Троцкий был помещен в поезд, который вез его в Казахстан, в край, куда воскрешенный двумя сатириками Остап Бендер в романе «Золотой теленок» направился, чтобы получить заветный миллион. Но Троцкий не ожидал в казахских степях встречи с подпольным миллионером. Покинув квартиру одного из авторов приказа о расстреле царской семьи, А.Г. Белобородова, Троцкий направлялся в распоряжение к другому соавтору этого приказа - Ф.И. Голощекину, возглавлявшему парторганизацию этого края. В отличие от Белобородова Голощекин не только не был троцкистом, но проявлял особую активность в борьбе против троцкизма и даже в пылу дискуссии на пленуме ЦК однажды швырнул в Троцкого увесистый том справочника, что и вызвало комментарий Сталина: «Филипп, я понимаю твои чувства, но это - не аргумент». Троцкий увидел в такой выходке воплощение сталинского стиля работы. За три месяца до своей ссылки в Алма-Ату он писал: «Зачем… Голощекиным и другим спорить по поводу контрольных цифр, если они могут толстым томом контрольных цифр запустить оппозиционеру в голову? Сталинщина находит в этом свое наиболее разнузданное выражение, доходя до открытого хулиганства».
Вероятно, выбор места ссылки определялся уверенностью Сталина в том, что здесь Троцкий не мог рассчитывать на теплый прием. Направляясь в край, где когда-то жили потомки вольного кочевого племени хазар, Троцкий еще не знал, что до конца жизни он не будет свободен в своих перемещениях, то находясь под стражей, то прячась под охраной верных ему людей, постоянно меняя места жительства, страны, континенты и уподобляясь не бодрому комбинатору Бендеру, а вечно гонимому герою древней легенды - проклятому Христом Агасферу. Именно так, по словам Д.Д. Волкогонова, именовала Троцкого, приходившегося ей свекром, Ольга Гербер.
ПРОИГРАННЫЙ МАТЧ-РЕВАНШ
Оказавшись в Алма-Ате, Троцкий тут же стал протестовать против «невыносимых условий», так как его разместили в гостинице. Протест был удовлетворен, и Троцкий с Седовой получили четырехкомнатную квартиру. В последовавших протестах Калинину, Орджоникидзе, Менжинскому Троцкий требовал разрешить ему выезжать на охоту. Это право ему было предоставлено. Новая порция протестов Троцкого была вызвана его желанием, чтобы ему доставили в Алма-Ату его охотничью собаку Майю, и это требование было в конце концов удовлетворено. Охотничьи походы длились по нескольку дней. В холодные весенние дни Троцкий ночевал под открытым небом, а один раз во время перехода он упал в ледяную воду. Однако здесь, на земле Казахстана, Троцкий проявлял поразительную невосприимчивость к болезням. Троцкий даже не простудился. Очевидно, что организм Троцкого не имел ничего против физических перегрузок, коль скоро он был избавлен от вечного стресса, возникавшего в дни острых политических баталий и интуитивного ожидания неизбежных поражений.
Троцкий был доволен своими охотничьими успехами в краю непуганых птиц, а после того как сопровождавшие его бывалые люди рассказали ему про дичь на озере Балхаш, он стал подумывать об охоте на местных тигров. Но вскоре наступило жаркое лето, и в начале июня Троцкий выехал на дачу в горы.
Троцкий был не единственным из оппозиционеров, кто оказался выслан из Москвы. Приютивший его в доме на улице Грановского Белобородое был отправлен в Коми АССР, Серебряков- в Семипалатинск, Иван Смирнов - в Армению, Радек - в Тобольск, Раковский - в Астрахань, Смилга - в Нарым. Однако ни Троцкий, ни его соратники не собирались сдаваться и отказываться от политических дискуссий, хотя бы заочно, а потому развернули между собой активную переписку.
Среди писем, приведенных Д.Д. Волкогоновым в его двухтомнике, имеется одно послание Троцкого, которое тот направил своему приятелю. В нем говорилось: «Предлагаю тебе шахматную партию по переписке. Сим начинаю». Как и Остап Бендер в своем турнире в Васюках, Троцкий исходил, что шахматная партия должна начинаться с хода «Е2 - Е4». Комментируя это письмо, Волкогонов замечал: «Пользуясь случаем, скажу, что Троцкий был хорошим шахматистом».
На сей раз, развертывая переписку со своими соратниками по оппозиции, Троцкий фактически открывал матч-реванш в попытке переиграть историческую судьбу. Как отмечал Н.А. Васецкий, только за апрель - ноябрь 1928 года Троцкий направил своим единомышленникам около 800 писем и 500 телеграмм. Он от них получил около тысячи писем и семьсот телеграмм.
В это время оппозиция переживала внутренний кризис. Вскоре после XV съезда зиновьевцы и троцкисты раскололись. Размежевание наблюдалось и среди троцкистов в связи с разными оценками событий в руководстве партии. Растущие разногласия между Бухариным, Рыковым, Томским, с одной стороны, и Сталиным, Молотовым и их сторонниками - с другой, сопровождались усиленной критикой последними «кулацкого уклона» в партии. Часть оппозиционеров была готова поддержать Сталина. В течение большей части 1928 года Троцкий в своих письмах рекомендовал проявлять твердость и не идти ни на какие компромиссы со Сталиным. В правильности своего курса Троцкий уверился после того, как он получил известие о тайных переговорах Бухарина с Каменевым, состоявшихся в июле 1928 года.
В своем «Откровенном разговоре с доброжелательным партийцем», который Троцкий написал 12 сентября 1928 года и распространил среди своих сторонников, он объявил, что готов сотрудничать с Рыковым и Бухариным «в интересах внутрипартийной демократии». Однако в октябре 1928 года в «Письме к другу» Троцкий высказал мысль о том, что в борьбе против бонапартизма (угрозу которого он видел в Ворошилове, Буденном или каком-либо другом военачальнике, который поведет армию против Сталина) «троцкисты и сталинисты будут сражаться по одну сторону баррикады». Как и раньше, Троцкий выбирал комбинацию, которая бы позволила ему вновь сыграть ключевую роль. Однако его шансы вновь вернуться к активной игре в руководстве были ничтожно малы. Переписка Троцкого не прошла мимо внимания ОГПУ. Письма, направлявшиеся ему, стали задерживаться, по поводу чего он протестовал Калинину и Менжинскому. 16 декабря специальный уполномоченный ОГПУ прибыл из Москвы к Троцкому с требованием «немедленно прекратить контрреволюционную деятельность». В противном случае ему пришлось бы «изменить место жительства».
Троцкий в письменной форме отверг эти требования. Утром 22 января 1929 г. Троцкий и Седова были вывезены из Алма-Аты во Фрунзе (ныне Бишкек). Там их погрузили в поезд и лишь в дороге ему объявили о высылке в Константинополь (Стамбул). Троцкий протестовал: «Константинополь - это сборище остатков врангелевской армии… Как Политбюро осмеливается делать его объектом мести белогвардейцев? Неужели они не могли добиться выезда в Германию или другую страну?» Он отказался ехать, а представитель ОГПУ, направив его протесты в Москву, приказал остановить поезд на переезде где-то между двумя перелесками и ждать указаний. Как и девять лет назад, когда его бронепоезд застрял на Урале, Троцкий жил в вагоне посреди замерзшей природы. За окном стоял трескучий мороз. Машинист время от времени гонял поезд взад и вперед, чтобы сохранить подвижность состава. Троцкий же ждал решения своей судьбы двенадцать дней. Москва дала ответ: так как Германия отказалась предоставить визу Троцкому, ему придется ехать в Константинополь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176