Однако подарки, которые Филипп передал со своим письмом, с лихвой компенсировали его долгое молчание. Мария и дамы ее свиты были осыпаны жемчугом, бриллиантами, изумрудами и рубинами огромной ценности. Мария получила три бесподобных украшения несравненной красоты. Ожерелье из восемнадцати бриллиантов, очень изящное и прекрасно подходившее к ее нежному сложению, а также кулон на длинной золотой цепочке с массивным бриллиантом и вделанной в него крупной жемчужиной. Те, кому довелось увидеть эту вещь, говорили, что это, наверное, «самая замечательная ювелирная работа, какая только существует в мире». Этот кулон быстро стал любимым украшением Марии. Третий же подарок ее просто растрогал. Это была замечательная фамильная драгоценность: изысканная золотая роза с огромным плоскогранным бриллиантом, в давние времена подаренная императором матери Филиппа, Изабелле Португальской. Говорили, что бриллиант стоит восемьдесят тысяч крон, но для Марии он имел неизмеримо большую ценность, потому что символизировал соединение с родиной ее матери, а это очень много для нее значило. То ли Филипп сам догадался сделать такой подарок, то ли им руководил Альба или какой-то другой советник, но стрела попала в цель. Мария страстно возжелала увидеть человека, который оказал ей такую честь и который, должно быть, ее любит.
Английским посланникам, которые приехали в Испанию доставить Филиппу брачный договор, принц понравился. Они встретились с ним в Сантьяго, где он остановился по пути из Вальядолида в прибрежный городок Корунья — там находилась готовая к отплытию флотилия. Филипп был серьезен, величествен и щедр. Одному из двух посланников, лорду Бедфорду, он подарил статуэтку почти полтора метра высотой, необыкновенной красоты, сделанную из чистого золота. Придворный Филиппа, понимающий по-английски, услышал, как после подписания брачного договора один англичанин сказал другому:
«Бог наградил нас тем, что посылает такого доброго короля». Скорее всего это восклицание было вполне искренним.
В Сантьяго к Филиппу приехал его восьмилетний сын дон Карлос, с которым принц расставался по крайней мере на несколько лет. Они вместе поохотились и приняли участие в турнире, а вечером при свете факелов насладились «парадом прекрасных и поразительных выдумок», поставленным на городской площади. Там были лошади, наряженные слонами, и сказочные замки, полные дикарей из Индий. Другие дикари вынесли похожее на храм зеленое сооружение с девушкой внутри, затем появился небольшой корабль с развевающимися английским и испанским флагами, совсем как настоящий. Процессию завершала мрачная повозка с девушкой в гробу, которая громко жаловалась на то, что Купидон довел ее до смерти. Сам Купидон ехал рядом верхом на коне. Когда повозка достигла середины площади, Купидон взлетел вверх на веревках, и одновременно, к великому восторгу зрителей, начался праздничный фейерверк. Затем в честь принца и его сына на площади был устроен большой бой быков, который продлился всю ночь по причине того, что в одного из быков «вселился дьявол» и он ни за что на свете не хотел дать себя убить.
Проведя в Сантьяго несколько недель, Филипп попрощался с сыном и отправился в Коруныо, где находился его флот. Берег там был полон штабелями съестных припасов, бочонками с вином, резервуарами с водой, животными и их кормом, оружием, доспехами и тысячами матросских сундучков. Для приветствия принца на песке выстроились шесть сотен моряков с копьями в руках, а корабельные пушки вместе с артиллерией из ближайшего замка дали залп торжественного салюта. При этом появилось столько дыма, что «в течение полутора часов не было видно ни земли, ни неба».
Английские посланники хотели, чтобы принц плыл на английском корабле, но тот не счел это нужным. Тем не менее он позволил им выбрать его флагманом одну из испанских галер. Их выбор остановился на корабле, декорированном настолько пышно, что он скорее напоминал «прекрасный цветник», чем мореходное судно. Это был «Espiritu Santo», двадцатичетырехвесельная галера, задрапированная от носа до кормы замечательной алой тканью. Баковая надстройка была обвешана малиновой парчой, расписанной языками золотого пламени, а на грот-мачте развевался королевский штандарт в тридцать ярдов длиной с изображением доспехов Филиппа. Другой штандарт красовался на бизань-мачте, а на фок-мачте, снастях и вантах тоже висели флаги с королевскими доспехами. В дополнение к этим государственным флагам почти к каждому дюйму корабельной поверхности были прикреплены тысячи небольших шелковых вымпелов, которые весело колыхал ветерок.
В полдень 12 июля на борт этого судна поднялся Филипп со своей свитой, а матросы в желто-красных мундирах, приветствуя его, свешивались с мачт и рей, проделывали на канатах гимнастические трюки. Множество горожан, пришедших посмотреть на отплытие принца, знали, что он плывет в Англию жениться, но все понимали также, что цель его поездки много важнее, чем просто женитьба: он отправляется крепить могущество Габсбургов против французского короля. Когда принц взошел на борт «Espiritu Santo», они выкрикивали не только пожелания успешного плавания, но и «разражались бранью по отношению к Франции».
Флот вышел в море при сильном ветре. Первую ночь и весь следующий день из-за плохой погоды принц и его свита не покидали нижнюю палубу. Филипп был необычайно восприимчив к морской болезни, и, чтобы сократить его страдания, английские посланники приняли решение причалить в Плимуте вместо официально назначенного порта Саутгемп-тон. Паруса подняли в пятницу, а во вторник утром показался английский берег. Теперь море было спокойнее, и на следующий день сильное течение пронесло испанские корабли в прибрежные воды между Саутгемптоном и островом Уайт. К счастью, принц нормально себя чувствовал и в тот же день, когда «Espiritu Santo» бросил якорь в узком проливе, в трех милях от Саутгемптона, смог принять несколько депутаций с берега.
Первым его гостем стал английский адмирал, лорд Уильям Говард. Филипп вытерпел грубоватые шутки Говарда, но странное замечание адмирала, что фламандские корабли похожи на «раковинц моллюсков», привели фламандцев в бешенство. Он также заспорил о чем-то с испанским адмиралом. Позднее, увидев, что испанские корабли при входе в английские воды не убирают топсели, как это положено делать, Говард приказал дать напоминающий залп из пушек в их направлении, а его моряки смотрели на испанцев с неприкрытым презрением.
На следующий день Филипп пересел на королевскую барку, которая должна была доставить его на берег (очень короткое путешествие), но прежде принял молодых лордов: старших сыновей графов Арундела, Дерби, Шрусбери и Пембрука и внука герцога Норфолка, — которые прибыли к нему с нижайшей просьбой принять их в свиту. Еще находясь на борту своего флагмана, принц принял посвящение и ступил на английскую землю уже рыцарем ордена Подвязки. Марии среди встречающих не было. Она расположилась в своем сельском доме в двух милях от побережья, но прислала подарок — белого коня, покрытого попоной из украшенного золотом малинового бархата, чтобы принц мог доскакать на нем до церкви и возблагодарить Бога за удачное плавание. Филиппа, как только он ступил на берег, приветствовал на латыни сэр Энтони Броун, сказав, что послан служить ему в качестве шталмейстера, а затем подвел прекрасного коня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179