Значит, она разделяет его чувства. «Значит, она неравнодушна ко мне», — думал он. Что только не служит топливом для любви!
— Сорвать бы эту стенгазету, — сказала Нина.
Саша строго покачал головой. Это не метод. Действовать надо по-другому.
Нина презрительно фыркнула.
Вечером после работы она, выждав, когда опустеют коридоры, бритвенным лезвием вырезала басню и карикатуру. Она нажимала на лезвие с такой силой, что надрезала обои на стене под газетой. Бумага была толстая и страшно громко трещала. Нина с трудом скомкала ее в руке, комок получился большой, угловатый, его никак не удавалось запихнуть в урну. Уходя, Нина вдруг подумала, что уборщица может обратить внимание на этот ком бумаги. Бегом она вернулась. В коридоре возле стенгазеты стояли уже двое мужчин и рассматривали дыру в последней полосе.
Не смея повернуть назад, Нина прошла мимо них, щеки ее горели, она повертелась на лестнице, спустилась вниз и лишь на улице сообразила, что находка вырезанного куска не будет уликой против нее.
Назавтра поднялся переполох. Нина слыхала, как Лобанова вызывали в партком, и у нее начало все валиться из рук. Она сожгла амперметр и с каменным лицом выслушала выговор Майи Константиновны.
Никто из инженеров не верил, что преступление совершено Лобановым. Они так и говорили — преступление. Что она наделала! Она хотела помочь Лобанову, а вместо этого причинила ему неприятности. Вчерашний поступок казался ей теперь дурацким. Боже, какая глупость! Разве не ясно было, как это скверно кончится. Разумеется, сейчас все подозрения пали на Лобанова. И как же он оправдается?
Леня Морозов злорадно рассуждал о том, как пропишут теперь Лобанову.
— Отдай наш гальванометр, — сверкая глазами, сказала Нина. — И замолчи, невозможно работать. Трещит, как баба.
Когда Нина была в ярости, даже Морозов остерегался с ней связываться.
Она решила пойти в партком и во всем признаться. Скажет: вырезала просто так, просто понравилась ей басня — и вырезала на память. Не расстреляют же ее за это. Она напудрилась и побежала в партком к техническому секретарю Таисии Дмитриевне. Сперва она болтала о всяких разностях, потом невзначай спросила: кто сейчас у секретаря парткома Зорина? А наши — Лобанов и Борисов — ушли уже? Ну, как с ними?
Таисия, пожилая женщина со смуглым цыганским лицом, рассказала, что виновного не нашли. Лобанов, конечно, ни при чем, он вчера был на совещании и потом уехал к Тарасову на станцию и не возвращался.
— Но вырезал кто-то из ваших, — закончила Таисия, закладывая бумагу в машинку.
— Почему это обязательно из наших? — облегченно сказала Нина. — Как будто другие не могли! Просто нашлись благородные люди. Факт, что несправедливая басня, поэтому и вырезали.
В обеденный перерыв к ней подошел Саша.
— Как тебе нравится этот случай? — спросил он, глядя ей в глаза.
Нина вспомнила свою вчерашнюю неосторожную фразу и смутилась.
— Ясно, так бороться нельзя, — повторила она его слова. — Между прочим, ты не был в Приморске? Мне дают туда путевку в дом отдыха…
— Не был… Нина, это ты вырезала? — тихо спросил он.
По его печальному волнению она поняла, что ей бояться нечего.
— А если я? Побежишь на меня доносить Борисову?
— Зачем ты это сделала? Она посмотрела на часы:
— Пошли во двор, покидаем мяч… И чего ты горячишься? Я просто пошутила. Я тебя испытываю. Пошли.
По дороге она сказала:
— Ты должен быть доволен. Конечно, это не метод, но все почувствовали, что народ против. И Лобанову легче.
— Уж больно ты к сердцу принимаешь… — глухо сказал он и не кончил.
Нина не обратила внимания на его красноречивую недомолвку. Когда они проходили мимо стенгазеты, там была подклеена свежая полоса с той же басней и карикатурой. И это не огорчило Нину. Опасность миновала. Когда- нибудь придет день, и она признается во всем тому, ради кого она совершила это. Как бы ни был глуп ее поступок, она доказала, что любит. И способна на все ради него. Она никогда не испытывала такого чувства.
«Вольфрамовые контакты должны иметь, — читал Андрей, — высокую температуру плавления, необходимую твердость…» — Он улыбнулся. Технические термины приобрели вдруг другой смысл: «…должны иметь однородность вещества».
«Правильно», — подумал он.
Басня в стенгазете, казалось бы, нанесла ему удар в самый критический момент, когда он так нуждался в поддержке. Как ни странно, он не чувствовал себя убитым, наоборот, он как-то встряхнулся. «…Вольфрамовый контакт должен быть вязким, чтобы противостоять расплющиванию». В особо тяжкие минуты ему вспоминался разговор в пивной, и это воспоминание всегда заряжало его новой порцией гневной энергии. Хотелось быть как железо под молотом — чем больше бьют, тем крепче.
Разумеется, даром ему это не сходило. Сухой, ожесточенный блеск появился в глазах. Обращение его стало еще строже и официальнее, неприятная черствость укоренялась в характере.
Теоретические подсчеты подтвердили возможность создания локатора.
Узнав, что техотдел выпускает научно-технический сборник, Андрей на основе полученных выводов написал статью о принципе работы локатора.
Он пытался вообразить себе, что подумает Одинцов, прочитав его статью.
Может быть, старик смягчится. И в глубине души обрадуется. А вдруг возьмет и позвонит? Когда он мысленно представил, как Одинцов, сидя в своем скрипучем плетеном кресле, будет водить толстым синим карандашом вот по этим строчкам.
Андрея прохватил озноб. Оказывается, все эти месяцы мысль о старике жила в нем.
Статью не приняли. Долгин с улыбкой сказал:
— Ваша статья неактуальна.
Андрей отправил ее в журнал «Электричество». Оттуда она вернулась быстро с уничтожающей рецензией Тонкова. Андрей добавил к статье несколько резких замечаний в ответ на рецензию и послал статью еще в два журнала, имеющие отношение к электротехнике.
В течение месяца он аккуратно получал рукописи обратно. Борисов, единственный человек, с которым он делился своими неудачами, иронически сказал:
— «ООМ», Организация Общественного Молчания. — Потом он переменил тон.
— Не печатают? — Он старался казаться веселым, глаза его колюче блестели сквозь узкие мохнатые щелки. — Значит, боятся! Значит, мы правы. Бороться-то им в открытую нечем!
Только в журнале «Техника молодежи» появилась краткая заметка о новом приборе, разрабатываемом в Энергосистеме. Андрей узнал об этой заметке при странных и важных обстоятельствах.
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
За длинным столом, покрытым зеленой скатертью, сидели бритоголовый с коричневым обветренным лицом морской инженер-полковник и молоденький голубоглазый майор.
Вопрос главного инженера прозвучал равнодушно и устало. Слишком равнодушно. Такое бесстрастие было мало на него похоже. Дмитрий Алексеевич словно говорил: вот, пожалуйста, сейчас вам подтвердят, что я, к сожалению, прав. В самом вопросе подсказывался ответ. И ответ этот должен дать Андрей.
Ему предстояло, очевидно, разрешить какой-то спор, начатый здесь задолго до его прихода.
Моряки выжидающе смотрели на Андрея. Из своих кроме главного инженера в кабинете находился один Потапенко. То, что мог ответить Андрей, не было новостью для главного инженера и тем более для Потапенко. Андрей должен подтвердить, что ничего, кроме общего принципа идеи локатора, у него пока нет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115