Местом, где возможно такое "выхождение за пределы" не только указанных
философский стратегий, но и "статичного" понимания жизни и бытия, ДелМз считает
язык -- и прежде всего его выразительную функцию. Смысл выражается предложением,
но присутствует в вещах. Это разделяющая и, одновременно, соединяющая граница
между вещами и предложениями. Но удержаться на такой кромке -- большое
искусство, доступное разве что Кэрролу или стоикам.
Я не могу не отметить, что при подготовке второго издания данного перевода,
дополненного Приложением, в которое входит ряд ранних статей ДелМза, и
Дополнением. (куда я счел нужным поместить статью М.Фуко, комментирующую Логику
смысла и Различие и повтор), неоценимую помощь мне оказали своими критическими
замечаниями В.Подорога и М.Рыклин. Безусловно, как и в отношении первого
издания, я благодарен за поддержку со стороны В.Аршинова, Л.Богорада,
С.Свирской, чье сочувствие и участие безусловно облегчали работу над переводом.
________
4 Ж.ДелМз, Представление Захер-Мазоха, с. 191.
Предисловие (от Льюиса Кэррола к стоикам)
Произведения Кэррола всегда ориентированы на то, чтобы доставить удовольствие
читателю: детские книжки или, скорее, книжки для маленьких девочек;
восхитительные странные эзотерические слова; шифры и расшифровки; рисунки и
фотографии; основательное психоаналитическое содержание; логический формализм и
лингвистические примеры. Но сверх и помимо простого удовольствия здесь
присутствует что-то еще: игра смысла и нонсенса, некий хаос-космос.
Бракосочетание между языком и бессознательным -- уже нечто свершившееся. Оно
празднуется на все лады. А коль скоро это так, то необходимо еще раз исследовать
подлинную природу такого союза в работах Кэррола: с чем еще связан этот брак, и
в чем же, собственно, заключается то, что, благодаря Кэрролу, здесь празднуется?
В этой книге мы предлагаем серию парадоксов, образующих теорию смысла. Легко
объяснить, почему такая теория неотделима от парадоксов: смысл -- это
несуществующая сущность, он поддерживает крайне специфические отношения с
нонсенсом. Мы отводим особое место Кэрролу именно потому, что он предоставил
первый крупный отчет, первую великую мизансцену парадоксов смысла -- иногда
собирая, иногда обновляя, иногда изобретая, иногда препарируя их. Мы отводим
особое место стоикам потому, что они стали зачинателями нового образа философа,
порывающего с досократиками, с сократической философией и с платонизмом. Этот
новый образ весьма близок к парадоксальной конституции теории смысла. Значит,
каждой серии соответствуют фигуры
13
ЛОГИКА СМЫСЛА
не только исторические, но также топологические и логические. Будто на чистой
поверхности, определенные точки одной фигуры каждой серии отсылают к точкам
другой фигуры: целая совокупность созвездий-проблем с соответствующими
действиями, историями и местами -- некое сложное место, некая "история с
узелками". Предлагаемая читателю книга -- это попытка написать роман,
одновременно логический и психоаналический.
В качестве приложения мы предлагаем семь статей, уже опубликованных ранее. Мы
несколько подправили и изменили их, но тема осталась прежней, хотя и развивает
определенные пункты, на которые лишь вкратце указывается в предыдущих сериях (мы
отмечаем каждый раз такую связку в сноске). Статьи следующие: 1) "Низвержение
платонизма", Revue de metaphysique et de morale, 1967; 2) "Лукреций и
натурализм". Etudes philosophiques, 1961; 3) "Клоссовски и тела-язык". Critique,
1965; 4) "Теория другого" (Мишель Турнье), Critique, 1967; 5) "Введение к
Человеку-зверю Золя", Cercle precieux du livre, 1967.
Первая серия парадоксов: чистое становление
В "Алисе в Стране Чудес" и "Алисе в Зазеркалье" речь идет о категории очень
специфических вещей: о событиях, чистых событиях. Когда я говорю: "Алиса
увеличивается", -- я полагаю, что она становится больше, чем была. Но также
верно, что она становится меньше, чем сейчас. Конечно, она не может быть больше
и меньше в одно и то же время. Сейчас она больше, до того была меньше. Но она
становится больше, чем была, и меньше, чем стала, в один и тот же момент. В этом
суть одновременности становления, основная черта которого -- ускользнуть от
настоящего. Именно из-за такого ускользания от настоящего становление не терпит
никакого разделения или различения на до и после, на прошлое и будущее. Сущность
становления -- движение, растягивание в двух смыслах-направлениях сразу:
Алиса не растет, не сжимаясь, и наоборот. Здравый смысл утверждает, что у всех
вещей есть четко определенный смысл; но суть парадокса состоит в утверждении
двух смыслов одновременно.
Платон предлагает различать два измерения: (1) измерение ограниченных и
обладающих мерой вещей, измерение фиксированных качеств -- постоянных или
временных, -- всегда предполагающих паузы и остановки, фиксацию настоящего и
указывание на предмет: выделенный предмет со свойственной ему величиной --
большой или маленькой -- в данный момент времени; а затем (2) чистое становление
вне какой-либо меры, подлинное и непрерывное умопомешательство, пребывающее
сразу в двух смыслах. Оно всегда избегает настоящего и заставляет будущее и
прошлое, большее и меньшее, избыток и недостаток слиться в одновременности
непокорной
15
ЛОГИКА СМЫСЛА
материи ("...Ни более теплое, ни более холодное, принявши определенное
количество, не были бы больше таковыми, так как они непрестанно движутся вперед
и не остаются на месте, определМнное же количество пребывает в покое и не
движется дальше"; "младшее -- старше старшего, а старшее -- моложе младшего. Но
стать таковыми они не могут, потому что, если бы они стали, то уже не
становились бы, а были бы")1.
Мы узнаем этот платоновский дуализм. Но это вовсе не дуализм интеллектуального и
чувственного. Идеи и материи, Идей и тел. Это более глубокая, более таинственная
двойственность, скрытая в самих чувственных и материальных телах -- подземный
дуализм между тем, на что Идея воздействует, и тем, что избегает ее воздействия.
Скорее, различие здесь проходит не между Моделью и копией, а между копиями и
симулякрами. Чистое становление, беспредельность -- вот материя симулякра,
поскольку он избегает воздействия Идеи и ставит под удар как. модели, так и
копии одновременно. Обладающие мерой вещи лежат ниже Идей; но нет ли ниже этих
вещей еще какой-то безумной стихии, живущей и действующей на изнанке того
порядка, который Идеи накладывают, а вещи получают? Сам Платон иногда
сомневается, не находится ли такое чистое становление в совершенно особом
отношении с языком. В этом, видимо, основной смысл Кратила. Может быть такое
отношение становится существенным для языка как раз в случае "потока" речи или
неуправляемого дискурса, непрерывно скользящего по своему референту? И нет ли
вообще двух языков или, скорее, двух типов "имен": один обозначает паузы и
остановки, испытывающие воздействие Идеи, другой выражает движение и мятежное
становление?2 Или даже так: нет ли двух разных измерений, внутренних для языка
как такового, -- одно всегда заслонено другим и тем не менее постоянно приходит
"на помощь" соседу или паразитирует на нем?
Парадокс чистого становления с его способностью ускользать от настоящего -- это
парадокс бесконечного
______
1 Платон, Филеб, 2411;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207