— Извините меня, Дмитрий Алексеевич, я понимаю вас, но такая политика развязывает им руки.
— Ничего вы не понимаете. Вы воспринимаете вещи односторонне. Ваш союзник — народ. Не ставьте себя, Борисова и ваш коллектив — он тоже по сути дела капля в общей массе, — не ставь те в положение одиноких борцов. Оно, конечно, красиво, но безнадежно. Заинтересуйте прежде всего рабочий класс. Ваш локатор нужен. Включите парторганизации кабельщиков, высоковольтников. Сумеете убедить народ, повести за собой, так никаких Потапенко, никого не потерпят, если мешать будут.
Слушая Дмитрия Алексеевича, Андрей вспомнил вычитанное им когда-то замечание Герцена: «Науку мало изучить, ее надо прожить». Недостаточно защищать правое дело, недостаточно быть сильным. Надо уметь добиться своего в кратчайший срок, уметь повести за собой людей. Быть организатором. Настоящим вожаком.
Жизнь настойчиво добивала остатки уже изрядно потрепанного девиза Андрея: «Все зависит только от меня самого».
На бульваре Дмитрий Алексеевич присел на скамейку под фонарем.
— Я вас на минуточку задержу. — Он посмотрел на Андрея не свойственным ему, просительно-застенчивым взглядом. — Личное дело к вам, хоть и неприемные часы. — Стеснительно посмеиваясь, он открыл туго набитый портфель, вытащил несколько напечатанных на машинке листков. — Статейку я тут нацарапал. В развитие идеи вашего локатора. Мне кажется, его можно применять не только для линии передач, но и для контрольной проводки на станциях. Я так и назвал «Определение повреждений по методу Лобанова». Не возражаете? Возьмите с собой, перелистайте…
Ветер рвал бумагу у Андрея из рук. При фонаре с трудом удавалось различать буквы. Он держал трепещущие тонкие листки, как будто это был росток, пробившийся на свет холодной осенью, слабый, тоненький, дрожащий на ветру, удивительный в своей отважности… По его методу… Гордость переполняла его.
А Дмитрий Алексеевич, поскребывая седоватый висок, напряженно следил за его лицом. Он не понимал, почему Лобанов улыбается. Сам-то он сейчас трепетал, как школьник, готовый к стыду, к провалу, как будто решалась его судьба.
Не имея возможности помочь Лобанову людьми, главный инженер пошел по другому пути: он ликвидировал один из заказов. Благодаря этому освобождался Усольцев и Андрей мог взять его к себе в группу.
Должность начальника вынуждает иногда подавлять непосредственные чувства к людям. Работай Лобанов рядовым инженером, он просто избегал бы Усольцева. В характере этого человека наиболее четко проступала черта, с которой Андрей никак не мог примириться: Усольцев не желал работать самостоятельно. Он никогда не проявлял собственной инициативы. Под любыми предлогами он избегал заданий, где приходилось разрабатывать что- нибудь новое. У него отсутствовала творческая жилка, хотя своими знаниями и многолетним опытом он превосходил многих инженеров лаборатории. Зато исполнитель он был превосходный. Он любил спокойные расчеты уже опробованных схем, статистические таблицы, любил налаживать, «доводить» готовые приборы, и в этом был незаменим. Он никогда не выступал на совещаниях, в лаборатории у него установились со всеми ровные, доброжелательные отношения. Борисов называл его человеком «обязательным». Ходил он всегда в одном и том же аккуратном сером костюмчике, и лицо у него было тоже аккуратно симметричное, круглое, словно вычерченное циркулем. Его стол, его рабочее место служили примером опрятности. Усольцев никогда ничего не забывал, не терял. Но во всем этом ощущалось что-то удручающе- равнодушное, и казалось: главное в осторожности Усольцева — желание уберечь свой покой.
«Интересует его что-нибудь по-настоящему? — спрашивал себя Андрей. — Ему всего тридцать семь, откуда же в нем столько старчески опасливого, такое обывательское стремление к покою?»
Почти за каждым Андрей знал какую-нибудь страсть. Новиков увлекался музыкой и женщинами. Кривицкий изучал историю философии и выписывал изречения древних мыслителей. Борисов последнее время интересовался психологией, читал Бехтерева и даже Спенсера и Вундта. Саша занимался цветной фотографией. Ванюшкин был поглощен своей новой комнатой и брошюрами о кормлении грудных детей. Но за Усольцевым Андрей не знал никакого увлечения.
В течение двух дней Андрей посвящал Усольцева во все подробности своих замыслов и вглядывался в его бледное рыхлое лицо. Неужели же все, что грызет его самого день и ночь, не отпуская ни на минуту, не взволнует этого человека?
Усольцев, заложив руки за спину, наклонялся над смонтированной на столе схемой, проверяя связь отдельных узлов. Он согласно кивал, понимая каждое положение Лобанова как приказ. Изредка он переспрашивал что- нибудь, не возражая, не выказывая своего волнения. Он добросовестно старался понять и, поняв, соглашался без рассуждений. Андрея бесила эта покорность. Не хватает еще, чтобы он говорил: «Слушаюсь. Извольте-с».
Назло Андрей спрашивал в упор: какой вы предлагаете выбрать метод таких-то испытаний?
— А в литературе ничего нет по этому вопросу — осторожно осведомился Усольцев.
— Нигде и ничего, — злорадно говорил Андрей.
Усольцев старательно поправлял галстук. Маленькие бесцветные глаза его избегали смотреть на Андрея.
— Да… — задумчиво говорил он и умолкал. Андрею никогда не удавалось проследить, сколько времени могло длиться это молчание. Обычно, потеряв терпение, он первый нарушал его, и Усольцев облегченно кивал головой.
Нельзя сказать, чтобы Усольцев не заинтересовался прибором. Азарт Андрея все же захватил его, но он словно умышленно пятился. Протестуя, Андрей тем не менее понимал его. Волей судьбы, может быть впервые за много лет, Усольцев попадал из темного уютного уголка на центральный перекресток интересов лаборатории. Он боялся простудиться на этом сквозняке событий, его тревожило — какую работу хотят поручить ему.
Вначале Андрей, мысленно махнув рукою, решил передать Усольцеву снятие характеристик, а потом передумал: «Какого черта я буду церемониться? Пусть делает то, что нужно, а не то, что его устраивает».
Следуя своему правилу поменьше приказывать, он посвятил Усольцева в распределение обязанностей внутри группы. На долю нового сотрудника выпадала разработка быстродействующего переключателя. Отсутствие переключателя могло задержать испытание прибора. Переключатель требовался особый, по своей скорости отличный от существующих.
— Вы, кажется, говорили, Андрей Николаевич, что необходимо также доработать усилитель? — спросил Усольцев, нервно приглаживая жидкие волосы.
— К сожалению, еще не готов расчет, — сказал Андрей. Он по смотрел на часы. — Простите, я тороплюсь. Приступайте к переключателю немедленно, мы без него как на привязи. Да, вот еще — не стоит тратить время на розыски всяких статей. У нас никто никогда таких переключателей не делал, — подчеркнул он.
Кончик носа Усольцева покрылся мелкой испариной.
— Андрей Николаевич, но ведь я тоже не занимался такими переключателями.
Андрей молча собирал разложенные на столе чертежи.
— Может быть, разрешите подогнать существующий тип? — цепляясь за последнюю надежду, спросил Усольцев.
— Ничего не выйдет, — жестко сказал Андрей.
На минуту ему сталь жаль Усольцева.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115