— Я намерен послать письмо и подарок своему дяде в Цинъюань, но вот беда — нет надежных людей. Может, вы окажете мне услугу? А когда вернетесь, я вас щедро вознагражу.
— Всегда рад вам услужить! — воскликнул Яйцо. — Я ведь человек странствующий, и мне все равно, куда идти.
Обрадованный начальник уезда позвал слугу, приказал ему выдать молодому монаху две связки монет и проводить его в храм на отдых, а сам сел писать письмо.
Тем временем Яйцо со слугой начальника уезда добрались до храма. Молодой хэшан обратил внимание на то, что храмовые строения обветшали, а монахи ходят в рубище.
— Неужто в ваш храм никто не ходит? — спросил он настоятеля.
— Что вы, в храме никогда не бывает пусто, — отвечал настоятель. — И курения богам никогда не прерываются.
Яйцо промолчал. Выпили чаю. Слуга отдал даосу две связки монет и наказал хорошенько заботиться о госте. Даос отдал триста монет слуге, поблагодарил его и проводил за ворота.
Вернувшись в келью, даос спросил у гостя, ест ли он скоромное и пьет ли вино, и, получив утвердительный ответ, распорядился закупить все необходимое.
— Вы говорили, что курения богам никогда у вас не прерываются, — продолжал расспрашивать Яйцо, попивая вино. — Так почему же храм в таком запустении?
— Во всем этом, видно, я виноват, — вздохнул даос.
— А может, начальник уезда вас притесняет? — допытывался Яйцо.
Даос смущенно молчал.
— Я человек посторонний, меня можно не опасаться — так что говорите смело, — подбодрил его Яйцо. — Ходят слухи, что начальник уезда жаден и берет взятки. Если это правда, я откажусь иметь с ним дело!..
Откровенность и прямота гостя понравились даосу. Сложив пальцы кружочком и как бы изображая этим монету, он сказал:
— Больше всего на свете начальник любит вот это. Что касается нашего храма, то он требует ежемесячных подношений по десяти связок монет. А есть ли у нас доход, нет ли его — начальнику до этого дела мало. Вот и приходится добавлять свои деньги, чтоб рассчитаться. Не успеет кто из прихожан поднести нам немного риса, как сразу же заявляются служители из ямыня и подчистую все забирают. Говорят, духи всемогущи! Но это, должно быть, верно только по отношению к простому народу. Стоит же им столкнуться с чиновниками, как они оказываются бессильными.
— Кто он родом и есть ли у него родственники в Цинъюане? — прервал старика Яйцо. — И с чего это ему вздумалось посылать с письмом и каким-то подарком именно меня?
— Сам он родом из Цинъюаня, и зовут его Хоу Минцзай, — отвечал даос. — Вот уже четыре года, как он у нас начальником уезда, и каждый год отправляет домой деньги, какие успевает содрать с народа. А для этого ему нужен надежный человек. В прошлом году он послал одного, так его по дороге ограбили. А что до вас, то он видит, что вы человек храбрый, вот и решил вас использовать.
— Вот оно что! — воскликнул Яйцо.
— Простите, что наговорил вам лишнего! — забеспокоился даос. — Вы уж только не проговоритесь об этом его прислужникам.
— Можете не беспокоиться, — заверил Яйцо.
Вскоре даос попрощался и вышел. Оставшись один в келье, Яйцо размышлял: «Значит, он вымогал у народа деньги, а я должен их охранять! Нет уж, не бывать тому!»
Яйцо улегся спать, а перед рассветом поднялся, собрал свои пожитки и исчез, как дым.
Обнаружив наутро его исчезновение, даос переполошился и доложил начальнику уезда.
— Так я и знал! — воскликнул тот. — Никогда нельзя полагаться на бродячих монахов!
Настоятеля он наказывать не стал, но две связки монет потребовал вернуть...
А теперь вернемся к хэшану Яйцо, который, покинув уезд Цинъян, отправился в Хубэй. Шел он не торопясь: встретится гора — любуется горой, встретится река — любуется рекой. Так в странствиях и не заметил, как пролетел еще один год. Помня опыт прежних лет, Яйцо заранее запасся бумагой, пронумеровал у себя в шалаше листы, завернул бумагу в кусок чистого белого шелка, найденного в мешке бродяги, и совершил омовение в чистой речке. В день праздника начала лета Яйцо встал пораньше и тут только увидел, что небо заволокли тучи.
«Вот не везет! — подумал Яйцо. — Сколько времени не было дождя, а сегодня льет как из ведра!»
Он опустился на колени и стал кланяться Небу и молиться.
— Если мне и вправду суждено сегодня обрести Небесную книгу — то пусть рассеются облака, прекратится дождь и выглянет солнышко!
И вскоре дождь действительно прекратился. Обрадованный Яйцо подхватил сверток с бумагой, взял дубинку и вышел из шалаша. Дорога была ему хорошо знакома, и он шел уверенно. Однако идти по мокрой земле было трудно, и он боялся, как бы не опоздать.
Когда Яйцо подошел к каменному мостику, туман стал понемногу рассеиваться. И тут хэшана охватило отчаяние — от дождя мостик сделался скользким, как масло, и на нем невозможно было устоять. Будь мостик покороче, еще куда ни шло, но проскочить мост в три сажени — слишком велик риск! К тому же под ним — бездонная пропасть...
Поистине:
Перелететь без крыльев пропасть
пытаться, право, бесполезно;
На мостик ступишь — вниз сорвешься,
а под тобой зияет бездна.
Если хотите знать, какой выход придумал Яйцо, прочтите следующую главу.
Глава одиннадцатая
Завладев секретами даосской магии, хэшан Яйцо ищет себе наставника. Занятая поисками Небесной книги, Святая тетушка опознает брата

Два светила одно за другим
снуют, как быстрый челнок;
И глазом не успеваешь моргнуть,
облетают цветы годов.
Коль дело важное есть у тебя,
спеши его сделать в срок,
Чтобы плоды твоего труда
никто похитить не смог.

Итак, Яйцо стоял перед скользким после дождя каменным мостиком и напряженно думал, как пройти по нему, не рискуя сорваться в пропасть. Вскоре выход был найден — отложив дубинку, Яйцо привязал к спине сверток с бумагой, лег на мостик и, цепляясь за выступы по его краям, переполз на другую сторону.
— Хвала Небу, хвала Земле! — радостно воскликнул он, вставая на ноги и быстро направляясь в пещеру Белых облаков.
Проникнув в пещеру, Яйцо опустился на колени перед яшмовой курильницей, отвесил земной поклон и проникновенно произнес:
— Я бедный монах, прихожу сюда в третий раз и прошу всемогущего духа сжалиться надо мной и открыть секреты искусства даосов. Клянусь всегда творить справедливость во имя Неба, а если я нарушу свою клятву, пусть Небо жестоко покарает меня.
Окончив молитву, Яйцо разложил на полу пещеры бумагу и стал брать лист за листом, один за другим, и прикладывать к письменам: сначала на левой стене пещеры, затем — на правой. Для левой стены потребовалось тридцать листов. К правой стене, где письмена были мелкими и тянулись длинными рядами, он успел приложить всего двадцать четыре листа, как вдруг в носу его защекотало от благовонных курений. Пришлось прекратить работу, хотя оставался еще текст на задней стене пещеры. Торопливо собрав тридцать семь готовых листов, Яйцо поспешил к выходу — из белой яшмовой курильницы уже вовсю струился ароматный дымок.
Выбежав из пещеры, Яйцо привязал к спине сверток с бумагой и снова ползком преодолел каменный мостик. Вне себя от радости, что его замысел удался, Яйцо подхватил дубинку и зашагал к шалашу. Там он снял со спины сверток с бумагой, развернул его и онемел: перед ним белели совершенно чистые листы без единой точки или черточки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116