– Танечка, пожалуйста, спросите, какая у него специализация?
– Он хирург.
– Вдвойне приятно! Я тоже хирург.
Доктора демонстрируют вежливую радость и стопроцентную иллюстрацию модного лозунга «Врачи – без границ!».
– Он просит разрешения посетить вашу медицинскую часть.
– Нет проблем. В любое удобное для него время... Желательно – во второй половине дня. И пожалуйста, польстите ему, скажите, что мы недавно получили из его Мюнхена новейшую аппаратуру для ультразвуковых исследований фирмы «Siemens», и я считаю, что эта установка – самая совершенная, с которой я когда-либо сталкивался!
Перевод на немецкий...
Обоюдно-радостные похлопывания по плечу, легкое международно-корпоративное братание...
Вопрос доктора Вольфа... и мгновенный перевод Тани Закревской:
– Тимур Петрович, доктор Вольф спрашивает: при его посещении вашей епархии он может воспользоваться моей помощью в качестве переводчика или вы предпочтете кого-нибудь из своих сотрудников, знающих немецкий язык?
Краем уха Тимур слышал, что у Тани давний «корабельный» роман с Костей Бегловым.
Но вот уже несколько месяцев, как Таня Закревская так нравилась самому Тимуру Петровичу Ивлеву, что сейчас он, наплевав на все правила приличия, перешагнул через свою обычную стеснительность и неожиданно даже для себя искренне и тихо сказал:
– Я, Танечка, предпочитаю только вас. В любом качестве и на все случаи жизни.
– Ой... – испуганно произнесла Таня. – Можно я это не буду переводить доктору Вольфу?
Где-то далеко-далеко внизу, в гигантском машинном отделении лайнера, ровно грохотали два огромных и могучих двигателя мощностью в двадцать одну тысячу лошадиных сил.
Десятки внутри корабельных служб и семь пассажирских палуб над ними, высотою с десятиэтажный дом, включая и самую верхнюю – пеленгаторную палубу, с большой застекленной верандой и уютным кафе, гасили все звуки, рвущиеся из преисподней судна. Оставалась всего лишь еле ощутимая дрожь ковра под ногами переводчицы Тани Закревской, старого немецкого хирурга Зигфрида Вольфа и Тимура Ивлева, главного доктора этой плывущей в ночи крохотной частицы мира...
А мимо них, по широкой и очень красивой лестнице, соединяющей музыкальный салон с помещениями нижнего бара, вверх и вниз непрерывно сновали стройные официанты в малиновых фраках и хорошенькие официантки в соблазнительно коротких малиновых юбочках.
Вверх – в салон, с подносами бокалов шампанского, коньячными рюмками и маленькими стопочками с ледяной водкой, а вниз, за новыми порциями, – с теми же подносами, уставленными пустой посудой.
На верхней ступеньке лестницы стояла администратор ресторана – строгая женщина средних лет, в строгом форменном малиновом костюме и строго, без тени улыбки, отмечала в блокноте каждый проносящийся мимо нее поднос с напитками.
По существу, путешествие еще только начиналось...
* * *
... Мартов откинулся на спинку кресла, оторвал взгляд от экрана компьютера и снял очки.
Прикрыл уставшие глаза, ощупью нашел на столе пачку «Мальборо». Там оставалась всего одна сигарета.
Мартов открыл глаза, закурил и тяжело встал из-за стола, с трудом разминая одеревеневшую спину и затекшие ноги.
Отнес в кухню переполненную пепельницу, высыпал окурки и пепел в помойное ведро, а пепельницу тщательно вымыл и насухо вытер.
Сунулся было в холодильник перехватить чего-нибудь, а там – пусто.
То есть почти пусто. Банка стручковой фасоли, ошметки вчерашнего недоеденного омлета с жареной ветчиной и тертым сыром – фирменное блюдо Сергея Александровича Мартова, и... полное отсутствие его любимейших традиционных сосисок из магазина «Альди»!
«Все сметено могучим ураганом...» – подумал Сергей Александрович и понял, что поход в магазин неотвратим, как смена дня и ночи, как чередование времен года, как... еще что-нибудь такое-этакое, без чего мир не просуществует и секунды!
И если мир Сергея Александровича без хлеба насущного еще как-то мог обойтись, то без сигарет ему наверняка и получаса не протянуть.
Мартов вернулся к компьютеру, «кликнул» на значок «Сохранить» и стал одеваться для похода за сигаретами, сосисками и глотком свежего воздуха.
Да, неплохо было бы еще и бутылочку «Баллантайна» прихватить. А то вчера вечером на алкогольные запасы Мартова неожиданно обрушился такой мощный, опустошительный навал, что необходимое восполнение утраченного, естественно, после приобретения сигарет и сосисок, стояло на почетном третьем месте.
Вчера вечером, когда Мартов валялся на тахте и со смешанным чувством неловкости и любопытства наблюдал за репортажем с последнего непотребного и постыдного съезда Союза российских кинематографистов, раздался телефонный звонок.
Мартов приглушил истерические вопли из Белого зала московского Дома кино и взял трубку.
Звонила какая-то «поклонница таланта Сергея Мартова» и спрашивала – не может ли она поговорить с автором ее любимых книжек...
– Я слушаю вас, – с досадой произнес Сергей Александрович, глядя на экран телевизора.
– Это Сергей Мартов?! – чуть ли не захлебнулся восторженный женский голос с явными южнорусскими интонациями.
– Да. Это Сергей Александрович Мартов, – подчеркнуто сказал он.
– Ой, извиняюсь... Шоб я знала ваше отчество?! Я лично с Дюссельдорфа, но счас в Гамбурге. У меня все-все ваши книжки есть! С собой.
– Так... – растерянно протянул Мартов, не отрываясь от телевизора. – И что бы вы хотели?
С нескрываемым раздражением Мартов понял, что уже потерял нить происходящего там, в Москве, на скандальном съезде десятков его бывших друзей и знакомых. Еще за несколько секунд до этого нелепого и несвоевременного телефонного звонка «дамы с Дюссельдорфа», вслушиваясь в крики и ругань, несущуюся из динамиков телевизора, Мартов праведно думал: какое счастье, что судьба уберегает его от участия в этом постыдном московском действе...
И тут же поймал себя на откровенно пошлом лукавстве.
Ах, как хотелось ему на самом деле быть сейчас там, в Москве, на Васильевской, тринадцать, в этом Белом зале Союза, среди всех тех приятелей и недругов, с кем бок о бок прожиты столько лет и с которыми Мартов говорил на одном языке. Даже во время самых ожесточенных споров.
Может быть, это спасло бы его от ощущения одиночества, медленно наползающего на него с каждым годом все сильнее и сильнее...
– Простите, пожалуйста, – сказал в трубку Мартов, – я не расслышал, чем я могу вам помочь?
– Боженьки ж ты мой! Шоб вы мне были только здоровеньки! Так я ж говорю – только подписать ваши книжки!.. Я вернуся в Дюссельдорф, покажу ваши автографы, там же все умрут!
– Ну уж нет, – рассмеялся Мартов и выключил телевизор. – Я вам подпишу что угодно – только дайте слово, что Дюссельдорф не потеряет ни одного жителя!
– Так это ж хохма! Вы шо, не врубились? – расхохоталась женщина. – А куда ехать?
– Позвоните завтра с утра, я вам продиктую адрес.
– Об каком утре речь?! Утром уже в шесть тридцать автобус. Я ж тут на экскурсии от еврейской гемайнды. От нашей дюссельдорфской общины...
«О, черт бы тебя подрал с твоей гемайндой!..» – подумал Мартов и посмотрел на часы. Было четверть десятого.
– Ну хорошо. Запишите адрес...
Ровно в десять часов вечера порог мартовской квартиры перешагнула абсолютно русская кустодиевская красавица тридцати трех лет, сбросила туфли и подала руку «лодочкой».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66