В новой обстановке требовались люди, способные подавлять оппонентов насмешкой и презрением, зажигать сердца сомневающихся яркой речью и вдохновлять единомышленников красочными картинами светлого будущего.
Ленин и его коллеги могли ощутить в Троцком обостренную способность улавливать настроения аудитории, внушать доверие людям и направлять их мысли. Они не могли не признать, что не их рафинированный марксизм, а смесь из марксистских понятий и газетных клише о достижениях прогресса, общих рассуждений о вреде бесправия и отсталости в монологах Троцкого о России и революции была более понятна массовой аудитории.
Разумеется, Ленин, Засулич и другие не могли не заметить поверхностность познаний Троцкого в марксистской теории. В иных условиях они могли бы беспощадно атаковать вульгаризацию им идеологии, его неглубокое осмысление политического опыта партии. Но теперь на эти недостатки можно было закрыть глаза. Более того, безапелляционность суждений Троцкого, резкость его выражений и манер, воспринимались лидерами партии с точки зрения того, как это может быть использовано в борьбе за умы масс. Вывод почти всех опытных членов партии мог быть однозначным: эти недостатки превращались в достоинство для руководителя партии в условиях надвигавшейся революционной грозы.
Связь между общественными потрясениями и расцветом ораторского искусства давно была замечена. По этой причине еще Мишель Монтень сурово осуждал ораторское искусство, заметив: «Это орудие, изобретенное для того, чтобы волновать толпу и управлять неупорядоченной общиной, применяется, подобно лекарствам, только в нездоровых государственных организмах… Красноречие процветало в Риме больше всего тогда, когда его потрясали бури гражданской войны, подобно тому как на невозделанном и запущенном поле пышнее всего разрастаются сорные травы».
Не случайно французская революция выдвинула целую плеяду знаменитых ораторов, таких как Марат, Робеспьер, Дантон. В начале XX века блистательные ораторы появились прежде всего в тех странах, которые переживали острые общественно-политические кризисы.
Троцкий всю свою жизнь тщательно изучал особенности красноречия многих замечательных ораторов своего времени. Он начал изучение ораторского искусства еще в кружке Швиговского, когда, подражая своему кумиру Лассалю, обнаружил свое желание стать первоклассным оратором. Тогда он тщательно изучал приемы ораторского искусства по книге Шопенгауэра «Искусство ведения дебатов». Дейчер писал, что, кроме этой попытки овладеть красноречием с помощью Шопенгауэра, Троцкий не пытался специально обучаться ораторским приемам. Однако это не означало, что он не думал об ораторском поприще. Даже рассказ Мухина о том, как тот убеждал рабочих в необходимости начать борьбу против царского строя с помощью горсти фасоли, был взят Лейбой Бронштейном на заметку в качестве примера удачного выступления в массовой аудитории. Впоследствии он умножил свои наблюдения, собрав на протяжении своей жизни целую коллекцию из личных впечатлений об устных выступлениях различных ораторов. В своих зарисовках с натуры Троцкий старался обращать внимание на малейшие детали в их речах, нередко подробнейшим образом описывая жестикуляцию, мимику, речевые особенности оратора.
Вот как описывал Троцкий выступление Ленина: «Первые фразы обычно общи, тон нащупывающий, вся фигура как бы не нашла равновесия, жест не оформлен, взгляд ушел в себя, в лице скорее угрюмость и как бы даже досада - мысль ищет подхода к аудитории. Этот вступительный период длится то больше, то меньше - смотря по аудитории, по теме, по настроению оратора. Но вот он попал на зарубку. Тема начинает вырисовываться. Оратор наклоняет верхнюю часть туловища вперед, заложив большие пальцы рук за вырезы жилета. И от этого двойного движения сразу выступают вперед голова и руки… Руки очень подвижны, однако без суетливости и нервозности… Голос смягчался, получал большую гибкость и - моментами - лукавую вкрадчивость».
«Но вот оратор приводит предполагаемое возражение от лица противника или злобную цитату из статьи врага. Прежде чем он успел разобрать враждебную мысль, он дает вам понять, что возражение неосновательно, поверхностно или фальшиво. Он высвобождает пальцы из жилетных вырезов, откидывает корпус слегка назад, отступает мелкими шагами, как бы для того, чтобы освободить себе место для разгона, и - то иронически, то с видом отчаяния - пожимает крутыми плечами и разводит руками, выразительно отставив большие пальцы. Осуждение противника, осмеяние или опозорение его - смотря по противнику и по случаю - всегда предшествует у него опровержению. Слушатель как бы предуведомляется заранее, какого рода доказательство ему надо ждать и на какой тон настроить свою мысль. После этого открывается логическое наступление. Левая рука попадает либо снова в жилетный вырез, либо - чаще - в карман брюк. Правая следует логике мысли и отмечает ее ритм. В нужные моменты левая приходит на помощь. Оратор устремляется к аудитории, доходит до края эстрады, склоняется вперед и округлыми движениями рук работает над собственным словесным материалом. Это значит, что дело дошло до центральной мысли, до главнейшего пункта всей речи».
Совершенно ясно, что столь подробный анализ поведения оратора на трибуне мог делать либо автор пособия по красноречию, либо человек, который стремился постигнуть это искусство самостоятельным наблюдением. Подобным же образом Троцкий разбирал и выступления других ораторов начала XX века. Вот рассказ Троцкого о лидере французских социалистов Жоресе: «На трибуне он кажется огромным, а между тем он ниже среднего роста… Как оратор он несравним и несравнен. В его речи нет той законченной изысканности, иногда раздражающей, которой блещет Вандервель-де. В логической неотразимости он не сравнится с Бебелем. Ему чужда злая, ядом напоенная ирония Виктора Адлера. Но темперамента, но страсти, но подъема у него хватит на всех их… У французов ораторская техника - общее наследство, которое они берут без усилий и вне которого они немыслимы, как «культурный» человек без платья. Всякий говорящий француз говорит хорошо. Но тем труднее французу быть великим оратором. А таков Жорес. Не его богатая техника, не огромный, поражающий, как чудо, голос его, не свободная щедрость его жестов, а гениальная наивность его энтузиазма - вот что роднит Жореса с массой и делает его тем, что он есть».
Троцкий умел найти сильные стороны в самых разных ораторах и подробно анализировал их. Разбирая особенности ораторского искусства Виктора Адлера, он замечал: «Оратор Адлер совсем особенный. Кто ждет от оратора живописных образов, могучего голоса, разнообразия жестов, бурного пафоса, пусть слушает Жореса. Кто требует от оратора изысканной законченности стиля и такой же законченности жеста, пусть слушает Вандревельде. Адлер не даст ни того, ни другого. У него хороший, внутренний голос, но не сильный, и притом голосом Адлер не владеет: неэкономно расточает его и под конец речи хрипит и кашляет. Жесты его не богаты, хотя и очень выразительны. Нужно еще добавить, что Адлер довольно сильно заикается, особенно в начале речи. Но в то же время это один из самых замечательных ораторов Европы».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176
Ленин и его коллеги могли ощутить в Троцком обостренную способность улавливать настроения аудитории, внушать доверие людям и направлять их мысли. Они не могли не признать, что не их рафинированный марксизм, а смесь из марксистских понятий и газетных клише о достижениях прогресса, общих рассуждений о вреде бесправия и отсталости в монологах Троцкого о России и революции была более понятна массовой аудитории.
Разумеется, Ленин, Засулич и другие не могли не заметить поверхностность познаний Троцкого в марксистской теории. В иных условиях они могли бы беспощадно атаковать вульгаризацию им идеологии, его неглубокое осмысление политического опыта партии. Но теперь на эти недостатки можно было закрыть глаза. Более того, безапелляционность суждений Троцкого, резкость его выражений и манер, воспринимались лидерами партии с точки зрения того, как это может быть использовано в борьбе за умы масс. Вывод почти всех опытных членов партии мог быть однозначным: эти недостатки превращались в достоинство для руководителя партии в условиях надвигавшейся революционной грозы.
Связь между общественными потрясениями и расцветом ораторского искусства давно была замечена. По этой причине еще Мишель Монтень сурово осуждал ораторское искусство, заметив: «Это орудие, изобретенное для того, чтобы волновать толпу и управлять неупорядоченной общиной, применяется, подобно лекарствам, только в нездоровых государственных организмах… Красноречие процветало в Риме больше всего тогда, когда его потрясали бури гражданской войны, подобно тому как на невозделанном и запущенном поле пышнее всего разрастаются сорные травы».
Не случайно французская революция выдвинула целую плеяду знаменитых ораторов, таких как Марат, Робеспьер, Дантон. В начале XX века блистательные ораторы появились прежде всего в тех странах, которые переживали острые общественно-политические кризисы.
Троцкий всю свою жизнь тщательно изучал особенности красноречия многих замечательных ораторов своего времени. Он начал изучение ораторского искусства еще в кружке Швиговского, когда, подражая своему кумиру Лассалю, обнаружил свое желание стать первоклассным оратором. Тогда он тщательно изучал приемы ораторского искусства по книге Шопенгауэра «Искусство ведения дебатов». Дейчер писал, что, кроме этой попытки овладеть красноречием с помощью Шопенгауэра, Троцкий не пытался специально обучаться ораторским приемам. Однако это не означало, что он не думал об ораторском поприще. Даже рассказ Мухина о том, как тот убеждал рабочих в необходимости начать борьбу против царского строя с помощью горсти фасоли, был взят Лейбой Бронштейном на заметку в качестве примера удачного выступления в массовой аудитории. Впоследствии он умножил свои наблюдения, собрав на протяжении своей жизни целую коллекцию из личных впечатлений об устных выступлениях различных ораторов. В своих зарисовках с натуры Троцкий старался обращать внимание на малейшие детали в их речах, нередко подробнейшим образом описывая жестикуляцию, мимику, речевые особенности оратора.
Вот как описывал Троцкий выступление Ленина: «Первые фразы обычно общи, тон нащупывающий, вся фигура как бы не нашла равновесия, жест не оформлен, взгляд ушел в себя, в лице скорее угрюмость и как бы даже досада - мысль ищет подхода к аудитории. Этот вступительный период длится то больше, то меньше - смотря по аудитории, по теме, по настроению оратора. Но вот он попал на зарубку. Тема начинает вырисовываться. Оратор наклоняет верхнюю часть туловища вперед, заложив большие пальцы рук за вырезы жилета. И от этого двойного движения сразу выступают вперед голова и руки… Руки очень подвижны, однако без суетливости и нервозности… Голос смягчался, получал большую гибкость и - моментами - лукавую вкрадчивость».
«Но вот оратор приводит предполагаемое возражение от лица противника или злобную цитату из статьи врага. Прежде чем он успел разобрать враждебную мысль, он дает вам понять, что возражение неосновательно, поверхностно или фальшиво. Он высвобождает пальцы из жилетных вырезов, откидывает корпус слегка назад, отступает мелкими шагами, как бы для того, чтобы освободить себе место для разгона, и - то иронически, то с видом отчаяния - пожимает крутыми плечами и разводит руками, выразительно отставив большие пальцы. Осуждение противника, осмеяние или опозорение его - смотря по противнику и по случаю - всегда предшествует у него опровержению. Слушатель как бы предуведомляется заранее, какого рода доказательство ему надо ждать и на какой тон настроить свою мысль. После этого открывается логическое наступление. Левая рука попадает либо снова в жилетный вырез, либо - чаще - в карман брюк. Правая следует логике мысли и отмечает ее ритм. В нужные моменты левая приходит на помощь. Оратор устремляется к аудитории, доходит до края эстрады, склоняется вперед и округлыми движениями рук работает над собственным словесным материалом. Это значит, что дело дошло до центральной мысли, до главнейшего пункта всей речи».
Совершенно ясно, что столь подробный анализ поведения оратора на трибуне мог делать либо автор пособия по красноречию, либо человек, который стремился постигнуть это искусство самостоятельным наблюдением. Подобным же образом Троцкий разбирал и выступления других ораторов начала XX века. Вот рассказ Троцкого о лидере французских социалистов Жоресе: «На трибуне он кажется огромным, а между тем он ниже среднего роста… Как оратор он несравним и несравнен. В его речи нет той законченной изысканности, иногда раздражающей, которой блещет Вандервель-де. В логической неотразимости он не сравнится с Бебелем. Ему чужда злая, ядом напоенная ирония Виктора Адлера. Но темперамента, но страсти, но подъема у него хватит на всех их… У французов ораторская техника - общее наследство, которое они берут без усилий и вне которого они немыслимы, как «культурный» человек без платья. Всякий говорящий француз говорит хорошо. Но тем труднее французу быть великим оратором. А таков Жорес. Не его богатая техника, не огромный, поражающий, как чудо, голос его, не свободная щедрость его жестов, а гениальная наивность его энтузиазма - вот что роднит Жореса с массой и делает его тем, что он есть».
Троцкий умел найти сильные стороны в самых разных ораторах и подробно анализировал их. Разбирая особенности ораторского искусства Виктора Адлера, он замечал: «Оратор Адлер совсем особенный. Кто ждет от оратора живописных образов, могучего голоса, разнообразия жестов, бурного пафоса, пусть слушает Жореса. Кто требует от оратора изысканной законченности стиля и такой же законченности жеста, пусть слушает Вандревельде. Адлер не даст ни того, ни другого. У него хороший, внутренний голос, но не сильный, и притом голосом Адлер не владеет: неэкономно расточает его и под конец речи хрипит и кашляет. Жесты его не богаты, хотя и очень выразительны. Нужно еще добавить, что Адлер довольно сильно заикается, особенно в начале речи. Но в то же время это один из самых замечательных ораторов Европы».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176