Джинсы, кроссовки... На ней – дорогая теплая парка с капюшоном, отороченным мехом норки, на мужчине поверх свитера крупной вязки – видавшая виды старая кожаная куртка.
Мартов поставил свою гамбургскую «мазду» рядом с питерской «тойотой», заглушил двигатель и вылез из теплой машины на промозглый ветерок. И негромко по-русски спросил петербургских тойотовладельцев:
– Помочь? На правах общей симпатии к японским автомобилям.
* * *
Мужчину звали Тимур Петрович Ивлев. Он был судовым врачом какого-то русского пассажирского судна. Его жена Таня на этом же корабле служила переводчиком. С английского и немецкого. Но немецкий язык для Тани был основным.
В Гамбург их пригласил в гости один старый потомственный немецкий доктор – владелец небольшой наследственной частной хирургической клиники. Несколько лет тому назад они познакомились и подружились с ним в одном из рейсов их судна, которое совершало этакое «полукругосветное» туристическое путешествие с несколькими сотнями немецких и английских пассажиров на борту.
В прошлом году, именно в это же самое осенне-штормящее время, когда судно стояло в Швеции, в тралеборгских ремонтных доках, на очередной профилактике и почти вся команда в количестве трехсот человек (за исключением десятка инженеров и техников) была отпущена в плановый отпуск, немецкий старик доктор гостил у Ивлевых в Санкт-Петербурге.
В этом году, в такое же мертвое предзимнеотпускное время, Ивлевы своим ходом – на собственном автомобиле – приехали на пару недель в Мюнхен.
Сейчас они возвращались из Ганновера. Тане очень хотелось побывать на знаменитой Ганноверской выставке... Старик поехать с ними не мог – слегка прихворнул, вот они без него и заблудились.
– Выехали из Гамбурга по одной дороге... – сказал Тимур.
– ...а вернулись совсем по другой! – закончила за него Таня.
– Наверное, где-то проворонили съезд с автобана и въехали в город совершенно с другой стороны.
– Ничего страшного, – улыбнулся Сергей Александрович. – Называйте адрес.
– Розенштрассе, семь. Это в самом центре, – сказала Таня.
– Рядом с Ратхаузом... – добавил Тимур.
– Да знаю я, где эта Розенштрассе, – улыбнулся Мартов. – Садитесь в свою машину и поезжайте за мной. А я постараюсь поаккуратнее двигаться, чтобы вы меня в темноте не потеряли.
Тимур и Таня воспротивились:
– Что же это мы вас так напрягать будем, Сергей Александрович! Ну неловко же, ей-богу... Вы нам только покажите по карте, а уж потом мы сами как-нибудь выгребемся.
– Дольше объяснять и показывать, – рассмеялся Мартов. – Садитесь, садитесь в свою «тойоточку»...
* * *
Потом совсем не по-немецки, а совершенно по-российски до начала третьего ночи сидели вчетвером на Розенштрассе в огромной прекрасной квартире старого хирурга, доктора медицины Зигфрида Вольфа.
Приканчивали литровую бутылку двенадцатилетнего «Чиваса», за которой Мартов, собственно, и заезжал на автозаправочную станцию, так как все магазины к тому времени уже были закрыты. Благодаря чему случай и свел его – поначалу с Ивлевыми, а позднее и с доктором Вольфом.
Разговор шел вперемешку на трех языках: с Мартовым Тимур и Таня говорили по-русски, с Вольфом Тимур разговаривал по-английски, Мартов на своем среднем немецком пытался поддерживать светскую беседу с хозяином дома, а Таня почти синхронно, очень вовремя помогала им сохранять живость непринужденной беседы...
Выяснилось, что Таня и Тимур плавают на «Федоре Достоевском», где когда-то в одном из круизов и познакомились с доктором Зигфридом Вольфом, пребывавшем в то время на борту русского судна в качестве немецкого пассажира.
– Погодите, погодите! – воскликнул Мартов. – Но на «Достоевском» главным доктором был Витя Раппопорт!.. Он, помню, даже ко мне в Репино приезжал...
– Ну что вы, Сергей Александрович! Виктор Семенович еще в девяностом ушел из пароходства, когда все только начало разваливаться, – улыбнулся Тимур Ивлев. – Теперь на «Достоевском» я служу...
– Господи... Вот ведь как в жизни бывает, – вздохнул Мартов.
Это оказался тот самый круизный лайнер, куда почти полтора десятка лет тому назад Ленинградский обком партии так и не пустил лауреата Государственной премии, заслуженного деятеля искусств, члена Союза писателей и члена Союза кинематографистов СССР Сергея Александровича Мартова в трехмесячное плавание для сбора материала к киносценарию «об отважной и благородной работе советских моряков международного пассажирского флота»...
Правда, и Таня, и Тимур появились на этом судне значительно позже, спустя несколько лет после того исторического решения партии, но тем не менее общность темы очень оживила новое гамбургское знакомство, вылившееся в обычную ленинградско-московскую ночную посиделку. Тем более что рейс, в котором Таня и Тимур познакомились и подружились со старым немецким хирургом, был для них более чем памятными, не боясь пышности выражения, чрезвычайно знаменательным для всех троих...
Ибо этот рейс коренным образом отличался от всех предыдущих, да и последующих круизных рейсов.
И так уж получилось, что Сергей Александрович Мартов, прихлебывая виски, с усмешкой, достаточно иронично, поведал Тане, Тимуру и доктору Вольфу историю давних лет – своей неудачной попытки совершить круиз на легендарном тогда «Федоре Достоевском».
А доктор Вольф, Таня и Тимур, в свою очередь, нещадно перебивая друг друга, рассказали Мартову про тот самый чрезвычайный рейс, который доктор Зигфрид Вольф очень образно назвал «путешествием на тот свет».
Может быть, по-немецки фраза доктора звучала менее роскошно, но Таня так уж перевела слова Вольфа на русский.
Сергей Александрович выслушал эту историю с таким нескрываемым волнением и любопытством, что вдруг неожиданно встрепенулся, словно старая, застоявшаяся в деннике боевая кавалерийская лошадь, внезапно услышавшая резкий призывный раскат нервной распевной команды эскадронного трубача!..
«Вот из чего, черт подери, нужно делать сценарий!!! – завертелось в голове у Мартова. – Вот что могло стать бы настоящим кино!.. И название-то какое шикарное!.. Правда, слегка излишне претенциозное, зато, по сегодняшним рыночным меркам, очень даже кассовое – „Путешествие на тот свет“...»
* * *
Наверное, не очень крупным и примечательным событием будет псевдофилософское открытие стареющего человека, что с возрастом время так пугающе увеличивает скорость проживания, а каждый промелькнувший день твоего земного существования, каждый промчавшийся галопом час твоего бытия, каждая сверкнувшая и пролетевшая мимо «твоя» минута неумолимо становятся все дороже и дороже. Скорость исчезновения их в вечности катастрофически увеличивает стоимость следующих дней, часов и минут!.. И никаких твоих жизненных сил и накоплений явно не хватает для того, чтобы побороть эту чудовищную и неотвратимую инфляцию! Как бы ты ни надувал щеки и ни изнурял себя утренними зарядками, пробежками трусцой, бассейном, диетами и нетяжелыми гантелями.
И все-таки, и все-таки...
* * *
Больше полугода, почти семь драгоценнейших месяцев своей уже немолодой шестидесятидвухлетней жизни, истратил Сергей Александрович Мартов на то, чтобы по крохам, разбросанным по всему миру, собрать сведения и подробности о том самом круизном рейсе, о котором ему так живописно рассказали Таня и Тимур Ивлевы и старый немец – доктор медицины Зигфрид Вольф.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66
Мартов поставил свою гамбургскую «мазду» рядом с питерской «тойотой», заглушил двигатель и вылез из теплой машины на промозглый ветерок. И негромко по-русски спросил петербургских тойотовладельцев:
– Помочь? На правах общей симпатии к японским автомобилям.
* * *
Мужчину звали Тимур Петрович Ивлев. Он был судовым врачом какого-то русского пассажирского судна. Его жена Таня на этом же корабле служила переводчиком. С английского и немецкого. Но немецкий язык для Тани был основным.
В Гамбург их пригласил в гости один старый потомственный немецкий доктор – владелец небольшой наследственной частной хирургической клиники. Несколько лет тому назад они познакомились и подружились с ним в одном из рейсов их судна, которое совершало этакое «полукругосветное» туристическое путешествие с несколькими сотнями немецких и английских пассажиров на борту.
В прошлом году, именно в это же самое осенне-штормящее время, когда судно стояло в Швеции, в тралеборгских ремонтных доках, на очередной профилактике и почти вся команда в количестве трехсот человек (за исключением десятка инженеров и техников) была отпущена в плановый отпуск, немецкий старик доктор гостил у Ивлевых в Санкт-Петербурге.
В этом году, в такое же мертвое предзимнеотпускное время, Ивлевы своим ходом – на собственном автомобиле – приехали на пару недель в Мюнхен.
Сейчас они возвращались из Ганновера. Тане очень хотелось побывать на знаменитой Ганноверской выставке... Старик поехать с ними не мог – слегка прихворнул, вот они без него и заблудились.
– Выехали из Гамбурга по одной дороге... – сказал Тимур.
– ...а вернулись совсем по другой! – закончила за него Таня.
– Наверное, где-то проворонили съезд с автобана и въехали в город совершенно с другой стороны.
– Ничего страшного, – улыбнулся Сергей Александрович. – Называйте адрес.
– Розенштрассе, семь. Это в самом центре, – сказала Таня.
– Рядом с Ратхаузом... – добавил Тимур.
– Да знаю я, где эта Розенштрассе, – улыбнулся Мартов. – Садитесь в свою машину и поезжайте за мной. А я постараюсь поаккуратнее двигаться, чтобы вы меня в темноте не потеряли.
Тимур и Таня воспротивились:
– Что же это мы вас так напрягать будем, Сергей Александрович! Ну неловко же, ей-богу... Вы нам только покажите по карте, а уж потом мы сами как-нибудь выгребемся.
– Дольше объяснять и показывать, – рассмеялся Мартов. – Садитесь, садитесь в свою «тойоточку»...
* * *
Потом совсем не по-немецки, а совершенно по-российски до начала третьего ночи сидели вчетвером на Розенштрассе в огромной прекрасной квартире старого хирурга, доктора медицины Зигфрида Вольфа.
Приканчивали литровую бутылку двенадцатилетнего «Чиваса», за которой Мартов, собственно, и заезжал на автозаправочную станцию, так как все магазины к тому времени уже были закрыты. Благодаря чему случай и свел его – поначалу с Ивлевыми, а позднее и с доктором Вольфом.
Разговор шел вперемешку на трех языках: с Мартовым Тимур и Таня говорили по-русски, с Вольфом Тимур разговаривал по-английски, Мартов на своем среднем немецком пытался поддерживать светскую беседу с хозяином дома, а Таня почти синхронно, очень вовремя помогала им сохранять живость непринужденной беседы...
Выяснилось, что Таня и Тимур плавают на «Федоре Достоевском», где когда-то в одном из круизов и познакомились с доктором Зигфридом Вольфом, пребывавшем в то время на борту русского судна в качестве немецкого пассажира.
– Погодите, погодите! – воскликнул Мартов. – Но на «Достоевском» главным доктором был Витя Раппопорт!.. Он, помню, даже ко мне в Репино приезжал...
– Ну что вы, Сергей Александрович! Виктор Семенович еще в девяностом ушел из пароходства, когда все только начало разваливаться, – улыбнулся Тимур Ивлев. – Теперь на «Достоевском» я служу...
– Господи... Вот ведь как в жизни бывает, – вздохнул Мартов.
Это оказался тот самый круизный лайнер, куда почти полтора десятка лет тому назад Ленинградский обком партии так и не пустил лауреата Государственной премии, заслуженного деятеля искусств, члена Союза писателей и члена Союза кинематографистов СССР Сергея Александровича Мартова в трехмесячное плавание для сбора материала к киносценарию «об отважной и благородной работе советских моряков международного пассажирского флота»...
Правда, и Таня, и Тимур появились на этом судне значительно позже, спустя несколько лет после того исторического решения партии, но тем не менее общность темы очень оживила новое гамбургское знакомство, вылившееся в обычную ленинградско-московскую ночную посиделку. Тем более что рейс, в котором Таня и Тимур познакомились и подружились со старым немецким хирургом, был для них более чем памятными, не боясь пышности выражения, чрезвычайно знаменательным для всех троих...
Ибо этот рейс коренным образом отличался от всех предыдущих, да и последующих круизных рейсов.
И так уж получилось, что Сергей Александрович Мартов, прихлебывая виски, с усмешкой, достаточно иронично, поведал Тане, Тимуру и доктору Вольфу историю давних лет – своей неудачной попытки совершить круиз на легендарном тогда «Федоре Достоевском».
А доктор Вольф, Таня и Тимур, в свою очередь, нещадно перебивая друг друга, рассказали Мартову про тот самый чрезвычайный рейс, который доктор Зигфрид Вольф очень образно назвал «путешествием на тот свет».
Может быть, по-немецки фраза доктора звучала менее роскошно, но Таня так уж перевела слова Вольфа на русский.
Сергей Александрович выслушал эту историю с таким нескрываемым волнением и любопытством, что вдруг неожиданно встрепенулся, словно старая, застоявшаяся в деннике боевая кавалерийская лошадь, внезапно услышавшая резкий призывный раскат нервной распевной команды эскадронного трубача!..
«Вот из чего, черт подери, нужно делать сценарий!!! – завертелось в голове у Мартова. – Вот что могло стать бы настоящим кино!.. И название-то какое шикарное!.. Правда, слегка излишне претенциозное, зато, по сегодняшним рыночным меркам, очень даже кассовое – „Путешествие на тот свет“...»
* * *
Наверное, не очень крупным и примечательным событием будет псевдофилософское открытие стареющего человека, что с возрастом время так пугающе увеличивает скорость проживания, а каждый промелькнувший день твоего земного существования, каждый промчавшийся галопом час твоего бытия, каждая сверкнувшая и пролетевшая мимо «твоя» минута неумолимо становятся все дороже и дороже. Скорость исчезновения их в вечности катастрофически увеличивает стоимость следующих дней, часов и минут!.. И никаких твоих жизненных сил и накоплений явно не хватает для того, чтобы побороть эту чудовищную и неотвратимую инфляцию! Как бы ты ни надувал щеки и ни изнурял себя утренними зарядками, пробежками трусцой, бассейном, диетами и нетяжелыми гантелями.
И все-таки, и все-таки...
* * *
Больше полугода, почти семь драгоценнейших месяцев своей уже немолодой шестидесятидвухлетней жизни, истратил Сергей Александрович Мартов на то, чтобы по крохам, разбросанным по всему миру, собрать сведения и подробности о том самом круизном рейсе, о котором ему так живописно рассказали Таня и Тимур Ивлевы и старый немец – доктор медицины Зигфрид Вольф.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66