Наверное, именно на Кубе у него и возникла мысль сделать меня своим преемником на посту Министра.
Мы попали на прием к В.Павлову поздно вечером. Однако, приехав по звонку секретаря в Кремль, мы еще долго ждали своей очереди, ибо у Премьера в это время находились М.Горбачев и В.Крючков. Наконец, они вышли, и мы направились в кабинет В.Павлова. Я с ним был знаком по работе в Госплане. В.Павлов долгое время возглавлял отдел финансов в Госплане СССР перед тем как стать Министром финансов СССР, а затем Премьер-министром, сменив на этом посту Н.Рыжкова.
В.Павлов выглядел уставшим, да и время было уже позднее - одиннадцатый час вечера. У него только что состоялся трудный разговор об обеспечении населения продовольствием, положение с которым в стране было критическим. В.Павлов заказал чай с бутербродами. В нашем обществе он чувствовал себя раскованно.
Первый же вопрос, который он мне задал, касался общей ситуации в стране, как она видится издалека, с берегов Кубы. Отвечая, я откровенно сказал ему, что, как мне кажется, в стране идет совершенно неуправляемый процесс. Реакция В.Павлова на мой ответ была мгновенной. Он сказал, что я попал в десятку. Именно так и обстоят дела на самом деле. Правительство бессильно предпринять что-нибудь серьезное. Все упирается в М.Горбачева. Он долго рассуждал на эту тему, высказывая наболевшее. В конце беседы В.Павлов сказал, что будет выдвигать мою кандидатуру на пост Министра труда и социальных вопросов. Я дал свое согласие, хотя и понимал, что СССР разваливается и страна обречена. Трагическая развязка - это лишь вопрос нескольких месяцев, и мне придется в любом случае покидать Кубу. Лучше раньше, чем позже с позором. Фидель Кастро, а я в этом был абсолютно уверен, также понимал, что дни Советского Союза сочтены. Об этом я узнал из последней беседы с А.Р.Маурелем. Да и Фидель Кастро своего мнения на этот счет не скрывал, часто выступая перед кубинским народом.
Значительно позже я понял, почему В.Павлов остановился в своем выборе именно на моей кандидатуре, хотя были и другие, причем весьма и весьма солидные (кстати, по случайному стечению обстоятельств все их фамилии начинались с буквы П). Дело, по-моему, было в том, что мы одинаково понимали сложившуюся в стране ситуацию. Кроме того, я был из республики. Он видел, что я не стремился делать карьеру, да и рекомендация В.Щербакова была для него весомым аргументом, который не хотел на своем прежнем посту видеть человека, не справляющегося с работой. И я его не подвел. У нас с В.Щербаковым вплоть до моего отъезда из Москвы осенью 1991 года, да и после этого оставались нормальные отношения. А человек он был крутой, бескомпромиссный, волевой и подчас довольно грубый. И если бы я опростоволосился, то он об этом мне прямо сказал бы в лицо. Но, наоборот, он всегда прислушивался к моему мнению по тому или иному вопросу, относясь ко мне уважительно.
После этой беседы с В.Павловым я получил согласие М.Горбачева, который 15 марта внес в Верховный Совет СССР предложение о моем назначении Министром труда и социальных вопросов СССР. После этого началась процедура ознакомления с моей кандидатурой в различных комитетах и комиссиях Верховного Совета СССР. Особенно напряженной была встреча с «афганцами», которые были недовольны тем, как правительство решает их непростые проблемы. Они прямо спросили у меня - выполню ли я их просьбы. На этот вопрос, поставленный в острой форме и ребром, я ответил честно и откровенно. Пока я не вступил в должность Министра и не познакомился с их проблемами досконально, я ничего им обещать не могу. Нравится им это или нет. Я уже был бит жизнью и знал, что никогда не следует давать невыполнимых, пустых обещаний. Они оценили и откровенность, и честность моего ответа, поняв, что всякие мои обещания - это липа, высказанная только ради того, чтобы им понравиться. Мужики они были тертые, и я получил за свою правдивость их поддержку при голосовании по моей кандидатуре на сессии Верховного Совета СССР. Свое обещание я сдержал и через некоторое время мы собрались с «афганцами» в моем кабинете с тем, чтобы выработать реальную программу действий.
22 марта обход комитетов и комиссий Верховного Совета СССР был завершен и все они дали добро на утверждение моей кандидатуры. Затем я выступил перед депутатами на сессии Верховного Совета, ответив на многочисленные вопросы. Это был настоящий экзамен. 25 марта Председатель Верховного Совета СССР А.Лукьянов подписал постановление о согласии на утверждение меня в должности Министра. 26 марта М.Горбачев своим Указом утвердил меня в должности Министра труда и социальных вопросов и я смог приступить к исполнению своих обязанностей. Кстати, я был седьмым и последним министром труда в СССР. До меня ими были: Л.Каганович (1955-1956), А.Волков (1956-1976), В.Ломоносов (1976-1983), Ю.Баталин (1983-1985), И.Гладкий (1986-1989), В.Щербаков (1989-1991).
Однако мне надо было решить свои бытовые вопросы на Кубе, поэтому я попросил у В.Щербакова, который стал моим куратором в Правительстве, недельный отпуск, чтобы слетать в Гавану, сдать там дела, собрать вещи и вернуться обратно в Москву.
Пока я находился в Москве, у жены настолько обострилась хроническая болезнь, что мои товарищи из представительства отвезли ее в больницу, где ей срочно сделали операцию. Я очень волновался и каждый день с квартиры Саши Соловьева звонил в Гавану. Учитывая, что разница во времени между двумя столицами составляет 8 часов, созваниваться с моим заместителем И.Ерохиным, который постоянно был в курсе лечения Галины Федоровны, было непросто. К моменту моего возвращения в Гавану, супруга уже была дома и восстанавливала свое здоровье после операции, которая, как я уже выше писал, была выполнена превосходно. Огромное спасибо кубинским медикам!
Супруга была в общем-то довольна тем, что придется возвращаться на Родину к своим детям и внукам. Все-таки тоска по Родине все время нас сопровождала и, хотя мы на Кубе жили прекрасно, тем не менее тяга по родному дому нас не покидала. Это чувство раздвоенности объяснить очень трудно. Все процессы протекают где-то глубоко в подсознании. Автоматически работает какой-то механизм сопоставления. Например, не та трава: здесь она жесткая, а дома мягкая. На Родине бывает зима со снегом и морозами, а здесь все вечнозеленое, деревья ежедневно сбрасывают листву, оставаясь при этом зелеными, а не так, как у нас, когда осенью наступает листопад («в багрец и золото одетые леса»). И небо не такое, и солнце жгучее, а не греющее ласково, и дожди не те. И многое-многое другое. Осознание разницы все время присутствует в подсознании, вызывая щемящее чувство ностальгии по родным местам.
Мы быстро собрали свои пожитки, нам в этом помогали И.Ерохин и В. Груздев (мой шофер). Я же, кроме сборов, завершая свои дела в представительстве, попрощался с работниками Хусеплана, руководителями министерств и ведомств, с кем пришлось бок о бок работать два года. Ю.Петров в своей резиденции дал прощальный ужин, на котором присутствовали все советники посольства и секретарь парткома. Вручили они мне на память и благодарственный адрес, который я до сих пор храню в своем архиве. Привожу выдержку из него:
«Работая в республике Куба, Вы снискали глубокое уважение и авторитет в советских коллективах своим внимательным и требовательным отношением к людям, принципиальным и последовательным подходом к решению проблем, личным примером в труде.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
Мы попали на прием к В.Павлову поздно вечером. Однако, приехав по звонку секретаря в Кремль, мы еще долго ждали своей очереди, ибо у Премьера в это время находились М.Горбачев и В.Крючков. Наконец, они вышли, и мы направились в кабинет В.Павлова. Я с ним был знаком по работе в Госплане. В.Павлов долгое время возглавлял отдел финансов в Госплане СССР перед тем как стать Министром финансов СССР, а затем Премьер-министром, сменив на этом посту Н.Рыжкова.
В.Павлов выглядел уставшим, да и время было уже позднее - одиннадцатый час вечера. У него только что состоялся трудный разговор об обеспечении населения продовольствием, положение с которым в стране было критическим. В.Павлов заказал чай с бутербродами. В нашем обществе он чувствовал себя раскованно.
Первый же вопрос, который он мне задал, касался общей ситуации в стране, как она видится издалека, с берегов Кубы. Отвечая, я откровенно сказал ему, что, как мне кажется, в стране идет совершенно неуправляемый процесс. Реакция В.Павлова на мой ответ была мгновенной. Он сказал, что я попал в десятку. Именно так и обстоят дела на самом деле. Правительство бессильно предпринять что-нибудь серьезное. Все упирается в М.Горбачева. Он долго рассуждал на эту тему, высказывая наболевшее. В конце беседы В.Павлов сказал, что будет выдвигать мою кандидатуру на пост Министра труда и социальных вопросов. Я дал свое согласие, хотя и понимал, что СССР разваливается и страна обречена. Трагическая развязка - это лишь вопрос нескольких месяцев, и мне придется в любом случае покидать Кубу. Лучше раньше, чем позже с позором. Фидель Кастро, а я в этом был абсолютно уверен, также понимал, что дни Советского Союза сочтены. Об этом я узнал из последней беседы с А.Р.Маурелем. Да и Фидель Кастро своего мнения на этот счет не скрывал, часто выступая перед кубинским народом.
Значительно позже я понял, почему В.Павлов остановился в своем выборе именно на моей кандидатуре, хотя были и другие, причем весьма и весьма солидные (кстати, по случайному стечению обстоятельств все их фамилии начинались с буквы П). Дело, по-моему, было в том, что мы одинаково понимали сложившуюся в стране ситуацию. Кроме того, я был из республики. Он видел, что я не стремился делать карьеру, да и рекомендация В.Щербакова была для него весомым аргументом, который не хотел на своем прежнем посту видеть человека, не справляющегося с работой. И я его не подвел. У нас с В.Щербаковым вплоть до моего отъезда из Москвы осенью 1991 года, да и после этого оставались нормальные отношения. А человек он был крутой, бескомпромиссный, волевой и подчас довольно грубый. И если бы я опростоволосился, то он об этом мне прямо сказал бы в лицо. Но, наоборот, он всегда прислушивался к моему мнению по тому или иному вопросу, относясь ко мне уважительно.
После этой беседы с В.Павловым я получил согласие М.Горбачева, который 15 марта внес в Верховный Совет СССР предложение о моем назначении Министром труда и социальных вопросов СССР. После этого началась процедура ознакомления с моей кандидатурой в различных комитетах и комиссиях Верховного Совета СССР. Особенно напряженной была встреча с «афганцами», которые были недовольны тем, как правительство решает их непростые проблемы. Они прямо спросили у меня - выполню ли я их просьбы. На этот вопрос, поставленный в острой форме и ребром, я ответил честно и откровенно. Пока я не вступил в должность Министра и не познакомился с их проблемами досконально, я ничего им обещать не могу. Нравится им это или нет. Я уже был бит жизнью и знал, что никогда не следует давать невыполнимых, пустых обещаний. Они оценили и откровенность, и честность моего ответа, поняв, что всякие мои обещания - это липа, высказанная только ради того, чтобы им понравиться. Мужики они были тертые, и я получил за свою правдивость их поддержку при голосовании по моей кандидатуре на сессии Верховного Совета СССР. Свое обещание я сдержал и через некоторое время мы собрались с «афганцами» в моем кабинете с тем, чтобы выработать реальную программу действий.
22 марта обход комитетов и комиссий Верховного Совета СССР был завершен и все они дали добро на утверждение моей кандидатуры. Затем я выступил перед депутатами на сессии Верховного Совета, ответив на многочисленные вопросы. Это был настоящий экзамен. 25 марта Председатель Верховного Совета СССР А.Лукьянов подписал постановление о согласии на утверждение меня в должности Министра. 26 марта М.Горбачев своим Указом утвердил меня в должности Министра труда и социальных вопросов и я смог приступить к исполнению своих обязанностей. Кстати, я был седьмым и последним министром труда в СССР. До меня ими были: Л.Каганович (1955-1956), А.Волков (1956-1976), В.Ломоносов (1976-1983), Ю.Баталин (1983-1985), И.Гладкий (1986-1989), В.Щербаков (1989-1991).
Однако мне надо было решить свои бытовые вопросы на Кубе, поэтому я попросил у В.Щербакова, который стал моим куратором в Правительстве, недельный отпуск, чтобы слетать в Гавану, сдать там дела, собрать вещи и вернуться обратно в Москву.
Пока я находился в Москве, у жены настолько обострилась хроническая болезнь, что мои товарищи из представительства отвезли ее в больницу, где ей срочно сделали операцию. Я очень волновался и каждый день с квартиры Саши Соловьева звонил в Гавану. Учитывая, что разница во времени между двумя столицами составляет 8 часов, созваниваться с моим заместителем И.Ерохиным, который постоянно был в курсе лечения Галины Федоровны, было непросто. К моменту моего возвращения в Гавану, супруга уже была дома и восстанавливала свое здоровье после операции, которая, как я уже выше писал, была выполнена превосходно. Огромное спасибо кубинским медикам!
Супруга была в общем-то довольна тем, что придется возвращаться на Родину к своим детям и внукам. Все-таки тоска по Родине все время нас сопровождала и, хотя мы на Кубе жили прекрасно, тем не менее тяга по родному дому нас не покидала. Это чувство раздвоенности объяснить очень трудно. Все процессы протекают где-то глубоко в подсознании. Автоматически работает какой-то механизм сопоставления. Например, не та трава: здесь она жесткая, а дома мягкая. На Родине бывает зима со снегом и морозами, а здесь все вечнозеленое, деревья ежедневно сбрасывают листву, оставаясь при этом зелеными, а не так, как у нас, когда осенью наступает листопад («в багрец и золото одетые леса»). И небо не такое, и солнце жгучее, а не греющее ласково, и дожди не те. И многое-многое другое. Осознание разницы все время присутствует в подсознании, вызывая щемящее чувство ностальгии по родным местам.
Мы быстро собрали свои пожитки, нам в этом помогали И.Ерохин и В. Груздев (мой шофер). Я же, кроме сборов, завершая свои дела в представительстве, попрощался с работниками Хусеплана, руководителями министерств и ведомств, с кем пришлось бок о бок работать два года. Ю.Петров в своей резиденции дал прощальный ужин, на котором присутствовали все советники посольства и секретарь парткома. Вручили они мне на память и благодарственный адрес, который я до сих пор храню в своем архиве. Привожу выдержку из него:
«Работая в республике Куба, Вы снискали глубокое уважение и авторитет в советских коллективах своим внимательным и требовательным отношением к людям, принципиальным и последовательным подходом к решению проблем, личным примером в труде.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44