Мария хотела видеть их не для лечения, а чтобы они рассказали о последних часах Екатерины, о том, как она умерла. Конечно, ей также хотелось знать определенно насчет яда, и лекарь подтвердил подозрения.
Следующие несколько недель Мария провела, запершись в своей комнате, одетая в черные траурные одежды и вуат за написанием бесконечных писем. Шапюи удалось передать через одну из камеристок ободряющую записку, и Мария ответила на нее красноречиво и без горечи. Посол убеждал ее быть смелой и настойчивой, какой всегда была Екатерина. Мария писала в ответ, что будет пытаться, но одновременно готовить себя к любым изменениям в своем положении, которые могут произойти. Она смотрела в окно на унылый зимний пейзаж и понимала, что в Англии ничего хорошего ее не ждет. Нужно бежать! Она получила письма от родственников (императора и его сестры), с которыми была знакома только по переписке. Они были адресованы Екатерине, но прибыли слишком поздно. Мария хранила их теперь как сокровище вместе с маленьким золотым крестиком, который перед смертью завещала ей мать.
Эта воля покойной была уважена, однако все завещание Екатерины практически выполнено не было. Она хотела быть похороненной в монастыре ордена францисканцев (самого строгого толка), но, поскольку несколько лет назад орден был запрещен, этого не произошло. Что касается ее наследства, то им занимался сам Генрих. Екатерина завещала что-то передать Марии, а что-то церкви, и ему хотелось посмотреть, нет ли среди этих вещей чего-нибудь ценного. Особенно его интересовали меха. Говорят, что он даже не хотел передавать Марии золотой крестик, который так много для нее значил. Затем король приказал одному из придворных составить подробную опись украшений и предметов одежды Екатерины, которыми она владела, будучи королевой. Когда началось ее изгнание, все эти вещи были собраны в лондонском замке Бейнард. Там стояли ее кровати с драпировками и диванными подушками, вышитыми руками испанских и английских фрейлин, а также расписные столы и жаровня с портретом ее и Генриха и их общей монограммой. Все было в сохранности, даже блузки, которые она носила после родов, а также драпировки для детской комнаты и маленькая колыбелька, украшенная золотой парчой и малиновым бархатом. Из всего этого бывшего имущества Екатерины Генриха заинтересовали только шахматы слоновой кости и обтянутая черным бархатом конторка для письма. Он взял их себе. А Анна прихватила сундучок для хранения денег, скамеечку из слоновой кости и великолепный рог для вина с античными фигурами.
Мария с горечью узнала, что, получив известие о смерти Екатерины, Генрих немедленно устроил во дворце демонстративное веселье, в основном рассчитанное па то, чтобы произвести впечатление на иностранных послов. Говорят, что, когда Генриху доложили о смерти бывшей жены, он воскликнул: «Слава Богу, теперь нам не угрожает война!» — и приказал готовить праздничные представления и рыцарские турниры в честь спасения Англии. На следующий день он нарядился в самые роскошные праздничные одежды и явился к придворным весь в желтом — от камзола, отороченного белым мехом, до чулок. На голове красовалась желтая шляпа. На мессу он отправился под громкие фанфары, с Елизаветой на руках и затем, после ужина, «вне себя от радости» танцевал с придворными дамами. Закончив танцевать, он выехал на турнирную арену и сломал дюжину копий с энергией, которой не видели у него уже много лет. Анна, получив известие о смерти своей давней соперницы, тоже была счастлива и милостиво одарила гонца, но каким-то образом эта весть ее, кажется, встревожила, и в празднествах в Гринвиче королева участия не принимала.
В депеше императору Шапюи подробно описал последние дни Екатерины. Император оделся в черное и плакал, говоря, что до сих пор не может понять, как это Генрих ради шлюхи мог оставить «такую мудрую, добродетельную и святую жену». Затем он вместе со своим восемнадцатилетним наследником, Филиппом, прослушал мессу в память Екатерины и объявил всем послам при своем дворе, что считает ее святой. Однако при всем при том какой-либо враждебности по отношению к Генриху император не выразил. Через несколько месяцев он пригласил к себе английских дипломатов и заявил, что пора восстановить добрые отношения. Они с ним, разумеется, согласились. Карл сказал, что теперь, когда перестала существовать проблема, связанная с Екатериной, почему бы не возобновить старую дружбу Габсбургов с Тюдорами. Слова императора указывали на то, какое незначительное место в его стратегических планах занимала Мария. Да, она могла быть полезной при переговорах о браке или как претендентка "а престол, во имя которой можно было поднять восстание, но Карл не желал разрывать отношения с Англией только из-за того, что Марию лишили прав наследования или с ней плохо обращаются. Екатерина — другое дело. Она действителыю играла существенную роль в европейской дипломатии. Но теперь ее не стало.
Умершую в святости Екатерину похоронили как принцессу, точнее, как вдовствующую принцессу. Сохранилось описание ее похорон, где ее называли «высокочтимой и благородной Принцессой и Леди Екатериной, Дочерью величественного Принца Фердинанда, затем Короля Кастилии, потом Супругой благородного и высокочтимого принца Артура, Брата нашего Повелителя, Лорда Короля Генриха Восьмого». После того как ее тело было «высушено, тщательно обернуто, проспиртовано и пересыпано душистыми веществами», его на несколько дней поместили под королевским балдахином, а затем закрыли в свинцовом гробу, который поставили перед алтарем в «светлой часовне», в центре круга, образованного десятками канделябров с горящими восковыми свечами. У гроба были повешены четыре пурпурных знамени с гербами Англии и Испании и четыре больших золотых штандарта с изображениями Троицы, Богородицы, Святой Екатерины и Святого Георгия. При этом везде герб Англии был оставлен иепозолоченпым, а венчающая его корона имела разрыв — как у принцессы, а не как у королевы.
Похороны состоялись спустя более чем две педели. За это время были пошиты новые траурные одеяния. Медленным шагом похоронная процессия двинулась к аббатству Солтри. Непосредственно за катафалком следовала «главная скорбящая», Элеонора, племянница Екатерины, дочь Марии Тюдор и Чарльза Брэндона, с шестнадцатью придворными дамами и пятнадцатью камеристками Екатерины. В аббатстве гроб был оставлен на ночь еще в одной «светлой часовне». На следующий день к процессии присоединились сорок восемь нищих в черных рубищах с капюшонами и большими факелами в руках. Катафалк направился к месту погребения Екатерины, бенедиктинскому аббатству Питерборо. Здесь, окруженная тысячами свечей и флагами всех правящих домов, с которыми она состояла в родстве — Испании, Арагона, Сицилии, Португалии и «Священной Римской империи», — а также гербами Ланкастеров и белым орнаментированным щитом принца Артура, Екатерина нашла свой последний приют. На нескольких вымпелах был изображен ее символ, плод граната, а вокруг на стенах крупными золотыми буквами был начертан ее девиз «Humble et loyale».
Прославить ее смирение и преданность Генрих еще мог позволить, по не последовательность в убеждениях, которые Екатерина сохраняла всю жизнь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179
Следующие несколько недель Мария провела, запершись в своей комнате, одетая в черные траурные одежды и вуат за написанием бесконечных писем. Шапюи удалось передать через одну из камеристок ободряющую записку, и Мария ответила на нее красноречиво и без горечи. Посол убеждал ее быть смелой и настойчивой, какой всегда была Екатерина. Мария писала в ответ, что будет пытаться, но одновременно готовить себя к любым изменениям в своем положении, которые могут произойти. Она смотрела в окно на унылый зимний пейзаж и понимала, что в Англии ничего хорошего ее не ждет. Нужно бежать! Она получила письма от родственников (императора и его сестры), с которыми была знакома только по переписке. Они были адресованы Екатерине, но прибыли слишком поздно. Мария хранила их теперь как сокровище вместе с маленьким золотым крестиком, который перед смертью завещала ей мать.
Эта воля покойной была уважена, однако все завещание Екатерины практически выполнено не было. Она хотела быть похороненной в монастыре ордена францисканцев (самого строгого толка), но, поскольку несколько лет назад орден был запрещен, этого не произошло. Что касается ее наследства, то им занимался сам Генрих. Екатерина завещала что-то передать Марии, а что-то церкви, и ему хотелось посмотреть, нет ли среди этих вещей чего-нибудь ценного. Особенно его интересовали меха. Говорят, что он даже не хотел передавать Марии золотой крестик, который так много для нее значил. Затем король приказал одному из придворных составить подробную опись украшений и предметов одежды Екатерины, которыми она владела, будучи королевой. Когда началось ее изгнание, все эти вещи были собраны в лондонском замке Бейнард. Там стояли ее кровати с драпировками и диванными подушками, вышитыми руками испанских и английских фрейлин, а также расписные столы и жаровня с портретом ее и Генриха и их общей монограммой. Все было в сохранности, даже блузки, которые она носила после родов, а также драпировки для детской комнаты и маленькая колыбелька, украшенная золотой парчой и малиновым бархатом. Из всего этого бывшего имущества Екатерины Генриха заинтересовали только шахматы слоновой кости и обтянутая черным бархатом конторка для письма. Он взял их себе. А Анна прихватила сундучок для хранения денег, скамеечку из слоновой кости и великолепный рог для вина с античными фигурами.
Мария с горечью узнала, что, получив известие о смерти Екатерины, Генрих немедленно устроил во дворце демонстративное веселье, в основном рассчитанное па то, чтобы произвести впечатление на иностранных послов. Говорят, что, когда Генриху доложили о смерти бывшей жены, он воскликнул: «Слава Богу, теперь нам не угрожает война!» — и приказал готовить праздничные представления и рыцарские турниры в честь спасения Англии. На следующий день он нарядился в самые роскошные праздничные одежды и явился к придворным весь в желтом — от камзола, отороченного белым мехом, до чулок. На голове красовалась желтая шляпа. На мессу он отправился под громкие фанфары, с Елизаветой на руках и затем, после ужина, «вне себя от радости» танцевал с придворными дамами. Закончив танцевать, он выехал на турнирную арену и сломал дюжину копий с энергией, которой не видели у него уже много лет. Анна, получив известие о смерти своей давней соперницы, тоже была счастлива и милостиво одарила гонца, но каким-то образом эта весть ее, кажется, встревожила, и в празднествах в Гринвиче королева участия не принимала.
В депеше императору Шапюи подробно описал последние дни Екатерины. Император оделся в черное и плакал, говоря, что до сих пор не может понять, как это Генрих ради шлюхи мог оставить «такую мудрую, добродетельную и святую жену». Затем он вместе со своим восемнадцатилетним наследником, Филиппом, прослушал мессу в память Екатерины и объявил всем послам при своем дворе, что считает ее святой. Однако при всем при том какой-либо враждебности по отношению к Генриху император не выразил. Через несколько месяцев он пригласил к себе английских дипломатов и заявил, что пора восстановить добрые отношения. Они с ним, разумеется, согласились. Карл сказал, что теперь, когда перестала существовать проблема, связанная с Екатериной, почему бы не возобновить старую дружбу Габсбургов с Тюдорами. Слова императора указывали на то, какое незначительное место в его стратегических планах занимала Мария. Да, она могла быть полезной при переговорах о браке или как претендентка "а престол, во имя которой можно было поднять восстание, но Карл не желал разрывать отношения с Англией только из-за того, что Марию лишили прав наследования или с ней плохо обращаются. Екатерина — другое дело. Она действителыю играла существенную роль в европейской дипломатии. Но теперь ее не стало.
Умершую в святости Екатерину похоронили как принцессу, точнее, как вдовствующую принцессу. Сохранилось описание ее похорон, где ее называли «высокочтимой и благородной Принцессой и Леди Екатериной, Дочерью величественного Принца Фердинанда, затем Короля Кастилии, потом Супругой благородного и высокочтимого принца Артура, Брата нашего Повелителя, Лорда Короля Генриха Восьмого». После того как ее тело было «высушено, тщательно обернуто, проспиртовано и пересыпано душистыми веществами», его на несколько дней поместили под королевским балдахином, а затем закрыли в свинцовом гробу, который поставили перед алтарем в «светлой часовне», в центре круга, образованного десятками канделябров с горящими восковыми свечами. У гроба были повешены четыре пурпурных знамени с гербами Англии и Испании и четыре больших золотых штандарта с изображениями Троицы, Богородицы, Святой Екатерины и Святого Георгия. При этом везде герб Англии был оставлен иепозолоченпым, а венчающая его корона имела разрыв — как у принцессы, а не как у королевы.
Похороны состоялись спустя более чем две педели. За это время были пошиты новые траурные одеяния. Медленным шагом похоронная процессия двинулась к аббатству Солтри. Непосредственно за катафалком следовала «главная скорбящая», Элеонора, племянница Екатерины, дочь Марии Тюдор и Чарльза Брэндона, с шестнадцатью придворными дамами и пятнадцатью камеристками Екатерины. В аббатстве гроб был оставлен на ночь еще в одной «светлой часовне». На следующий день к процессии присоединились сорок восемь нищих в черных рубищах с капюшонами и большими факелами в руках. Катафалк направился к месту погребения Екатерины, бенедиктинскому аббатству Питерборо. Здесь, окруженная тысячами свечей и флагами всех правящих домов, с которыми она состояла в родстве — Испании, Арагона, Сицилии, Португалии и «Священной Римской империи», — а также гербами Ланкастеров и белым орнаментированным щитом принца Артура, Екатерина нашла свой последний приют. На нескольких вымпелах был изображен ее символ, плод граната, а вокруг на стенах крупными золотыми буквами был начертан ее девиз «Humble et loyale».
Прославить ее смирение и преданность Генрих еще мог позволить, по не последовательность в убеждениях, которые Екатерина сохраняла всю жизнь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179