Невозможно на любящих отводить душу, но утро пренебрегает правилами и в меня кусками облаков кидается. Разулыбалось. И правильно. Грустное не в слезах, не в маете. Грусть – это небо в отражении глаз. Она – это высшее, под парусами, всегда с нами и в нас. Это суть, олицетворение Вечности. Человек, судьба в ее руках – Боги. И она просто на мизинцах солнечных зайчиков перебежки. Но слишком сложно. Радость от понимания, что грусть – предназначение Неба, и радость от смысла и бесконечного забываемого мотива и отчасти от горделивости.
31.07. Н. Рерих – это истина. Он постиг душу гор. Единая гармония красок, настроения, звуков. Это олицетворение божественного. Ему нет необходимости изображать реалистично. Он понял суть.
Дозвониться до молчания, до наших нерастраченных взглядов, до невыносимого желания быть рядом, рядом, рядом…
Полнолуние – полноночие,
Полнолуние – многоточие.
Одиночество не в отчаянии, это полнолуние.

4.08. Любовь – всегда боль. Это составная часть самого слова. Я так хочу его видеть, что страдаю почти физически. Становится душно и тускло. Мне одиноко. Я хочу стать музыкой от отчаяния, она невесомая. Я хочу Небо показать всем, всем, то, настоящее, надо только задумать и задуматься, и оно обязательно сбудется и раскроет свою душу. Остается плакать. Глупо, но я все поставила на любовь. Обреченность – не от отчаяния, это судьба. Но Небо меня не отпустит. Нет, оно не заберет меня рано. Я буду жить на этой планете и принимать в себе всю полноту чувств земных и небесных. Я уже ощущаю это предчувствие высоты страдания. Я не буду несчастлива, я познаю многие истины, мне даровано понимать, я не буду одинокой отшельницей, но я буду всегда одна, чуждая людям, не смогу разделить всю полноту переживаний с близкими. Я не стану другой. Я не изменюсь. Я, наконец, растворюсь в Небе. И это будет наградой, потому что Небо – моя вечная любовь. Все это, я знаю, будет именно так, я уверена. И я стану настоящей невысказаннос-тью, но покой мне не грозит. Мне даруют Волю и Высоту. Благодарю, святейшие, этого много… «Но это от странности глаз – ветер». Это только сейчас слезы, я все выдержу. Да, стоило.
Раз и навсегда невыразимой Печали плечи в закатное отражение Неба – грусть глаз. Гулко отстукивают месяцы по парапету молчаний. Я не смогу изменить мир. Я встану и выключу свет. И один раз сама смогу начать разговор по телефону и призраку телефонной Весны скажу «Прощай». Простите, ветры, я забыла вашу судьбу, но обязательно в следующую Вечность заглянет моя душа и отдаст ее. Но это от смущения – слезы. Это однажды потерянное сердце вдруг оказалось дверной ручкой, и я забыла поверить, что нет отчаяния. А только невыносимость одиночества, только пророчества полноночия.
Вашу душу развеять, развесить на каждой влюбленной звезде.
Гений места. Это наша планета. Вставки из сюиты в промежутках между звездными всхлипами. Полнозвучие – застывшие ветры в противоречиях лунных дорожек и мерцаний фонарей.
И в этой городской вещей суете все облака сбываются, все сомнения – далеки.
5.08. Завтра еду в «Юность». Конечно, жутко боюсь. Первая моя встреча или переговоры с редакцией, от которой зависит, напечатают или нет мои стихи. Вряд ли получится что-то толковое, скорее всего меня просто пожалели и решили пригласить, но уже решили не печатать. Скажут несколько общих мест, повыдергивают строчки, попробуют «пошвыряться в душе» (внешне это будет выражено в язвительных, подковыристых и не относящихся к делу вопросах). А в конце концов признают, что не без способностей, но это дело трудное, и нужно много работать, в первую очередь, самой для себя быть контролером. И не напечатают.
Вот один из вероятных прогнозов, плюс – минус. Обиднее всего, так и будет.
У меня нет напора, нет воодушевления и уверенности в себе. Сейчас. А это так необходимо, чтобы выглядеть достойно. Только бы не расплакаться. Только бы выдержать.
П.Филонов.
Я увидела всего лишь несколько репродукций, так что не могу провозглашать свое мнение окончательным и бесповоротным. Просто я начала читать статью В. Липатова о художнике и не смогла кончить. Здесь все так сложно, даже переизбыток оригинальной, целостной какой-то мысли. И мне захотелось сказать, что чувствую я, когда вижу эти картины. Просто цепь ассоциаций. Настроение. Импровизированная мелодия.
Но потом обязательно дочитаю.
«Формула весны». Все нежное от невысказанного. Очаровать кисточку может не смешение красок в одну неповторимую гармонию, а воодушевление взгляда и вести лунных дорожек. Весной, ну, конечно, весной. В стиле недораскрытого (попробуй, догадайся, что за следующим мигом). Вообще, картины – это Весной. Настроение Весны. Просто хрупкое предчувствие, как капель, как с каждым утром все больше высыхающая лужа, а дождя нет, дождя нет. Дождь не приходит. Безумство, восторг погоды. Надрывное переполняющее счастье. Вдруг захочется в эти квадраты спрыгнуть. Услышать их единение, суть. Стойте! Все глаза на одну единственную судьбу. Слушайте ее безнадежную, вечную, пульсирующую полночь. Это отчасти в каждой балконной двери. Попробуйте один раз выйти и сразу (обязательно сразу) посмотреть наверх, в небо, в грусть. Это от спокойствия – равнодушие. Но воля стынет нераспустившейся веткой и молчит.
7 августа 1991 г. Свободна. Все кончилось. Как пелена какая спала, как прозрение. Совсем другое ощущение. Пусть будет всякое, но СВОБОДНА!
9.08. Подойти и посмотреть в глазок (дверной) – Небо. Грусть улетучивается, поднимаясь с земли и трансформируясь в облака. Они бело-белые. Не бледность, а пышно и празднично. Это окна. Всего лишь подъезда. От глазка – вверх, по лестнице с разбегу вырвалась. Окно. А как будто только одно Небо. Без всех этих состав-
ных стихий вырвалась… до пустоты, до уничтожения самой себя. Ветки можно разбеспокоить. Разбросанные по стеклу, приклеенные к окну (к Небу?). Ветки гармоничны с Небом и облаками. Единичное. Один раз однажды. Но поздно. Скоро непокой. Но стихия вырвалась уже. До самовыражения, до самозабвенного пения. Один раз из однажды. Вздрогнули ветки – отпали. И только Небо из глаз – на до глубины души проникнуться. Из дверного ушка отзвуком прямо в сердце. В самую суть окна. Но нет двери, окна, подъезда. Только Небо. Самовыражение стихий. До последней строки. С последней точки в пустоту, в забытье, в невысказанность.
От последней строчки до последнего желания стать настоящей невысказанностью.
Подмосковная или по следам В. Ерофеева.
Невыразимая злоба комков накатывает откуда-то изнутри и поднимается, растет, хочет вырваться криком… Но стоп, слишком грязный воздух, чтобы лишний раз говорить, делать какое-то движение. Мужчины улыбаются чаще. Возможно, это необъективное наблюдение, но лица женщин, кажется, более подвержены необратимым изменениям в виде глубоких складок, тревожных глаз и напряженно сжатых губ (что может заставить их измениться, отбросить эту суровость?).
Набросок. Вагонное наблюдение.
11.08. Я буду жить в Москве. Я знаю даже, что не успокоюсь на этом. Так сильно хотела, что уже слишком всего мало, хочется за пределы, за какие-то ограничители. Все. Кончилась эта полоса, наваждение. Все отмерло, отошло в прошлое. Свобода в никуда, в удивление заново, в работу до головной боли, из Москвы ложной, из плена моего демона в мою Москву, моих вещей, в отвлеченность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146