А Гитлер думает, что может нас победить! Что с вами делать, товарищ, я пока еще не знаю. Подумаю. Вас известят».
В начале июля призвали моего мужа. Прежде чем отправиться на фронт, он прошел под Москвой офицерские курсы. Я посещала его каждое воскресенье. Вместе со мной из электрички на этой станции выходили сотни женщин. Вместе мы шли по длинной дороге через лес к офицерской школе. У ворот нас ждали наши мужья. Наступила прекрасная осень. Все мы искали местечко в лесу, женщины раскладывали на салфетках всяческие лакомства, которые они припасли своим мужьям. Продуктов не хватало, их выдавали по карточкам. Вместе с женами приезжали и дети. Они вцеплялись в своих отцов. Понимали ли они, что предстояло отцам? И матерям? И им самим? Вряд ли. Но они видели, что все вокруг были грустны и что мать теперь так часто плачет.
В нашем институте людей становилось все меньше. Каждый день кто-нибудь уходил на фронт. И женщины уходили. В качестве медсестер, санитарок. Москву почти ежедневно бомбили. Я окончила курсы самообороны, и меня назначили ответственной за противовоздушную оборону всего нашего шестиэтажного дома. Как только раздавался сигнал тревоги, женщины за несколько минут оказывались на своих постах. Располагались по всему дому? от чердака до подвала. Даже женщины постарше участвовали в этом. За исключением нескольких обмороков, все обошлось хорошо. Небо Москвы было защищено надежно с первого дня. Фашистские самолеты? «стервятники», как народ их называл,? прорывались редко. Бомбежки унесли не так уж много человеческих жизней. Болезненней были для нас новости с фронта. Но росла стойкость советских людей.
Мать и сын идут на фронт
Моя подруга Эмма Вольф уже служила в армии в качестве политинструктора. Она умела обходиться и с автоматом еще со времен испанской войны. Ее полк находился в Москве, казармы? напротив нашего дома. Я часто забегала к ней вечером. Если она была свободна от службы, я оставалась надолго. Случалась тревога, она вскакивала. Надевала китель, брала винтовку на плечо и вместе с другими офицерами и солдатами отправлялась нести патрульную службу. Меня она посылала в бомбоубежище. Но я оставалась, конечно, наверху. На крыше нашего института я научилась бороться со страхом. Но ее близость придавала мне силы. В октябре 1941 года нас всех мучили опасения за Москву. Фашисты наступали.
14 октября Эмма появилась у меня. «Хочу попрощаться. Завтра утром мы выступаем». Мы обнялись. На рассвете я услышала с улицы слова команды. Наверное, это воинская часть, подумала я. Я вскочила с кровати, накинула пальто и пошла вниз. От улицы меня отделяло только несколько ступеней. Я жила в маленьком деревянном доме. Да, действительно, полк Эммы пошел на фронт. Эта картина навсегда запечатлелась в моей памяти: впереди знаменосец, в первом ряду около командира и политкомиссара Эмма Вольф. Слева от нее? молодой солдат, почти ребенок, шестнадцатилетний сын Эммы Володя. Самый молодой сотрудник фронтовой газеты. Раздалась команда, колонна пришла в движение. Солдаты запели маршевую песню. Я смотрела им вслед. В соседних домах у окон стояли люди. Они кивали защитникам Москвы. У многих выступили слезы на глазах. У меня тоже.
Эмма писала редко, самое необходимое. Из ее писем я узнала, что некоторое время мать и сын находились в одном месте, хотя и не в одной части. Вечером, когда утихал бой, Володя добирался до воинской части матери, чтобы с ней повидаться. Если он не приходил, в путь отправлялась мать. Если не было возможно ни то ни другое, она спрашивала в штабе: «Жив ли мой сын?» Или он спрашивал: «Жива ли моя мать?» Потом они потеряли друг друга. Володе исполнилось восемнадцать. Он стал настоящим солдатом? борцом против фашизма. Его перевели на другой участок фронта. Месяцами они не слышали друг о друге.
Эта маленькая изящная женщина пережила все, что только может испытать настоящий боец: победу и поражение, героизм, а иногда и малодушие. Она была ранена, контужена, перенесла сыпной тиф. На ее груди немало наград. Она видела живые и мертвые жертвы бесчеловечности после изгнания фашистских оккупантов.
О мужестве Эммы я слышала от других. Она неохотно говорила о себе. Однажды я встретила ее с политкомиссаром ее части в пригородном поезде. Я ехала несколько станций с ними, чтобы побыть с ней. «Не слишком ли отчаянно она ведет себя?»? спросила я комиссара. «Вот именно. Эмму видишь все время в окопах. Удержать ее невозможно. Она знает, как нужна солдатам ее материнская теплота». Меня это взволновало, но я ничего не сказала. Да это и было бы бесцельно.
«Любовь к социалистической Родине, любовь к людям? вот источник, из которого она черпает»,? писал Илья Эренбург об Эмме Вольф в одной из своих фронтовых корреспонденции после того, как он несколько дней провел в ее части.
По пути с одного фронта на другой капитан Эмма Вольф оказалась среди офицеров, сопровождавших генерала армии Батова. Генерала с глазами мечтателя. Я познакомилась с ним. Два часа этой встречи принадлежат к тем, о которых не забываешь, о которых помнишь всю свою жизнь. Меня изумляла его естественность, его скромность. И не менее? его талант рассказчика. Его можно было слушать часами. Он рассказывал о своих солдатах, о своих офицерах, рассказывал об эпизодах, говорящих об их мужестве, самоотверженности. Говорил он и о капитане Эмме Вольф. Уже в дверях, перед уходом, он сказал: «Жертвы, которые приносит наш народ, несказанно велики, но он уничтожит врага человечества. Да, так будет, в этом нельзя сомневаться».
Это было в самые тяжелые дни Отечественной войны. Его слова оказывали целительное воздействие. Он попрощался с нами очень сердечно и быстро пошел по длинному коридору. Я стояла в дверях и смотрела ему вслед. Мне так не хотелось расставаться с этим большим человеком небольшого роста, непохожим на генерала, с двумя Золотыми Звездами Героя Советского Союза.
Капитан Эмма Вольф была в числе освободителей Вены, ее сын в числе тех, кто освободил Берлин. Спустя год после конца войны Эмма стала настаивать, чтобы он возвратился в Москву, закончил школу и поступил в университет. Но Володя тянул с демобилизацией. Ему трудно было вернуться в старую колею. Эмма поехала в Берлин, чтобы побеседовать с ним. Под руку мать и сын ходили по двору казармы. Командир наблюдал за ними из окошка. Вечером он позвал Володю: «Кто эта барышня, с которой ты сегодня под ручку прогуливался по двору?»
«Моя мама»,? ответил удивленно молодой человек.
«Этот трюк мы знаем»,? лукаво усмехнулся командир.
«Вы можете удостовериться, товарищ командир. Моя мать все равно хотела прийти к вам».
На следующее утро капитан Эмма Вольф пришла к командиру. Она попросила его воздействовать на Володю. Действительно, через несколько недель Володя уже был в Москве. Его мать тоже. Хотя ей было нелегко оставить свою работу офицера по вопросам культуры в Советской военной администрации в Вене. Но если бы не ее настойчивость, Володя, которому уже исполнилось двадцать два, вряд ли окончил бы свою учебу.
Эмма снова стала работать в печати. Двадцать три года она руководила испанской редакцией журнала «Советская женщина». На заслуженный отдых она ушла только семидесяти лет, заболев лейкемией. Впрочем, едва ли это можно назвать отдыхом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90
В начале июля призвали моего мужа. Прежде чем отправиться на фронт, он прошел под Москвой офицерские курсы. Я посещала его каждое воскресенье. Вместе со мной из электрички на этой станции выходили сотни женщин. Вместе мы шли по длинной дороге через лес к офицерской школе. У ворот нас ждали наши мужья. Наступила прекрасная осень. Все мы искали местечко в лесу, женщины раскладывали на салфетках всяческие лакомства, которые они припасли своим мужьям. Продуктов не хватало, их выдавали по карточкам. Вместе с женами приезжали и дети. Они вцеплялись в своих отцов. Понимали ли они, что предстояло отцам? И матерям? И им самим? Вряд ли. Но они видели, что все вокруг были грустны и что мать теперь так часто плачет.
В нашем институте людей становилось все меньше. Каждый день кто-нибудь уходил на фронт. И женщины уходили. В качестве медсестер, санитарок. Москву почти ежедневно бомбили. Я окончила курсы самообороны, и меня назначили ответственной за противовоздушную оборону всего нашего шестиэтажного дома. Как только раздавался сигнал тревоги, женщины за несколько минут оказывались на своих постах. Располагались по всему дому? от чердака до подвала. Даже женщины постарше участвовали в этом. За исключением нескольких обмороков, все обошлось хорошо. Небо Москвы было защищено надежно с первого дня. Фашистские самолеты? «стервятники», как народ их называл,? прорывались редко. Бомбежки унесли не так уж много человеческих жизней. Болезненней были для нас новости с фронта. Но росла стойкость советских людей.
Мать и сын идут на фронт
Моя подруга Эмма Вольф уже служила в армии в качестве политинструктора. Она умела обходиться и с автоматом еще со времен испанской войны. Ее полк находился в Москве, казармы? напротив нашего дома. Я часто забегала к ней вечером. Если она была свободна от службы, я оставалась надолго. Случалась тревога, она вскакивала. Надевала китель, брала винтовку на плечо и вместе с другими офицерами и солдатами отправлялась нести патрульную службу. Меня она посылала в бомбоубежище. Но я оставалась, конечно, наверху. На крыше нашего института я научилась бороться со страхом. Но ее близость придавала мне силы. В октябре 1941 года нас всех мучили опасения за Москву. Фашисты наступали.
14 октября Эмма появилась у меня. «Хочу попрощаться. Завтра утром мы выступаем». Мы обнялись. На рассвете я услышала с улицы слова команды. Наверное, это воинская часть, подумала я. Я вскочила с кровати, накинула пальто и пошла вниз. От улицы меня отделяло только несколько ступеней. Я жила в маленьком деревянном доме. Да, действительно, полк Эммы пошел на фронт. Эта картина навсегда запечатлелась в моей памяти: впереди знаменосец, в первом ряду около командира и политкомиссара Эмма Вольф. Слева от нее? молодой солдат, почти ребенок, шестнадцатилетний сын Эммы Володя. Самый молодой сотрудник фронтовой газеты. Раздалась команда, колонна пришла в движение. Солдаты запели маршевую песню. Я смотрела им вслед. В соседних домах у окон стояли люди. Они кивали защитникам Москвы. У многих выступили слезы на глазах. У меня тоже.
Эмма писала редко, самое необходимое. Из ее писем я узнала, что некоторое время мать и сын находились в одном месте, хотя и не в одной части. Вечером, когда утихал бой, Володя добирался до воинской части матери, чтобы с ней повидаться. Если он не приходил, в путь отправлялась мать. Если не было возможно ни то ни другое, она спрашивала в штабе: «Жив ли мой сын?» Или он спрашивал: «Жива ли моя мать?» Потом они потеряли друг друга. Володе исполнилось восемнадцать. Он стал настоящим солдатом? борцом против фашизма. Его перевели на другой участок фронта. Месяцами они не слышали друг о друге.
Эта маленькая изящная женщина пережила все, что только может испытать настоящий боец: победу и поражение, героизм, а иногда и малодушие. Она была ранена, контужена, перенесла сыпной тиф. На ее груди немало наград. Она видела живые и мертвые жертвы бесчеловечности после изгнания фашистских оккупантов.
О мужестве Эммы я слышала от других. Она неохотно говорила о себе. Однажды я встретила ее с политкомиссаром ее части в пригородном поезде. Я ехала несколько станций с ними, чтобы побыть с ней. «Не слишком ли отчаянно она ведет себя?»? спросила я комиссара. «Вот именно. Эмму видишь все время в окопах. Удержать ее невозможно. Она знает, как нужна солдатам ее материнская теплота». Меня это взволновало, но я ничего не сказала. Да это и было бы бесцельно.
«Любовь к социалистической Родине, любовь к людям? вот источник, из которого она черпает»,? писал Илья Эренбург об Эмме Вольф в одной из своих фронтовых корреспонденции после того, как он несколько дней провел в ее части.
По пути с одного фронта на другой капитан Эмма Вольф оказалась среди офицеров, сопровождавших генерала армии Батова. Генерала с глазами мечтателя. Я познакомилась с ним. Два часа этой встречи принадлежат к тем, о которых не забываешь, о которых помнишь всю свою жизнь. Меня изумляла его естественность, его скромность. И не менее? его талант рассказчика. Его можно было слушать часами. Он рассказывал о своих солдатах, о своих офицерах, рассказывал об эпизодах, говорящих об их мужестве, самоотверженности. Говорил он и о капитане Эмме Вольф. Уже в дверях, перед уходом, он сказал: «Жертвы, которые приносит наш народ, несказанно велики, но он уничтожит врага человечества. Да, так будет, в этом нельзя сомневаться».
Это было в самые тяжелые дни Отечественной войны. Его слова оказывали целительное воздействие. Он попрощался с нами очень сердечно и быстро пошел по длинному коридору. Я стояла в дверях и смотрела ему вслед. Мне так не хотелось расставаться с этим большим человеком небольшого роста, непохожим на генерала, с двумя Золотыми Звездами Героя Советского Союза.
Капитан Эмма Вольф была в числе освободителей Вены, ее сын в числе тех, кто освободил Берлин. Спустя год после конца войны Эмма стала настаивать, чтобы он возвратился в Москву, закончил школу и поступил в университет. Но Володя тянул с демобилизацией. Ему трудно было вернуться в старую колею. Эмма поехала в Берлин, чтобы побеседовать с ним. Под руку мать и сын ходили по двору казармы. Командир наблюдал за ними из окошка. Вечером он позвал Володю: «Кто эта барышня, с которой ты сегодня под ручку прогуливался по двору?»
«Моя мама»,? ответил удивленно молодой человек.
«Этот трюк мы знаем»,? лукаво усмехнулся командир.
«Вы можете удостовериться, товарищ командир. Моя мать все равно хотела прийти к вам».
На следующее утро капитан Эмма Вольф пришла к командиру. Она попросила его воздействовать на Володю. Действительно, через несколько недель Володя уже был в Москве. Его мать тоже. Хотя ей было нелегко оставить свою работу офицера по вопросам культуры в Советской военной администрации в Вене. Но если бы не ее настойчивость, Володя, которому уже исполнилось двадцать два, вряд ли окончил бы свою учебу.
Эмма снова стала работать в печати. Двадцать три года она руководила испанской редакцией журнала «Советская женщина». На заслуженный отдых она ушла только семидесяти лет, заболев лейкемией. Впрочем, едва ли это можно назвать отдыхом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90