Глыба душевной усталости. Чего хочу? Я не сумею ответить определенно. Если бы могла, было бы еще хуже. Тут хоть какая-то тайна, а значит стремление к пониманию, а значит смысл. Но
Есть ли в подобной дуэли смысл,
Достойный цели?
Вечный вопрос моих дней. Жду Нижинского с каким-то странным томлением. Жду себя. И ничего уже давно не жду. Привыкла быть. Привыкла казаться. Запуталась в лучах своей и чужой видимости.
Снюсь кому-то. Не знаю. Но чувствую. Интересно, про что сон? И в главной ли я роли? «Роли распределены на ночь». Нет. Пока нет. И слава богу. Успеем еще.
Нижинский умел танцевать утро. Танцевал день. Но ночь не давалась. Потому что так много в ней мудрости вещих. А его талант – беспечное солнечное море жизни. Безмысленное. Категории: умный – глупый – здесь неприемлемы. Утро – его стихия. Поиск. Рассвет. Душа. Все то, что заключено во фразе: начиналась судьба. У него она состоялась. Но про это уже другие.
Вот театральный сезон помахал рукой, прощаясь. Сегодня последний спектакль у «Обезьян». Я не поехала. Го д – и где мои великолепные знакомства? Что мешало общению, например, с этими же ребятами? Что мешало быть смелее и тверже? Боже праведный, не оставляй меня. Страшно мне. Боюсь перспективы. Все изменится. Вдаль. Вширь. В самом сердце. Но я останусь такой же неуютной застенчивой девочкой, влюбленной в жизнь до потери сознания.
Понеслась на первой попавшейся машине, а это оказалась «Скорая помощь». Во Дворец Молодежи на последний спектакль «Обезьянок». Опоздала всего на 5 минут. Прием был сегодня грандиозный. Публика по большей части своя. Сам Ав-таров сидел в зале. Натали Щукина все-таки, видимо, сделала свой выбор и ушла в Ленком. Ее в «Мышах» заменили Ульянкиной. Не понимаю, почему все так с ней носятся. Может, просто, милая она, человек приятный. Но играла, по-моему, не ахти. Зажималась заметно. В этом спектакле ее «осторожная» манера не смотрелась. В «Елизавете» нужно было именно это. Там показала, а здесь… Я от нее лично не в восторге. Может, потому что чувствую похожесть, некоторые параллели: внешность, хрупкость, светлость.
Замечательные мои мужчины, с кем столкнула жизнь, я благодарна вам за общение. Разное. Просто за то, что вы были. И я была с вами собой, тоже разной.
Пишу тут, тешась мыслью о важности этих записей. А ведь ничего особенного. Это вообще-то как посмотреть. С позиций прожитого, свершившегося иначе принимаешь себя – другую. Если получится у меня все, о чем мечтаю, то это будет выглядеть важным, нет – мимо.
Нет, все же не мимо. Все же интересно само по себе. Как опыт души и жизни. Я верю.
12.06. Первый свободный день. Вчера был последний экзамен. Сегодня, что стало уже дурной традицией, пили, ездили на машинах и богемствовали. Лица мелькают, а тоска моя неизменна. Лекарство от души невозможно найти. Ведь все рождаются с разной душой. Для кого-то судьба, для кого-то болезнь. Изначально. У меня и то, и другое. Исключительный случай.
Была в Киноцентре. Два фильма Фосбиндера – «Замужество Марии Браун» и «Тоска Вероники Фосс». Второй ближе. Про жизнь, желающую слишком многого, не умеющую понять, что же именно и страдающую от этого. «Актриса в образе женщины, желающей любви».
– У Вас есть странности?
– Да. Люблю совращать беззащитных мужчин. Ведь Вы беззащитны?
Вы беззащитны, моя душа. Вам не справиться с бытовой неразберихой. Вам больно даже от мысли о себе. Вы не созданы для счастья, потому что Вы – его олицетворение. Всегда в ком-то и никогда для себя.
Первый по-настоящему свободный день. Динь-динь. Успокаивала Варю, лечила от хандры. А меня кто вылечит? Нет такого лекарства. «Ведь я себе снюсь, только отблеск прощального па».
Неотвратимо несусь к своему концу. Я из породы «невозвращенцев», если вступила на эту дорожку, уже не вернусь. А дорожка-то гибельная. Хоть и красивая.
Помню Нижинского, Олега. До Алеши не могу дозвониться и рада этому. Боюсь, что скажет: спектакля не будет. Моего спектакля. Влюбленного в высь. И меня. Да, да, в меня. Проехало мимо. Мимо. Простите, мэтры. Простите, жизнь. Рефлексия прогрессирует. Но я еще не все сделала. Неужели не успею? Где правда? Так запутанно все. Кто-то, откликнитесь! Лучше не привязываться к людям. Я же не сумею потом побороть боль потерь. Они меня замуруют в ночь. Ночь влюблена в день. День никогда ее не видел. Он стремится поцеловать вечернюю зарю. А заря кокетничает с небом, шаля, и болеет от одиночества. Любить не умеет. Так же у меня все по кругу движется. По замкнутому кругу. Никогда не догоню свои стремления, а сбывшиеся радости никак не поспеют за мной. Кто водит? То самое беззащитное слово – вдруг. Вдруг – чудо мое неразгаданное. Есть ли ты на самом деле? Или мираж в который раз? Призрак вдали?
Москва. Моя любимая. Вещая. Безбрежная. Ночная в праздничных огнях. Солнечная июльская. Лето Москвы на площадях россыпями воробьев и судеб.
13.06. Мандельштам – самое ценное в русской поэзии XX-го века. Его обезоруживающая самобытность разрушает всякие понятия о нормах и долженствующем быть. Самобытность падающей звезды. Никто уже не разгадает. Но запомнят все. Влечет легкость грусти, чистота чувства, любого. И вместе с тем сложность, но не путающая, не пугающая, а возвышенная. Слишком высоко порыв. Не догнать. И не надо пытаться. Уникальность судьбы и голоса. И уникальность его поэтического одиночества. Из ниоткуда в никуда. Но сразу – на вершине. И всю свою недолгую жизнь – там. А она одна, только его. Явление.
Нижинский преследует. Преследует даже своим молчанием. Полубезумным взглядом заблудившегося в своем времени гения. Как вывести его из лабиринта невозможностей?
Как Ахматовой не давала покоя поэма. Ее лучшая. Чудеснейшая. Живая. Приходила. Стучалась. Или входила без стука. Умоляла. Или требовала. Но всегда присутствовала в жизни. Напоминала о себе любой мелочью. Так меня измучили приходы гениальнейшего из танцовщиков. Он является со свитой всех своих тайн, безумств, вдохновений. И смотрит на меня, будто зовет. Или хочет получить ему по праву принадлежащее. Я должна ему многое. О нем. Про него, для него. Он приходит. И не отстанет, я знаю. Я еще не готова. Я уже готова. А мне будет знак. Я начну сразу же.
Еще. Прикосновение к Ахматовской «Поэме без героя» меня странно волнует. Страшно сознаться себе в зарождающихся замыслах о ее театральном двойнике. Жутко даже. Мне нужно подтверждение равности масштабов. Иначе я не имею права браться за эту величину. Как помыслилось такое?
14.06. Как же так? Дядю Сашу похоронили. Что же делается на земле? – так просто, буднично. Долго отказывалась верить. Сын родился. А он ушел. Больно и пусто.
15.06. Всегда меня притягивает Судьба. Вот именно – с большой буквы. Все в состоявшейся творческой биографии. Но смешно скрупулезно разбираться в событиях бывших и мнимых. Я не собираюсь быть историком. Знание это дает мне нужное самочувствие. Некий импульс. Не обязательно это прямой толчок к собственному творчеству, но сохраняется ощущение человека в его судьбе. У каждого – своя. Атмосфера неповторимости влечет и ворожит.
Я влюблена в «Поэму без героя», перечитываю раз седьмой. Действительно, музыка. Что-то балетное. Крылатое. И томительное вместе с тем. Томительное не от боли. А от сладкой жути разгадки вдруг.
16.06. Разговаривали в нашей «театралке» около двух часов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146