Одни сегменты
были как будто затвердели и треснули, другие словно разжижились, линии там
поплыли и цвета перемешались.
Аппарат раскрылся, словно книга, и Василий увидел внутри ... камень
неправильной формы, но со следами обработки и какими-то высеченными
знаками -- собственно все побеги, корежащие пространство, исходили именно
от него.
Один из побегов стал напоминать канал, по нему поплыла, откуда-то из
угла, яркая звездочка, которая превратилась в алое пятно и... пятно
сконденсировалось, обернувшись в итоге силуэтом. Внутри столба стоял
человек. Причем человек, известный как Саид, близнец того демонического
воина, который погиб в поединке с капитаном-сибиряком.
Василий мигом уловил, что Саид явился по его душу, еще до того, как
тот вышел из столба. А к кому же этот мучитель еще мог придти?
Узник же мог перемещаться только вдоль трубы, до одной из
стен -- так что никаких шансов на спасение.
Саид покинул столб, сделал несколько движений как слепой, а потом
направился прямо к прикованному Василию. Никакого оружия у
кавказского здоровяка не было, но играющие мускулы и желваки
ясно выдавали его намерения. Он был настроен явно враждебно, как
один зверь по отношению к другому зверю, оказавшемуся на той же
охотничьей территории. На лице был отпечаток транса, только не
пассивного, когда сопля из носу и улыбка до ушей, а
агрессивного, боевого -- который у малайцев прозывается "амок",
а у викингов "берсерк"
Василий побежал вдоль стены, понимая со стыдом, что поступает
действительно как неразумная тварь. Вот уже конец пути, конец жизни,
бетонная стена, выплеск отчаяния. Отчаяние неожиданно переросло в ярость.
Притом могучую.
Где-то неподалеку была подруга. Так хотелось разорвать ее,
вкушая блаженство, но между ним и ей стоял соперник, помеха,
которую следует убрать.
И тут подвал из объемного стал куда более плоским, будто
нарисованным, а за ним зашевелилась какая-то глубина. Дальше больше --
замкнутый набор плоскостей, проклятая геометрия Евклида, которая
неумолимо обрекала Василия на гибель, потеряла свою незыблемость. И дотоле
ясная картина немного расплылась, как будто даже обмякла и провисла.
Ширма таяла и исчезала, а за ней проступал облик другого, Настоящего мира. И
тот из призрака быстро становился полноценным и полнокровным.
В бетонной стене, как в зеркале, Василий увидел свое изображение.
Физиономия вся в страшноватых полосках, радужки глаз порыжели, а
задравшийся джемпер показывал, что полосы бегут и по телу. В
теле шевелилась ящерная структура, ее канальцы-отростки
прощупывали каналы Большого мира. И Василий фиг знает как, но
понимал это.
Стальная труба вдруг рассопливилась, расщепилась на несколько
отдельных струек. То же произошло и со всеми поверхностями
помещения. Они тончали, теряли плотность и непроницаемость. От
форм оставались струящиеся линии, от линий -- какие-то вектора.
Теперь было видно, что помещение -- просто зыбкий пузырек,
стиснутый несколькими пространственными глыбами, за коими колебалось еще
великое множество схожих сегментов. И это были сегменты не от мира сего,
они примыкали сбоку, снизу и сверху к нашей реальности. И наш мирок-
миришка был сильно сжат тем, что находилось вокруг него.
Василий в конце концов должен был признать, что наше обычное
пространство -- это просто блин, сильно сдавленный пространствами
необычными.
Сегменты разделялись зазорами-пропастями, которые уводили незнамо
куда, однако же соединялись каналами как будто трубчатого-стебельчатого
вида. Те были четко видны даже и там, где сами сегменты уже сливались в
сплошной туман. Казалось, что пространственные глыбы -- просто
почковидные вздутия, случившиеся на этих каналах. Более того, Василию
подумалось, что вообще имеется лишь один канал, один Путь, но зато
хитросплетенный, а все остальное -- только производное от него.
И каналы, и сегменты Большого мира были совершенно неясных
размеров и габаритов, то ли громадными, как млечные пути, то ли крохотными,
уменьшающимися на кончике носа.
Детский сон не обманывал Василия. Даже в сплошных стенах имеются
двери!
Вдох всем телом, вспышка, толчок, дверь открылась перед ним, зазияв в
расщепившейся вдруг стене, и Василий попал в канал. Тут уж гражданин Рютин
помчался со скоростью много тысяч километров в час, почти потеряв все
чувства из-за такого спринта. Он как будто превратился в длинную струю
воющего вещества. Полет этот продолжался неизвестно сколько. Но потом
снова открылась дверь, Василий влетел куда-то и мигом сплющился,
вернув себе прежние габариты.
Он снова был в подвале, по-прежнему в наручниках, рядом с трубой,
только уже не прикованным к ней. Однако рано было радоваться.
Саид грозно топал к нему, тоже разукрашенный красной татуировкой, с
яркими алыми радужками, собираясь поотбивать пыль пудовыми
кулачищами. Василий опять прощупал своими чуднЫми отростками
пространство... Он почувствовал что-то вроде вертящихся дверей,
те втянули его, крутанули, ненадолго стало жутко, но в итоге его
вынесло... в другом конце комнаты. Впрочем, и Саид моментально
оказался рядом с ним.
Потом Василий хотел повторить подвиг, вдохнул, но наткнулся на
какую-то преграду, там, где ничего по идее не было, ни стены, ни шкафа. А
затем что-то оттолкнуло его и он полетел кубарем. Едва Василий поднялся с
пола, как его куда-то потащило и даже прилепило. Прилепило к пустому месту.
Однако едва страшила Саид приблизился к Василию, как почувствовалась
сильная тяга. Распахнулась дверь, его всосало куда-то словно струйку жидкости
и снова -- скольжение, скачок, отрыв.
Вначале все происходило почти случайным образом. Дверей и каналов
было много, трудным казалось не попасть в какой-нибудь из них. Потом
Василий стал работать головой и выбирать. Его набравший опыта взгляд уже
различал ближайшие сегменты и пути, соединяющие их. Уже можно было
составлять маршрут.
Вдох, вспышка, толчок и движение. Как будто скользишь или же
напротив продираешься, преодолевая сопротивление; в любом случае стенки
канала давят на тебя, хотят схлопнуться, и приходится раздвигать их. Покуда
хватает силы. Она тоже вливалась в него -- на вдохе будто заноза вонзалась в
самую сердцевинку, да еще заодно и током шарахало. Все пути пока что были
болезненными.
Что касается сегментов, то одни из них казались твердыми, как будто
каменными и вдобавок многоплоскостными. Плоскости-поверхности
пересекались и соединялись совершенно невероятным образом, нисколько не
мешая друг другу. При попадании на какую-нибудь из поверхностей тело
отражалось подобно лучу, упавшему на зеркало. Впрочем, являлось ли это
телом? Василий не ломал кости при жестких соударениях и не набивал шишки,
хотя испытывал массу неприятных ощущений. В том числе чувство жесткого
контакта, сотрясение, не имеющее конкретной привязки к членам и органам.
Само сознание стало страдающим веществом, оно растягивалось,
расщеплялось, раздваивалось и какое-то время чисто шизофренически не могло
собраться воедино.
Другие сегменты были мягкими, упругими, словно водянистыми.
Состояли они, казалось, из живой плоти. Тело в них тормозило, как будто даже
растворялось, утопало, переваривалось, а потом выбрасывалось назад -- так
желудок извергает вредную пищу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106
были как будто затвердели и треснули, другие словно разжижились, линии там
поплыли и цвета перемешались.
Аппарат раскрылся, словно книга, и Василий увидел внутри ... камень
неправильной формы, но со следами обработки и какими-то высеченными
знаками -- собственно все побеги, корежащие пространство, исходили именно
от него.
Один из побегов стал напоминать канал, по нему поплыла, откуда-то из
угла, яркая звездочка, которая превратилась в алое пятно и... пятно
сконденсировалось, обернувшись в итоге силуэтом. Внутри столба стоял
человек. Причем человек, известный как Саид, близнец того демонического
воина, который погиб в поединке с капитаном-сибиряком.
Василий мигом уловил, что Саид явился по его душу, еще до того, как
тот вышел из столба. А к кому же этот мучитель еще мог придти?
Узник же мог перемещаться только вдоль трубы, до одной из
стен -- так что никаких шансов на спасение.
Саид покинул столб, сделал несколько движений как слепой, а потом
направился прямо к прикованному Василию. Никакого оружия у
кавказского здоровяка не было, но играющие мускулы и желваки
ясно выдавали его намерения. Он был настроен явно враждебно, как
один зверь по отношению к другому зверю, оказавшемуся на той же
охотничьей территории. На лице был отпечаток транса, только не
пассивного, когда сопля из носу и улыбка до ушей, а
агрессивного, боевого -- который у малайцев прозывается "амок",
а у викингов "берсерк"
Василий побежал вдоль стены, понимая со стыдом, что поступает
действительно как неразумная тварь. Вот уже конец пути, конец жизни,
бетонная стена, выплеск отчаяния. Отчаяние неожиданно переросло в ярость.
Притом могучую.
Где-то неподалеку была подруга. Так хотелось разорвать ее,
вкушая блаженство, но между ним и ей стоял соперник, помеха,
которую следует убрать.
И тут подвал из объемного стал куда более плоским, будто
нарисованным, а за ним зашевелилась какая-то глубина. Дальше больше --
замкнутый набор плоскостей, проклятая геометрия Евклида, которая
неумолимо обрекала Василия на гибель, потеряла свою незыблемость. И дотоле
ясная картина немного расплылась, как будто даже обмякла и провисла.
Ширма таяла и исчезала, а за ней проступал облик другого, Настоящего мира. И
тот из призрака быстро становился полноценным и полнокровным.
В бетонной стене, как в зеркале, Василий увидел свое изображение.
Физиономия вся в страшноватых полосках, радужки глаз порыжели, а
задравшийся джемпер показывал, что полосы бегут и по телу. В
теле шевелилась ящерная структура, ее канальцы-отростки
прощупывали каналы Большого мира. И Василий фиг знает как, но
понимал это.
Стальная труба вдруг рассопливилась, расщепилась на несколько
отдельных струек. То же произошло и со всеми поверхностями
помещения. Они тончали, теряли плотность и непроницаемость. От
форм оставались струящиеся линии, от линий -- какие-то вектора.
Теперь было видно, что помещение -- просто зыбкий пузырек,
стиснутый несколькими пространственными глыбами, за коими колебалось еще
великое множество схожих сегментов. И это были сегменты не от мира сего,
они примыкали сбоку, снизу и сверху к нашей реальности. И наш мирок-
миришка был сильно сжат тем, что находилось вокруг него.
Василий в конце концов должен был признать, что наше обычное
пространство -- это просто блин, сильно сдавленный пространствами
необычными.
Сегменты разделялись зазорами-пропастями, которые уводили незнамо
куда, однако же соединялись каналами как будто трубчатого-стебельчатого
вида. Те были четко видны даже и там, где сами сегменты уже сливались в
сплошной туман. Казалось, что пространственные глыбы -- просто
почковидные вздутия, случившиеся на этих каналах. Более того, Василию
подумалось, что вообще имеется лишь один канал, один Путь, но зато
хитросплетенный, а все остальное -- только производное от него.
И каналы, и сегменты Большого мира были совершенно неясных
размеров и габаритов, то ли громадными, как млечные пути, то ли крохотными,
уменьшающимися на кончике носа.
Детский сон не обманывал Василия. Даже в сплошных стенах имеются
двери!
Вдох всем телом, вспышка, толчок, дверь открылась перед ним, зазияв в
расщепившейся вдруг стене, и Василий попал в канал. Тут уж гражданин Рютин
помчался со скоростью много тысяч километров в час, почти потеряв все
чувства из-за такого спринта. Он как будто превратился в длинную струю
воющего вещества. Полет этот продолжался неизвестно сколько. Но потом
снова открылась дверь, Василий влетел куда-то и мигом сплющился,
вернув себе прежние габариты.
Он снова был в подвале, по-прежнему в наручниках, рядом с трубой,
только уже не прикованным к ней. Однако рано было радоваться.
Саид грозно топал к нему, тоже разукрашенный красной татуировкой, с
яркими алыми радужками, собираясь поотбивать пыль пудовыми
кулачищами. Василий опять прощупал своими чуднЫми отростками
пространство... Он почувствовал что-то вроде вертящихся дверей,
те втянули его, крутанули, ненадолго стало жутко, но в итоге его
вынесло... в другом конце комнаты. Впрочем, и Саид моментально
оказался рядом с ним.
Потом Василий хотел повторить подвиг, вдохнул, но наткнулся на
какую-то преграду, там, где ничего по идее не было, ни стены, ни шкафа. А
затем что-то оттолкнуло его и он полетел кубарем. Едва Василий поднялся с
пола, как его куда-то потащило и даже прилепило. Прилепило к пустому месту.
Однако едва страшила Саид приблизился к Василию, как почувствовалась
сильная тяга. Распахнулась дверь, его всосало куда-то словно струйку жидкости
и снова -- скольжение, скачок, отрыв.
Вначале все происходило почти случайным образом. Дверей и каналов
было много, трудным казалось не попасть в какой-нибудь из них. Потом
Василий стал работать головой и выбирать. Его набравший опыта взгляд уже
различал ближайшие сегменты и пути, соединяющие их. Уже можно было
составлять маршрут.
Вдох, вспышка, толчок и движение. Как будто скользишь или же
напротив продираешься, преодолевая сопротивление; в любом случае стенки
канала давят на тебя, хотят схлопнуться, и приходится раздвигать их. Покуда
хватает силы. Она тоже вливалась в него -- на вдохе будто заноза вонзалась в
самую сердцевинку, да еще заодно и током шарахало. Все пути пока что были
болезненными.
Что касается сегментов, то одни из них казались твердыми, как будто
каменными и вдобавок многоплоскостными. Плоскости-поверхности
пересекались и соединялись совершенно невероятным образом, нисколько не
мешая друг другу. При попадании на какую-нибудь из поверхностей тело
отражалось подобно лучу, упавшему на зеркало. Впрочем, являлось ли это
телом? Василий не ломал кости при жестких соударениях и не набивал шишки,
хотя испытывал массу неприятных ощущений. В том числе чувство жесткого
контакта, сотрясение, не имеющее конкретной привязки к членам и органам.
Само сознание стало страдающим веществом, оно растягивалось,
расщеплялось, раздваивалось и какое-то время чисто шизофренически не могло
собраться воедино.
Другие сегменты были мягкими, упругими, словно водянистыми.
Состояли они, казалось, из живой плоти. Тело в них тормозило, как будто даже
растворялось, утопало, переваривалось, а потом выбрасывалось назад -- так
желудок извергает вредную пищу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106