-- Вот садисты,-- прошептал Василий.-- Зверолюди.
-- Ошибаешься,-- гоготнул тот, что сзади,-- пока наша жестокость где-то
посредине между СС и ОБХСС. Как там у классика, "то стан совьет, то разовьет
и нежной ручкой морду бьет". И не зверолюди мы, а специалисты в области
общения.
-- Можно ведь быстро увеличить общительность,-- сказал тот, что
спереди, голосом, который выдавал кавказца.-- Да только потом придется
полгода на лечение потратить. На лекарства целое состояние уйдет. Так где ты
был с восьми-тридцати до одиннадцати?
-- Я же говорю, в отключке. Наверное упал и ударился, наверное, попал
в медпункт, наверное там дали анестезию, когда зашивали щеку. Ну и амнезия
с энурезом случились.
Сейчас весь лежащий организм от мошонки до фолликул сжимался в
предвосхищении следующей атаки палачей. Плюс испытывал он моральную
муку. Василий понимал: имей он, что сказать, обязательно бы растрепался
любому врагу родины. Лишь бы не ударили, да так, что на полгода
в больницу.
-- Амнезия-анестезия... вот сука брехливая.-- произнес тот, кто сзади.--
Кажется наш друг сейчас прищемит пальчики между дверей. Или голову. И
будет потом идиотия.
-- Не торопись, Денис,-- сказал тот, кто спереди.-- Может, человек и
не врет.
-- Саид, ну какой же это человек?-- оспорил тот, кто сзади.-- Это яма с
дерьмом и гора дурости.
Сейчас Саид встал полубоком и Василий с пола мог получше его
разглядеть. Коренастый плотный сын гор кого-то ему напоминал. Василий
вспомнил неожиданно быстро. Саид смахивает на того кошмарного воина,
который рассек саблей капитана-сибиряка, но был сразу же разорван на куски
гранатой. Прямо брат-близнец, если не по чертам лица, то по излучаемой
мощи. Попадешься ей на пути, раздавит как паровой каток.
Василия подтащили к креслу в углу, которое вначале и не было заметно.
На лоб, запястья и щиколотки моментально легли захваты. Также была
зафиксирована вся левая рука. Из какой-то панели вылез автоматический
шприц с тепловым самонаведением и метко куснул в вену. Василий сразу
поплыл, стал погружаться в какую-то гущу, неторопливо растекаться словно
пролитое варенье.
Потом все как бы снова приняло формы и затвердело. Он увидел
себя на платформе, за спиной поезд набирал скорость, превращаясь
с каким-то тягучим звуком в реку из огоньков. Василий не видел
всей платформы, частью она была настолько размазанной, что
напоминала странный серо-желтый туман. "Иди",-- говорил ему
какой-то властный голос. Он шел, туман все сгущался и наконец
Василий застыл в сплошной желтизне, как в густых сливках.
"ОТРЕЗОК ПАМЯТИ НА М35-25 У НЕГО ПОЛНОСТЬЮ ПРОМЫТ."--
услышал Василий чей-то трубный голос.
"ЛАДНО, ПУСТЬ ПОПЛАВАЕТ, А Я ПОЙДУ ПОКА С ШЕФОМ
ПОГОВОРЮ."
"МОЖЕТ, УВЕЛИЧИТЬ ПОЛОСУ ВОЗБУЖДЕНИЯ?"
"ТЫ ЧЕГО, МУДАК? У НЕГО ПОСЛЕ ЭТОГО ИНСУЛЬТ БУДЕТ."
"НУ ХОТЯ БЫ СМАЗАТЬ ЕМУ ПО РОЖЕ, УЖ БОЛЬНО
ПРИВЛЕКАТЕЛЬНАЯ."
"Я ТЕБЕ СМАЖУ, СОПЛЕЙ НЕ СОБЕРЕШЬ. ОН ЖЕ СЕЙЧАС НА
ГРАНИ. КОРОТНЕТ ЗОНУ, И СТАНЕТ ОН ИДИОТОМ. А МОЖЕТ, ШЕФ
ХОЧЕТ ИЗ НЕГО СДЕЛАТЬ СВОЕГО ЛЮБИМОГО СОТРУДНИКА."
"ТЬФУ ТЫ."
А Василий снова видел, как капитан Лялин стреляет в старушку, спящую
на ковре. И после этого за командиром тянется какой-то красный след. На
конце этого следа возникает яркая звездочка, которая нагоняет сибиряка,
превращаясь в демонического воина... Василий снова тащил раненого капитана
по саду, а следом стелился багровый шлейф. Чертов воин опять возник искрой
на этом хвосте и стал догонять быстро, как болид. А когда Василий перелезал
через стену, воин-болид догнал капитана и ударил его саблей, отчего тот сразу
померк. Взрыв гранаты, похожий на какую-то разбушевавшуюся саламандру,
разметал демона, однако осталось от него алое пятнышко,
которое не гасло, а разгоралось все ярче, улетая в даль по
какому-то каналу. А потом канал свернулся и наступила
непроглядная ночь...
Когда снова настал день, то Василий увидел перед собой Виталия
Мухамедовича.
-- Вы разочаровываете нас, Василий Самуилович,-- укоризненно молвил
чернобородый господин.
-- Но я действительно ничего не помню! У меня провал памяти. Я сам
из-за этого переживаю.
-- Все равно, это случилось благодаря вашей разболтанности, вашему
внутреннему бунту.
-- Да, у меня моральный упадок, у меня припадок, кризис, психозис. Я
уволен?-- со слабой надеждой спросил Василий.
-- Нет. Работа еще закончена. Но ваше сознание было перелопачено.
Хотя в вашем мозгу мы не обнаружили каких-либо электронных или
киберорганических имплантов, вы могли быть закодированы простой
гипнопедией и быстрораспадающимися психопрограммными средствами вроде
миконала. Так что необходимо пройти карантин.
Что такое карантин по Виталию Мухамедовичу, вскоре стало
доподлинно известно. Какие-то ражие хлопцы уложили Василия на носилки
(может потому, что его еще качало) и спустили в подвал. Он ожидал, что его
там начнут растворять в ванне с царской водкой и понемногу сливать в
канализацию, но обошлось. Его просто приковали наручниками к крепчайшей
трубе, проходящей от одной стены до другой вдоль третьей. Что тоже было
обидно.
Единственная мысль, какая сейчас содержалась в голове прикованного
узника, была такова: "Почему я такой несчастный? Одним -- мерседесы со
встроенными туалетами, мавзолеи с трибунами, мемориалы с
портретами в сто квадратных метров, на Мартинике курорты, блядки
в Монте-Карло, внимание прессы. Другим -- то по роже, то под
зад, и сортир в кустах. Или в подворотне." Единственное
утешение, которое пока подвертывалось, было таковым: "В
следующее рождение все окажется наоборот. Утомят меня эти
"мерседесы" и золотые писсуары. Буду тайком от
прессы в подворотне нужду справлять."
Непрометей Прикованный безрезультатно подергался на цепи,
попрыгал на попе и на ногах, постучал каблуками по трубе.
Поозирался.
Помимо всякого неинтересного хлама в углу подвального помещения
стоял какой-то массивный аппарат, похожий на раскрытую книгу. Он явно
работал, мерцали индикаторы на панели управления, от него доносилось
негромкое, но напряженное гудение. Еще Василий заметил глазок
видеокамеры, установленной совсем невысоко на тоненьком кронштейне --
ничего особенного, сейчас это хозяйство чуть ли не в каждом сортире
монтируют.
Все, просмотр окончен, дальше пялиться было некуда. Настало время
физических упражнений. Руки были свободны настолько, чтобы он мог залезть
в карманчик джемпера -- а там лежала ампула с экстраморфином, мучители
почему-то не изъяли ее. Василий глотнул дозу, а потом стал развлекать себя,
вспоминая содержание статей из пятьдесят восьмого тома "Брокгауза-Ефрона".
В конце концов, он вздремнул, так бывает, если очень неуютно и подсознание
умнее сознания.
Когда он проснулся, то обнаружил, что массивный аппарат переместился
неясным образом в центр помещения. А на потолке, над аппаратом,
колышется зыбкое световое пятно. К тому же воздух между
аппаратом и потолком как будто сгустился. В конце концов там
образовалось что-то вроде светового столба. Василий не
удержался и швырнул в него осколок кирпича. И этот осколок,
оказавшись внутри столба, стал медленно-медленно падать вниз,
словно был пушинкой.
От столба быстро протянулись в разные стороны побеги, они натянули и
скрутили пространство комнаты, разделили его на сегменты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106