И сказала:
– Люба.
Она сразу же безошибочно прошла на кухню, хозяйственно вытащила из своей большой сумки бутылку украинской горилки, несколько бананов и три книжки Мартова. Две старых, потрепанных, и одну новую, только что купленную.
Выложила все это на кухонный стол и деловито спросила:
– Гулять здесь будем или в вонциммере?
Ночью она приподнялась на локте, заглянула сверху в измученную физиономию лежавшего пластом Сергея Александровича и с ласковым удивлением сказала в своей неистребимой манере «с-под Одессы»:
– Таки старый конь борозды не портит...
– Но и глубоко не пашет, – усмехнулся Мартов.
– Мине – так за глаза и за уши! Спи.
– Я так и не понял, как ты попала в Германию?
– Ой, Боже ж мой! Ну, по еврейской линии, как все... Спи.
– Ты-то какое отношение к этой линии имеешь?!
– Старую хохму помнишь? «Муж-еврей – не роскошь, а средство передвижения». Спи!
– А где муж?..
– Объелся груш. Был и сплыл. Спи ты, Господи!....
Когда утром Мартов открыл глаза, ее уже не было. Мартов босиком прошлепал в кухню. Все было вымыто, вычищено, убрано и протерто до блеска. На кухонном столе поверх сахарницы лежала записка, написанная крупными буквами, уверенным почерком: «Звони. Л.», и внизу – номер дюссельдорфского телефона.
Мартов начал было делать зарядку, но после мощной вечерней выпивки и почти бессонной ночи с упражнениями не по возрасту сердце его расстучалось так пугающе сильно, что Мартов перетрусил, плюнул на зарядку, принял душ и сел за компьютер.
А когда с величайшим трудом, поминутно сверяясь со своими диктофонными записями, досочинил сцену «капитанского коктейля» и выяснил, что у него кончились сигареты и холодильник намертво пуст, он взял сумку на колесах и отправился за покупками.
Неподалеку от дома Мартов увидел на фруктово-овощ-ной лавке большую красочную рекламу: «... ВСЕГДА СВЕЖЕЕ!» – «... IMMER FRISCH!»
Фриш... Фриш!..
По совершенно дурацкой звуковой ассоциации Сергей Александрович неожиданно понял, что вопреки четко выстроенному поэпизодному плану сейчас нужно срочно переходить к тому Фришу, о котором ему в Нью-Йорке так подробно рассказывал почтенный пенсионер Интерпола – легендарный Сол Гринспен.
Уже дома, приканчивая третью сосиску, Мартов вспомнил то, чего не было ни в одной диктофонной записи его разговоров со стариком Солом.
– Даже сейчас, спустя четыре года, еще не все линии расследования деятельности синдиката Фриша отработаны Интерполом, – сказал тогда Сол. – Поэтому в вашей новелле (Сол так и сказал – «новелле») не стоит упоминать название страны и города, куда прилетел тогда Фриш для переговоров с местными судовладельцами. Я вам просто расскажу, как это выглядело, а вы уж там сами прикиньте, что вам пригодится, а что – нет...
* * *
... В этой стране говорят по-испански.
И в этом не было ничего удивительного – треть населения земного шара объясняется на испанском языке...
Здесь никогда не бывает зимы и нет ни малейшего почтения к элементарным полицейским правилам уличного движения.
В этой стране все пестро и солнечно, и большая судовладельческая компания расположена в самом центре столицы, о чем и возвещают сверкающие и раскаленные жарой медные табло с черными буквами арабской вязью с одной стороны входа и такими же табло с другой стороны. Но уже на английском языке.
Витрины первого этажа этого дома отлично декорированы роскошными и яркими плакатами, зовущими в далекие морские путешествия.
В центре площади, на деревянном постаменте, нервно приплясывает и отчаянно размахивает руками смуглый темпераментный регулировщик в полицейской форме, состоящей из пробкового шлема, белых нарукавников, белой рубашки, белых шортов, белых носков, черной рации, черного пистолета и черных ботинок.
Несмотря на угрожающие свистки и размахивания руками полицейского регулировщика, никто из водителей внимания на него не обращает. Все остальные мирские звуки тонут в рычании двигателей и тревожных автомобильных сигналов...
Из окон компании видна главная площадь этого города, забитая круговертью автомобилей всех марок.
Кабинет главы судовладельческой компании «ближневосточной ориентации» – светлый, роскошный, чуть женственный. На потолке медленно крутится большой и бесшумный вентилятор с огромными лопастями. По старинке пытается помочь современным кондиционерам.
Под освежающим воздушным потоком прохлады в глубоких креслах розовой кожи сидят трое: милый, симпатичный толстячок средних лет, Стенли Уоррен и Чарли.
Стол главы компании инкрустирован перламутром. У пола тонкие, вычурно выгнутые ножки стола почему-то заканчиваются бронзовыми тигровыми лапами с когтями. На столе обязательная семейная фотография.
Сам владелец компании, седой красивый человек южного типа в светлом костюме, с дорогой сигарой, сидел за столом и, скептически улыбаясь, слушал то, что сейчас раздраженно говорил Стенли Уоррен:
– ...только, пожалуйста, давайте условимся сразу – мы судоводители...
Хозяин кабинета мягко улыбнулся и негромко прервал Стенли:
– Бывшие. Бывшие судоводители. Теперь вы служащие моей компании. Хотите вы этого или не хотите. А так как вы не сумели договориться ни с «Шиппинг-трэвел-компани», ни с «Оушн-тур-райзен», вы теперь будете делать то, что необходимо мне и Аллаху. Я плачу вам деньги, а Аллах дарует вам жизнь.
– И тем не менее, – не сдавался Стенли, – профессия есть профессия. Поэтому мы берем на себя разработку и исполнение всей судоводительской части этой операции, а в эпизодах из гангстерских фильмов участия не принимаем. Впрочем, я говорю о себе. Чарли может поступать, как ему угодно...
Чарли промолчал. Он был очень занят разглядыванием больших лопастей, медленно вращающихся над его головой.
Симпатичный толстячок тоже промолчал, с искренним интересом наблюдая за разговором судовладельца и судоводителя.
– А вы уверены, что без таких эпизодов не обойтись? – спросил глава.
– Это вы в этом уверены, – резко ответил ему Стенли Уоррен. – Иначе вы бы не пригласили сеньора Фриша, у которого, насколько я знаю, просто неоценимый опыт в подобных штуках.
И Стенли подчеркнуто поклонился симпатичному толстячку. Толстяк вежливо ответил на поклон Стенли и вопросительно посмотрел на главу фирмы.
Тот щелкнул золотой зажигалкой, прикурил погасшую сигару, тихо и примирительно сказал Стенли Уоррену:
– Никто не собирается заставлять вас, Стенли, и вас, Чарли, заниматься тем, чего вы не умеете делать. Вы, Стенли, сами сказали: «Профессия есть профессия». И компания ценит вас именно как профессионала... Что не мешает нам так же по достоинству ценить и профессию нашего друга – сеньора Фриша.
Глава компании ласково улыбнулся толстячку Фришу. Фриш весело поболтал короткими ножками, едва достающими до пола, и повернулся к Стенли и Чарли:
– Я счастлив, сеньоры, что вы так подробно осведомлены о деятельности моей организации. Может быть, это знание убережет вас от нежелательных поступков и лишней болтовни. А теперь переходим к делу, мистер Уоррен. Кажется, вы занимались новым маршрутом русского судна, зафрахтованного англичанами и немцами? Или вы, Чарли?
– Всю основную разработку операции вел мистер Уоррен. Я занимался документацией, – впервые открыл рот Чарли и похлопал ладонью по тоненькой папочке, лежащей у него на коленях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66
– Люба.
Она сразу же безошибочно прошла на кухню, хозяйственно вытащила из своей большой сумки бутылку украинской горилки, несколько бананов и три книжки Мартова. Две старых, потрепанных, и одну новую, только что купленную.
Выложила все это на кухонный стол и деловито спросила:
– Гулять здесь будем или в вонциммере?
Ночью она приподнялась на локте, заглянула сверху в измученную физиономию лежавшего пластом Сергея Александровича и с ласковым удивлением сказала в своей неистребимой манере «с-под Одессы»:
– Таки старый конь борозды не портит...
– Но и глубоко не пашет, – усмехнулся Мартов.
– Мине – так за глаза и за уши! Спи.
– Я так и не понял, как ты попала в Германию?
– Ой, Боже ж мой! Ну, по еврейской линии, как все... Спи.
– Ты-то какое отношение к этой линии имеешь?!
– Старую хохму помнишь? «Муж-еврей – не роскошь, а средство передвижения». Спи!
– А где муж?..
– Объелся груш. Был и сплыл. Спи ты, Господи!....
Когда утром Мартов открыл глаза, ее уже не было. Мартов босиком прошлепал в кухню. Все было вымыто, вычищено, убрано и протерто до блеска. На кухонном столе поверх сахарницы лежала записка, написанная крупными буквами, уверенным почерком: «Звони. Л.», и внизу – номер дюссельдорфского телефона.
Мартов начал было делать зарядку, но после мощной вечерней выпивки и почти бессонной ночи с упражнениями не по возрасту сердце его расстучалось так пугающе сильно, что Мартов перетрусил, плюнул на зарядку, принял душ и сел за компьютер.
А когда с величайшим трудом, поминутно сверяясь со своими диктофонными записями, досочинил сцену «капитанского коктейля» и выяснил, что у него кончились сигареты и холодильник намертво пуст, он взял сумку на колесах и отправился за покупками.
Неподалеку от дома Мартов увидел на фруктово-овощ-ной лавке большую красочную рекламу: «... ВСЕГДА СВЕЖЕЕ!» – «... IMMER FRISCH!»
Фриш... Фриш!..
По совершенно дурацкой звуковой ассоциации Сергей Александрович неожиданно понял, что вопреки четко выстроенному поэпизодному плану сейчас нужно срочно переходить к тому Фришу, о котором ему в Нью-Йорке так подробно рассказывал почтенный пенсионер Интерпола – легендарный Сол Гринспен.
Уже дома, приканчивая третью сосиску, Мартов вспомнил то, чего не было ни в одной диктофонной записи его разговоров со стариком Солом.
– Даже сейчас, спустя четыре года, еще не все линии расследования деятельности синдиката Фриша отработаны Интерполом, – сказал тогда Сол. – Поэтому в вашей новелле (Сол так и сказал – «новелле») не стоит упоминать название страны и города, куда прилетел тогда Фриш для переговоров с местными судовладельцами. Я вам просто расскажу, как это выглядело, а вы уж там сами прикиньте, что вам пригодится, а что – нет...
* * *
... В этой стране говорят по-испански.
И в этом не было ничего удивительного – треть населения земного шара объясняется на испанском языке...
Здесь никогда не бывает зимы и нет ни малейшего почтения к элементарным полицейским правилам уличного движения.
В этой стране все пестро и солнечно, и большая судовладельческая компания расположена в самом центре столицы, о чем и возвещают сверкающие и раскаленные жарой медные табло с черными буквами арабской вязью с одной стороны входа и такими же табло с другой стороны. Но уже на английском языке.
Витрины первого этажа этого дома отлично декорированы роскошными и яркими плакатами, зовущими в далекие морские путешествия.
В центре площади, на деревянном постаменте, нервно приплясывает и отчаянно размахивает руками смуглый темпераментный регулировщик в полицейской форме, состоящей из пробкового шлема, белых нарукавников, белой рубашки, белых шортов, белых носков, черной рации, черного пистолета и черных ботинок.
Несмотря на угрожающие свистки и размахивания руками полицейского регулировщика, никто из водителей внимания на него не обращает. Все остальные мирские звуки тонут в рычании двигателей и тревожных автомобильных сигналов...
Из окон компании видна главная площадь этого города, забитая круговертью автомобилей всех марок.
Кабинет главы судовладельческой компании «ближневосточной ориентации» – светлый, роскошный, чуть женственный. На потолке медленно крутится большой и бесшумный вентилятор с огромными лопастями. По старинке пытается помочь современным кондиционерам.
Под освежающим воздушным потоком прохлады в глубоких креслах розовой кожи сидят трое: милый, симпатичный толстячок средних лет, Стенли Уоррен и Чарли.
Стол главы компании инкрустирован перламутром. У пола тонкие, вычурно выгнутые ножки стола почему-то заканчиваются бронзовыми тигровыми лапами с когтями. На столе обязательная семейная фотография.
Сам владелец компании, седой красивый человек южного типа в светлом костюме, с дорогой сигарой, сидел за столом и, скептически улыбаясь, слушал то, что сейчас раздраженно говорил Стенли Уоррен:
– ...только, пожалуйста, давайте условимся сразу – мы судоводители...
Хозяин кабинета мягко улыбнулся и негромко прервал Стенли:
– Бывшие. Бывшие судоводители. Теперь вы служащие моей компании. Хотите вы этого или не хотите. А так как вы не сумели договориться ни с «Шиппинг-трэвел-компани», ни с «Оушн-тур-райзен», вы теперь будете делать то, что необходимо мне и Аллаху. Я плачу вам деньги, а Аллах дарует вам жизнь.
– И тем не менее, – не сдавался Стенли, – профессия есть профессия. Поэтому мы берем на себя разработку и исполнение всей судоводительской части этой операции, а в эпизодах из гангстерских фильмов участия не принимаем. Впрочем, я говорю о себе. Чарли может поступать, как ему угодно...
Чарли промолчал. Он был очень занят разглядыванием больших лопастей, медленно вращающихся над его головой.
Симпатичный толстячок тоже промолчал, с искренним интересом наблюдая за разговором судовладельца и судоводителя.
– А вы уверены, что без таких эпизодов не обойтись? – спросил глава.
– Это вы в этом уверены, – резко ответил ему Стенли Уоррен. – Иначе вы бы не пригласили сеньора Фриша, у которого, насколько я знаю, просто неоценимый опыт в подобных штуках.
И Стенли подчеркнуто поклонился симпатичному толстячку. Толстяк вежливо ответил на поклон Стенли и вопросительно посмотрел на главу фирмы.
Тот щелкнул золотой зажигалкой, прикурил погасшую сигару, тихо и примирительно сказал Стенли Уоррену:
– Никто не собирается заставлять вас, Стенли, и вас, Чарли, заниматься тем, чего вы не умеете делать. Вы, Стенли, сами сказали: «Профессия есть профессия». И компания ценит вас именно как профессионала... Что не мешает нам так же по достоинству ценить и профессию нашего друга – сеньора Фриша.
Глава компании ласково улыбнулся толстячку Фришу. Фриш весело поболтал короткими ножками, едва достающими до пола, и повернулся к Стенли и Чарли:
– Я счастлив, сеньоры, что вы так подробно осведомлены о деятельности моей организации. Может быть, это знание убережет вас от нежелательных поступков и лишней болтовни. А теперь переходим к делу, мистер Уоррен. Кажется, вы занимались новым маршрутом русского судна, зафрахтованного англичанами и немцами? Или вы, Чарли?
– Всю основную разработку операции вел мистер Уоррен. Я занимался документацией, – впервые открыл рот Чарли и похлопал ладонью по тоненькой папочке, лежащей у него на коленях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66