Каждый вечер, когда я приходила с работы, он готовил для меня ванну. «Это тонизирующее для души», — говорил он.
* * *
Он пригласил Микки отпраздновать с нами День труда в Беркшире, надеясь, вероятно, развеять мое тяжелое настроение.
Микки рассказал массу анекдотов, в основном про зверей. Мне эти анекдоты очень нравились. А еще он разыгрывал сценки из разных комедий. После ланча он повернулся ко мне и произнес гнусавым голосом гавайской гитары: «Порой меня посещают жуткие мысли. Как вы думаете, это жутко?»
Не грех было и посмеяться. Наконец я попросила его на время оставить меня в покое.
В воскресенье, когда они отправились играть в гольф, я осталась дома. Я взяла рукопись новой книги Микки и положила ее на садовый стол под яблоней.
Я обожаю Микки. Очень мило с его стороны поднимать мое настроение. Но в этот уикенд он меня раздражал, как никогда прежде. Раздражали всякие мелочи вроде не вымытой им тарелки из-под каши или грязной кофейной чашки. Я даже поинтересовалась, заметил ли это Арчи, и меня обеспокоило то, что он ничего не заметил.
В понедельник вечером Арчи позвал Микки и меня с лужайки со словами:
— Детки, не пора ли на боковую?
И я поняла: то, что я чувствовала на протяжении всего уикенда, было ребяческим соперничеством.
18
Есть подземный проход, соединяющий здание Управления портом с Тайм-сквером, Восьмую авеню с Седьмой, — и однажды утром, подняв глаза, я увидела прямо на крышах строки стихов — последовательные, как щиты «Бирмы», рекламирующие товары для бритья:
Проспал.
Значит, устал.
Коль опоздал,
Так уволят.
К чему беспокойство?
Зачем эта боль?
Просто пойди домой.
Начни все с начала.
И тут что-то изменилось. Я увидела свою жизнь на весах; это была моя жизнь. Только сейчас я поняла, что когда-то у меня такое ощущение уже было — в то время, когда за мной наблюдал отец.
Я смотрела на себя так, как, бывало, смотрела на уборщиц в здании через улицу. Я была всего-навсего одной из фигур в одном из окон.
Никто за мной не наблюдал, кроме меня самой.
* * *
Мими сказала, что у нее есть приобретенная Дорис рукопись, которую нужно отредактировать.
Я стояла возле ее стола, поглядывая на огромную пачку листов.
— Ох! — сказала я. — Ну и талмуд!
— Авторша без конца звонит мне, а вчера позвонила Ричарду, — сказала Мими, имея в виду главного редактора. — Так что надо поторопиться.
Я не взяла рукопись. Я поиграла с резиновой лентой, которой она была перевязана.
— А ты сама ее смотрела? — спросила я.
Она повернула голову — ни да, ни нет.
— Джейн, — сказала она, — я могу нанять поденщика или сама прочитаю ее в течение уикенда. Но будет замечательно, если это сделаешь ты.
Трудно было отказаться от возможности совершить замечательный поступок. Когда я все-таки это сделала, я увидела, как ее изящные брови поползли вверх.
* * *
В «Тортилла Флэтс» Джейми представил свою очередную подружку — официантку по имени Петал. У нее на лодыжке была вытатуирована маленькая маргаритка, и она казалась милой и в меру самоуверенной.
За столиком я спросила Софи, была ли я когда-нибудь такой.
— Какой? — спросила она.
— Как Петал.
— Тебе ведь тоже когда-то было двадцать два.
— Боже мой! — сказала я. — Джейми, должно быть, уже тридцать пять.
— Он уже поистрепался, — сказала Софи и пошла в туалет.
Я огляделась. Был четверг, день вечеринок. Я чувствовала энергию, излучаемую баром: вспышки желания и искры будущего секса. Каждый развлекался на полную катушку: флиртовал, пьянствовал, танцевал под звуки музыкального автомата.
Когда Софи вернулась, я сказала:
— Пожалуй, с Арчи я чувствую себя старше, чем я есть на самом деле.
— Естественно. Пожилой человек оказывает на тебя влияние.
19
Арчи был в восторге от того, что мне стало лучше.
По дороге в Беркшир он спросил, готова ли я переехать к нему. Я промолчала.
Он выдавил из себя смешок и сказал:
— Я не жду от тебя немедленного ответа.
* * *
В субботу утром я чувствовала себя так, как в те времена, когда была ребенком и, просыпаясь утром, знала, что можно ждать в этот день в загородном доме родителей: скоро придет рассыльный из химчистки и оставит у черного хода костюмы отца; из раздевалки бассейна в нос мне ударит запах сырости; из гаража взметнется облако пыли.
Возможно, Арчи почувствовал это: он предложил пойти искупаться на илистый пруд, который он называл дыркой в заднице и на который в последнее время ходить отказывался. Мы плавали там в старых тапочках.
По пути домой мы остановились у ларька, где продавали овощи и фрукты.
Арчи приготовил обед, и мы устроили пикник под яблоней на заднем дворе. Он читал мне «Вашингтонскую площадь» при свете прожектора.
Когда он улегся в постель, я почувствовала запах крема после бритья и предложила:
— Не подурачиться ли нам маленько?
Он спросил:
— То есть?
Я не знала, как это выразить, не обидев его.
— Не зацикливайся на этом, ты ведь знаешь, о чем я. Поменьше думай о сориентированной цели.
— О сориентированной цели? — переспросил он. — Что за разговоры! — Он повернулся ко мне спиной. — Ненавижу такого рода разговоры.
Утром он не проронил ни слова.
Я сказала:
— Тебе не понравилось выражение «сориентированная цель»?
Тогда он ответил:
— Мне не нравится, как ты со мной разговариваешь.
* * *
В Нью-Йорк мы возвращались в полном молчании.
— Харрисберг, штат Пенсильвания, — сказала я наконец.
— Что? — откликнулся Арчи.
Я проговорила:
— Мне хочется поиграть с тобой в одну из твоих глупых дорожных игр.
— Мне не очень хочется играть в одну из моих глупых дорожных игр, — сказал он, — однако спасибо.
На вест-сайдском шоссе Арчи спросил:
— Ты на какой улице живешь?
Ему не казалось странным, что он до сих пор этого не знает.
Когда он затормозил возле моего дома, я сказала:
— Я хотела поговорить с тобой о чем-то важном.
Он наклонился и открыл дверцу с моей стороны.
Я отправилась одна наверх, в тетину квартиру. Она производила впечатление нежилой. На картинах лежал слой пыли. В холодильнике не было безалкогольного пива.
Я достала из бара бутылку шотландского виски и хрустальный бокал и пошла на балкон. Чуть накрапывал дождь. Через несколько минут я услышала голоса с балкона подо мной. Перегнувшись через перила, я увидела высокую женщину и низкорослого мужчину. Слов было не разобрать, они о чем-то спорили, но мне не хотелось в это вникать.
Я пошла в кабинет тети и села за письменный стол, за которым она писала свои романы. Я подумала, что и сама могла бы что-нибудь написать. И завелась: надо непременно записать то, что я сказала Арчи и что он ответил.
Я выключила свет и легла. И вдруг почувствовала себя так, будто это Арчи послал меня в спальню.
Потом услышала голос отца, его обычные фразы: «Жизнь несправедлива, дорогая», «Я не могу принимать решения за тебя», «Не ищи легких путей, Джейн».
Вскоре голос пропал. Тишина стала какой-то громкой. Я встала, оделась и пошла на Седьмую авеню, чтобы поймать такси. И помчалась к Арчи.
Поднявшись наверх, я легла к нему в постель. Он отвернулся. Я обняла его.
— Я здесь, чтобы поговорить насчет квартиры, — сказала я. — Прочла ваше объявление, что вам нужен компаньон, сосед по квартире. Курилка, которая путается в названиях столиц.
— Я не могу говорить с тобой о наших сексуальных проблемах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
* * *
Он пригласил Микки отпраздновать с нами День труда в Беркшире, надеясь, вероятно, развеять мое тяжелое настроение.
Микки рассказал массу анекдотов, в основном про зверей. Мне эти анекдоты очень нравились. А еще он разыгрывал сценки из разных комедий. После ланча он повернулся ко мне и произнес гнусавым голосом гавайской гитары: «Порой меня посещают жуткие мысли. Как вы думаете, это жутко?»
Не грех было и посмеяться. Наконец я попросила его на время оставить меня в покое.
В воскресенье, когда они отправились играть в гольф, я осталась дома. Я взяла рукопись новой книги Микки и положила ее на садовый стол под яблоней.
Я обожаю Микки. Очень мило с его стороны поднимать мое настроение. Но в этот уикенд он меня раздражал, как никогда прежде. Раздражали всякие мелочи вроде не вымытой им тарелки из-под каши или грязной кофейной чашки. Я даже поинтересовалась, заметил ли это Арчи, и меня обеспокоило то, что он ничего не заметил.
В понедельник вечером Арчи позвал Микки и меня с лужайки со словами:
— Детки, не пора ли на боковую?
И я поняла: то, что я чувствовала на протяжении всего уикенда, было ребяческим соперничеством.
18
Есть подземный проход, соединяющий здание Управления портом с Тайм-сквером, Восьмую авеню с Седьмой, — и однажды утром, подняв глаза, я увидела прямо на крышах строки стихов — последовательные, как щиты «Бирмы», рекламирующие товары для бритья:
Проспал.
Значит, устал.
Коль опоздал,
Так уволят.
К чему беспокойство?
Зачем эта боль?
Просто пойди домой.
Начни все с начала.
И тут что-то изменилось. Я увидела свою жизнь на весах; это была моя жизнь. Только сейчас я поняла, что когда-то у меня такое ощущение уже было — в то время, когда за мной наблюдал отец.
Я смотрела на себя так, как, бывало, смотрела на уборщиц в здании через улицу. Я была всего-навсего одной из фигур в одном из окон.
Никто за мной не наблюдал, кроме меня самой.
* * *
Мими сказала, что у нее есть приобретенная Дорис рукопись, которую нужно отредактировать.
Я стояла возле ее стола, поглядывая на огромную пачку листов.
— Ох! — сказала я. — Ну и талмуд!
— Авторша без конца звонит мне, а вчера позвонила Ричарду, — сказала Мими, имея в виду главного редактора. — Так что надо поторопиться.
Я не взяла рукопись. Я поиграла с резиновой лентой, которой она была перевязана.
— А ты сама ее смотрела? — спросила я.
Она повернула голову — ни да, ни нет.
— Джейн, — сказала она, — я могу нанять поденщика или сама прочитаю ее в течение уикенда. Но будет замечательно, если это сделаешь ты.
Трудно было отказаться от возможности совершить замечательный поступок. Когда я все-таки это сделала, я увидела, как ее изящные брови поползли вверх.
* * *
В «Тортилла Флэтс» Джейми представил свою очередную подружку — официантку по имени Петал. У нее на лодыжке была вытатуирована маленькая маргаритка, и она казалась милой и в меру самоуверенной.
За столиком я спросила Софи, была ли я когда-нибудь такой.
— Какой? — спросила она.
— Как Петал.
— Тебе ведь тоже когда-то было двадцать два.
— Боже мой! — сказала я. — Джейми, должно быть, уже тридцать пять.
— Он уже поистрепался, — сказала Софи и пошла в туалет.
Я огляделась. Был четверг, день вечеринок. Я чувствовала энергию, излучаемую баром: вспышки желания и искры будущего секса. Каждый развлекался на полную катушку: флиртовал, пьянствовал, танцевал под звуки музыкального автомата.
Когда Софи вернулась, я сказала:
— Пожалуй, с Арчи я чувствую себя старше, чем я есть на самом деле.
— Естественно. Пожилой человек оказывает на тебя влияние.
19
Арчи был в восторге от того, что мне стало лучше.
По дороге в Беркшир он спросил, готова ли я переехать к нему. Я промолчала.
Он выдавил из себя смешок и сказал:
— Я не жду от тебя немедленного ответа.
* * *
В субботу утром я чувствовала себя так, как в те времена, когда была ребенком и, просыпаясь утром, знала, что можно ждать в этот день в загородном доме родителей: скоро придет рассыльный из химчистки и оставит у черного хода костюмы отца; из раздевалки бассейна в нос мне ударит запах сырости; из гаража взметнется облако пыли.
Возможно, Арчи почувствовал это: он предложил пойти искупаться на илистый пруд, который он называл дыркой в заднице и на который в последнее время ходить отказывался. Мы плавали там в старых тапочках.
По пути домой мы остановились у ларька, где продавали овощи и фрукты.
Арчи приготовил обед, и мы устроили пикник под яблоней на заднем дворе. Он читал мне «Вашингтонскую площадь» при свете прожектора.
Когда он улегся в постель, я почувствовала запах крема после бритья и предложила:
— Не подурачиться ли нам маленько?
Он спросил:
— То есть?
Я не знала, как это выразить, не обидев его.
— Не зацикливайся на этом, ты ведь знаешь, о чем я. Поменьше думай о сориентированной цели.
— О сориентированной цели? — переспросил он. — Что за разговоры! — Он повернулся ко мне спиной. — Ненавижу такого рода разговоры.
Утром он не проронил ни слова.
Я сказала:
— Тебе не понравилось выражение «сориентированная цель»?
Тогда он ответил:
— Мне не нравится, как ты со мной разговариваешь.
* * *
В Нью-Йорк мы возвращались в полном молчании.
— Харрисберг, штат Пенсильвания, — сказала я наконец.
— Что? — откликнулся Арчи.
Я проговорила:
— Мне хочется поиграть с тобой в одну из твоих глупых дорожных игр.
— Мне не очень хочется играть в одну из моих глупых дорожных игр, — сказал он, — однако спасибо.
На вест-сайдском шоссе Арчи спросил:
— Ты на какой улице живешь?
Ему не казалось странным, что он до сих пор этого не знает.
Когда он затормозил возле моего дома, я сказала:
— Я хотела поговорить с тобой о чем-то важном.
Он наклонился и открыл дверцу с моей стороны.
Я отправилась одна наверх, в тетину квартиру. Она производила впечатление нежилой. На картинах лежал слой пыли. В холодильнике не было безалкогольного пива.
Я достала из бара бутылку шотландского виски и хрустальный бокал и пошла на балкон. Чуть накрапывал дождь. Через несколько минут я услышала голоса с балкона подо мной. Перегнувшись через перила, я увидела высокую женщину и низкорослого мужчину. Слов было не разобрать, они о чем-то спорили, но мне не хотелось в это вникать.
Я пошла в кабинет тети и села за письменный стол, за которым она писала свои романы. Я подумала, что и сама могла бы что-нибудь написать. И завелась: надо непременно записать то, что я сказала Арчи и что он ответил.
Я выключила свет и легла. И вдруг почувствовала себя так, будто это Арчи послал меня в спальню.
Потом услышала голос отца, его обычные фразы: «Жизнь несправедлива, дорогая», «Я не могу принимать решения за тебя», «Не ищи легких путей, Джейн».
Вскоре голос пропал. Тишина стала какой-то громкой. Я встала, оделась и пошла на Седьмую авеню, чтобы поймать такси. И помчалась к Арчи.
Поднявшись наверх, я легла к нему в постель. Он отвернулся. Я обняла его.
— Я здесь, чтобы поговорить насчет квартиры, — сказала я. — Прочла ваше объявление, что вам нужен компаньон, сосед по квартире. Курилка, которая путается в названиях столиц.
— Я не могу говорить с тобой о наших сексуальных проблемах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46