай, у меня нет времени на болтовню!
— Но...
— Мне указал на тебя Пьеро-Альпиец, так что видишь — нечего меня за нос водить!
Он нахмурился:
— Да что вы несете?
Не знаю, какого черта он влез в эту подпольнуй торговлю... Одно могу сказать: он был не из слаба ков, Он не боялся. Он был в ярости и недоумении только и всего! Может быть, он завязал после какой' нибудь крепкой передряги и теперь живет, как почти честный горожанин, между своим баром и полицейским управлением?
Я как можно спокойнее произнес:
— Говори, Жерар: мне будет не очень-то приятно порезать на колбасу такого парня, как ты. Не стоит играть в тетю щуку: ты ведь знаешь, что плоть слаба! Если я начну убеждать тебя по-своему, ты все равно не сможешь долго молчать...
Он, видно, тоже это понимал, но не спешил раскалываться сразу: пытался выиграть время.,.
Я ненадолго оставил его наедине со своими мыслями и порыскал по квартире. За кухней оказалась комната, обставленная как попало и чем попало. Мужика со шра-мом, как видно, не мучило стремление жить в роскоши... Я полазил по комнате и неожиданно нашел очень приличный пистолет, завернутый в накрахмаленную рубашку вместе с запасной обоймой, Я в необычайном волнении погладил шершавую рукоятку и взвесил оружие на ладони.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104