Оказывалось, что в трех или пяти местах ждут тысячи рабочих, ждут час, два, три. Как терпеливо ждала в те дни нового слова пробужденная масса».
Дейчер отмечал, что «его любимым полем деятельности стала военно-морская база Кронштадта». С первых же дней революции стало ясно, что Кронштадт представляет собой котел, кипящий революционными страстями. Здесь в самые первые дни революции восставшие матросы растерзали адмирала Вирена и ряд военно-морских офицеров, и лишь ораторское искусство Керенского позволило усмирить в марте неконтролируемый бунт кронштадтских матросов.
Постоянным форумом Троцкого стал также цирк «Модерн», где почти каждый вечер он выступал перед огромными толпами. Он заряжался эмоциями слушателей и, как фокусник, возвращал им их раздражение, возмущение и гнев в хорошо построенных фразах, звенящих металлом, которые еще более накаляли страсти. Среди постоянных слушателей были его дочери от первого брака, с восхищением внимавшие речам их отца.
Троцкий, по его словам, «выступал в цирке обычно по вечерам, иногда совсем ночью. Слушателями были рабочие, солдаты, труженицы-матери, подростки улицы, угнетенные низы столицы. Каждый квадратный вершок бывал занят, каждое человеческое тело уплотнено. Мальчики сидели на спине отцов. Младенцы сосали материнскую грудь. Никто не курил. Галереи каждую минуту грозили обрушиться под непосильной человеческой тяжестью. Я попадал на трибуну через узкую траншею тел, иногда на руках. Воздух, напряженный от дыхания, взрывался криками, особыми страстными воплями цирка Модерн. Вокруг меня и надо мною были плотно прижатые локти, груди, головы. Я говорил как бы из теплой пещеры человеческих тел. Когда я делал широкий жест, я непременно задевал кого-нибудь, и ответное благодарное движение давало мне понять, чтоб я не огорчался, не отрывался, а продолжал. Никакая усталость не могла устоять перед электрическим напряжением этого страстного человеческого скопища. Оно хотело знать, понять, найти свой путь. Моментами казалось, что ощущаешь губами требовательную пытливость этой слившейся воедино толпы… Таков был цирк Модерн».
В подобный «цирк» была превращена вся огромная страна и фронт, растянувшийся от Балтийского до Черного моря. На этих митингах люди хотели услышать простые и ясные слова о том, как решить вековые проблемы социальной несправедливости, отчаянной бедности, как справедливо разделить землю, как покончить с кровопролитной войной, как преодолеть нараставший хозяйственный хаос. Большевики и их новые союзники из «Межрайонки» провозглашали, что первым условием решения насущных вопросов страны должен стать выход из мировой войны.
Прибыв на фронт через неделю после своего назначения министром, Керенский смог убедиться в размахе большевистской пропаганды. Он писал: «Большевистские агенты под видом делегатов и комиссаров проникали в армию; это было легко делать в первые недели революции, когда «мандат комиссара» выдавался всем налево и направо без должной проверки мотивов, которыми руководствовался человек для посещения фронта». Объясняя успех деятельности этих «комиссаров», Керенский констатировал: «Секрет большевистской пропаганды среди трудящихся классов и солдат сводился к тому, что большевики обращались к ним на простом языке и играли на инстинкте самосохранения, имевшем глубокие корни. Суть большевистской пропаганды можно было выразить словами Ленина: «Мы зовем вас к социальной революции. Мы призываем вас не умирать за других, а убивать других - уничтожать ваших классовых врагов на внутреннем фронте!»
Одновременно русские войска подвергались массированному воздействию германской пропаганды. Признавая, что «цели, преследуемые Лениным и германскими «миротворцами», были диаметрально противоположными и, конечно, несовместимыми», Керенский утверждал, что «их средства были идентичными» и вели к «уничтожению боевого духа России». Действуя в своих интересах, Германия поддерживала все усилия, направленные на ослабление военного потенциала России, что позволило бы ей развернуть успешную кампанию на Западном фронте. Главнокомандующий Восточного фронта принц Леопольд Баварский приказал прекратить вооруженные действия против русских войск после свержения царя. Зато на русские окопы обрушивались тонны листовок, разбрасываемых с самолетов, в которых содержались призывы к миру, требования публикации секретных соглашений, раскрывавших империалистические цели войны, разоблачения связей министров Временного правительства с банкирами Англии и Франции. Немецкие солдаты стали переходить линию фронта и проводить «братания» с русскими солдатами. Организация «братания» осуществлялась специально подготовленными группами немецких офицеров и солдат. «Братание приобрело характер эпидемии, траншеи и окопы оставались пустыми, а военный порядок на фронте постепенно разваливался. Тем временем германские дивизии, одна за другой, перемещались на Западный фронт», - отмечал Керенский.
Все усилия военного руководства страны по сохранению боеспособности армии подвергались острой критике большевиков и их новых союзников. На I съезде Советов, который с 3 июня происходил в Петрограде, Троцкий доказывал, что армия неспособна к боевым действиям, так как у нее нет идеала, который стоит защищать. Только разорвав связи с империализмом, Россия, во главе которой будет стоять «новое демократическое правительство Советов», сможет «обратиться ко всем европейским народам и сказать им, что теперь на карте Европы возникла цитадель революции».
Троцкий был прав, когда утверждал, что в 1917 году армия была уже неспособна к проведению успешных боевых операций. Хотя за два дня наступления, начавшегося 18 июня на Юго-Западном фронте, русские солдаты с успехом выбили немецкие войска с первой полосы обороны, захватив несколько тысяч пленных и полевых орудий, их дальнейшее продвижение вскоре захлебнулось. А.А. Брусилов объяснял неудачу упадком боевого духа в армии. Те же самые солдаты, которые столь много обещали Керенскому, «когда дошло до дела, то, взяв сначала окопы противника», они «затем самовольно на другой же день вернулись назад, объявив, что так как аннексий и контрибуций требовать нельзя и война до победного конца недопустима, то они и возвращаются на свои старые позиции. А затем, когда противник перешел в наступление, наши армии без сопротивления очистили свои позиции и пошли назад».
Начало наступления на фронте совпало с демонстрацией, намеченной I съездом Советов. Хотя большевики составляли меньшинство на съезде, в полумиллионной демонстрации жителей Петрограда преобладали большевистские лозунги. Организаторами этой демонстрации были большевики во главе с Лениным, в том числе и Сталин. Однако деятельность организаторов революционной партии оставалась менее заметной, по сравнению с шумными речами, с которыми выступал Троцкий в массовых аудиториях Петрограда. Дейчер замечал: «В то время как целая плеяда ярких трибунов революции, подобных которым Европа не видела со времен Дантона, Робеспьера и Сен-Жюста, красовались перед огнями рамп, Сталин продолжал вести свою работу в тени кулис».
Выступления Троцкого создавали преувеличенное впечатление о его роли в руководстве революцией.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176
Дейчер отмечал, что «его любимым полем деятельности стала военно-морская база Кронштадта». С первых же дней революции стало ясно, что Кронштадт представляет собой котел, кипящий революционными страстями. Здесь в самые первые дни революции восставшие матросы растерзали адмирала Вирена и ряд военно-морских офицеров, и лишь ораторское искусство Керенского позволило усмирить в марте неконтролируемый бунт кронштадтских матросов.
Постоянным форумом Троцкого стал также цирк «Модерн», где почти каждый вечер он выступал перед огромными толпами. Он заряжался эмоциями слушателей и, как фокусник, возвращал им их раздражение, возмущение и гнев в хорошо построенных фразах, звенящих металлом, которые еще более накаляли страсти. Среди постоянных слушателей были его дочери от первого брака, с восхищением внимавшие речам их отца.
Троцкий, по его словам, «выступал в цирке обычно по вечерам, иногда совсем ночью. Слушателями были рабочие, солдаты, труженицы-матери, подростки улицы, угнетенные низы столицы. Каждый квадратный вершок бывал занят, каждое человеческое тело уплотнено. Мальчики сидели на спине отцов. Младенцы сосали материнскую грудь. Никто не курил. Галереи каждую минуту грозили обрушиться под непосильной человеческой тяжестью. Я попадал на трибуну через узкую траншею тел, иногда на руках. Воздух, напряженный от дыхания, взрывался криками, особыми страстными воплями цирка Модерн. Вокруг меня и надо мною были плотно прижатые локти, груди, головы. Я говорил как бы из теплой пещеры человеческих тел. Когда я делал широкий жест, я непременно задевал кого-нибудь, и ответное благодарное движение давало мне понять, чтоб я не огорчался, не отрывался, а продолжал. Никакая усталость не могла устоять перед электрическим напряжением этого страстного человеческого скопища. Оно хотело знать, понять, найти свой путь. Моментами казалось, что ощущаешь губами требовательную пытливость этой слившейся воедино толпы… Таков был цирк Модерн».
В подобный «цирк» была превращена вся огромная страна и фронт, растянувшийся от Балтийского до Черного моря. На этих митингах люди хотели услышать простые и ясные слова о том, как решить вековые проблемы социальной несправедливости, отчаянной бедности, как справедливо разделить землю, как покончить с кровопролитной войной, как преодолеть нараставший хозяйственный хаос. Большевики и их новые союзники из «Межрайонки» провозглашали, что первым условием решения насущных вопросов страны должен стать выход из мировой войны.
Прибыв на фронт через неделю после своего назначения министром, Керенский смог убедиться в размахе большевистской пропаганды. Он писал: «Большевистские агенты под видом делегатов и комиссаров проникали в армию; это было легко делать в первые недели революции, когда «мандат комиссара» выдавался всем налево и направо без должной проверки мотивов, которыми руководствовался человек для посещения фронта». Объясняя успех деятельности этих «комиссаров», Керенский констатировал: «Секрет большевистской пропаганды среди трудящихся классов и солдат сводился к тому, что большевики обращались к ним на простом языке и играли на инстинкте самосохранения, имевшем глубокие корни. Суть большевистской пропаганды можно было выразить словами Ленина: «Мы зовем вас к социальной революции. Мы призываем вас не умирать за других, а убивать других - уничтожать ваших классовых врагов на внутреннем фронте!»
Одновременно русские войска подвергались массированному воздействию германской пропаганды. Признавая, что «цели, преследуемые Лениным и германскими «миротворцами», были диаметрально противоположными и, конечно, несовместимыми», Керенский утверждал, что «их средства были идентичными» и вели к «уничтожению боевого духа России». Действуя в своих интересах, Германия поддерживала все усилия, направленные на ослабление военного потенциала России, что позволило бы ей развернуть успешную кампанию на Западном фронте. Главнокомандующий Восточного фронта принц Леопольд Баварский приказал прекратить вооруженные действия против русских войск после свержения царя. Зато на русские окопы обрушивались тонны листовок, разбрасываемых с самолетов, в которых содержались призывы к миру, требования публикации секретных соглашений, раскрывавших империалистические цели войны, разоблачения связей министров Временного правительства с банкирами Англии и Франции. Немецкие солдаты стали переходить линию фронта и проводить «братания» с русскими солдатами. Организация «братания» осуществлялась специально подготовленными группами немецких офицеров и солдат. «Братание приобрело характер эпидемии, траншеи и окопы оставались пустыми, а военный порядок на фронте постепенно разваливался. Тем временем германские дивизии, одна за другой, перемещались на Западный фронт», - отмечал Керенский.
Все усилия военного руководства страны по сохранению боеспособности армии подвергались острой критике большевиков и их новых союзников. На I съезде Советов, который с 3 июня происходил в Петрограде, Троцкий доказывал, что армия неспособна к боевым действиям, так как у нее нет идеала, который стоит защищать. Только разорвав связи с империализмом, Россия, во главе которой будет стоять «новое демократическое правительство Советов», сможет «обратиться ко всем европейским народам и сказать им, что теперь на карте Европы возникла цитадель революции».
Троцкий был прав, когда утверждал, что в 1917 году армия была уже неспособна к проведению успешных боевых операций. Хотя за два дня наступления, начавшегося 18 июня на Юго-Западном фронте, русские солдаты с успехом выбили немецкие войска с первой полосы обороны, захватив несколько тысяч пленных и полевых орудий, их дальнейшее продвижение вскоре захлебнулось. А.А. Брусилов объяснял неудачу упадком боевого духа в армии. Те же самые солдаты, которые столь много обещали Керенскому, «когда дошло до дела, то, взяв сначала окопы противника», они «затем самовольно на другой же день вернулись назад, объявив, что так как аннексий и контрибуций требовать нельзя и война до победного конца недопустима, то они и возвращаются на свои старые позиции. А затем, когда противник перешел в наступление, наши армии без сопротивления очистили свои позиции и пошли назад».
Начало наступления на фронте совпало с демонстрацией, намеченной I съездом Советов. Хотя большевики составляли меньшинство на съезде, в полумиллионной демонстрации жителей Петрограда преобладали большевистские лозунги. Организаторами этой демонстрации были большевики во главе с Лениным, в том числе и Сталин. Однако деятельность организаторов революционной партии оставалась менее заметной, по сравнению с шумными речами, с которыми выступал Троцкий в массовых аудиториях Петрограда. Дейчер замечал: «В то время как целая плеяда ярких трибунов революции, подобных которым Европа не видела со времен Дантона, Робеспьера и Сен-Жюста, красовались перед огнями рамп, Сталин продолжал вести свою работу в тени кулис».
Выступления Троцкого создавали преувеличенное впечатление о его роли в руководстве революцией.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176