Русь попала в
духовное рабство к Западу.
II
Глубочайший овраг начинается с маленькой трещины в земле. Ошибка,
совершенная государственным деятелем очень часто вырастает впоследствии в
гигантскую катастрофу. В своем жизнеописании отца Петра I, историк
Костомаров делает правильный вывод. "В истории, как в жизни, раз сделанный
промах влечет за собою ряд других, и испорченное в нисколько месяцев и
годов, исправляется целыми веками".
Как на пример поразительного антиисторического подхода, можно
указать на следующее заключение Ключевского:
"С поворота на этот притязательный путь (то есть путь Петра
Первого), государство стало обходиться народу в несколько раз дороже
прежнего и без могучего подъема производительных сил России, совершенного
Петром, народ не оплатил бы роли, какую ему пришлось играть в Европе".
Возникает вопрос, а для чего это русскому народу нужно было во что
бы то ни стало играть какую-то роль в Европе? Разве немцы развивали свое
государство для того, чтобы играть роль во Франции, а французы в Германии.
Неужели для этой роли необходимо было, чтобы русский народ изнывал в
непосильных тяготах на содержание непомерно разросшегося бюрократического
аппарата и безумных трат на фабрики и заводы, большинство которых
прекратило свое существование вскоре после Петра I. Ведь сам же Ключевский
двумя страницами ранее, подводя итог "достижениям" новой, европеизированной
Петром I, России, пишет:
"Все эти неправильности имели один общий источник -
несоответственное отношение высшей политики государства к внутреннему росту
народа: народные силы в своем развитии отставали от задач, становившихся
перед государством, вследствие его ускоренного внешнего роста, духовная
работа народа не поспевала за материальной деятельностью государства.
Государство пухло, а народ хирел".
Таков был итог Петровской революции - "государство пухло, а народ
хирел". Вот к чему привело стремление играть роль в Европе, вместо того,
чтобы планомерно развивать политические и экономические силы страны. Но
признавшись, что итогом деятельности Петра и созданного им направления, при
котором правители больше старались играть роль в Европе, чем заниматься
улучшением жизни народа, было подчинение внутренних интересов вопросам
внешней политики государства, Ключевский, как и все видные русские
историки, отнюдь не применяет того критерия к революционной деятельности
Петра I, который применяет Костомаров к Московской Руси, замечая, что "в
истории, как и в жизни, раз сделанный промах ведет за собой ряд других и
испорченное в несколько месяцев и годов, исправляется целыми веками".
Ключевский, как и все другие русские историки, принадлежал к лагерю
русской интеллигенции, исторически порожденной революцией Петра и потому не
желал осуждать своего духовного отца. В результате в русской историографии
восторжествовал принцип двух критериев: один критерий применялся при оценке
Московской Руси и другой для Петровского периода. За что осуждали
Московскую Русь, за то хвалили Петербургский период. Короче говоря, вместо
того, чтобы руководиться исторической истиной, историки стали
руководствоваться своими политическими симпатиями и антипатиями. История
была заменена политическими соображениями.
У большевиков тоже "государство пухнет, а народ хиреет". Возникает
естественный вопрос, как же разобраться, когда же бывает хорошо и когда
плохо, "когда государство пухнет, а народ хиреет". И можно ли вообще
государственных деятелей, доводящих государство и народ до такого состояния
называть "Великими" или "гениальными". Ни дореволюционные, ни советские, ни
эмигрантские историки на эти вопросы ответить не могут, потому что они
обычно прибегают к двум, а не к единому нравственному критерию. Одни и те
же действия они расценивают двояко, в зависимости от того, что их сердцу
люб и кто ненавистен.
Но там, где действует чувство или политическое пристрастие, там нет
места исторической истине. Историческую истину о прошлом русского народа
смогут восстановить только историки, которые будут во всех случаях
руководиться только одним и тем же нравственным принципом. Только тогда
русская история освободится от огромного числа исторических и политических
мифов, созданных "русской" историографией, развивавшейся под влиянием
занесенных русским масонством чужеродных европейских политических идей.
Сейчас же, и в России, и в эмиграции, большинство русских людей находится в
плену у исторических и политических мифов. В таком положении находятся не
только левые круги эмиграции, но и правые круги, люди так называемого
национального лагеря, в большинстве своем, как девочка из рассказа
Салтыкова-Щедрина, не знающие, "где правая и где левая сторона".
Поэтому они равно верят мифу о Петре как спасителе России. Вот
почему в правых кругах царит такая потрясающая путаница в мировоззрении и
вот почему у правых очень часто оказываются одни и те же кумиры, что и у
левых.
III
Даже такой убежденный западник, как профессор Г. Федотов, и тот
признает, что:
"Петру удалось на века расколоть Россию: на два общества, два
народа, переставших понимать друг друга. Разверзлась пропасть между
дворянством (сначала одним дворянством) и народом (всеми остальными
классами общества) - та пропасть, которую пытается завалить своими трупами
интеллигенция XIX века. Отныне рост одной культуры, импортной, совершается
за счет другой - национальной. Школа и книга делаются орудием обезличения,
опустошения народной души. Я здесь не касаюсь социальной опасности раскола:
над крестьянством, по безграмотности своей оставшимся верным христианству и
национальной культуре, стоит класс господ, получивших над ними право жизни
и смерти, презиравших его веру, его быт, одежду и язык и, в свою очередь
презираемых им. Результат приблизительно получился тот же, как если бы
Россия подверглась польскому или немецкому завоеванию, которое обратив в
рабство туземное население, поставило бы над, ним класс иноземцев-феодалов,
лишь постепенно, с каждым поколением поддающихся обрусению". (81)
В книге Г. Федотова "И есть и будет" ("Размышления о России и
революции") мы встречаем такие признания:
"Россия с Петра перестала быть понятной русскому народу. Он не
представлял себе ни ее границ, ни ее задач, ни ее внешних врагов, которые
были ясны и конкретны для него в Московском Царстве. Выветривание
государственного сознания продолжалось беспрерывно в народных массах
Империи".
"Петровская реформа, как мокрой губкой, стерла родовые воспоминания.
Кажется, что вместе с европейской одеждой русский дворянин впервые родился
на свет. Забыты века, в течение которых этот класс складывался и
воспитывался в старой Москве на деле государевом".
"Со времени европеизации высших слоев русского общества, дворянство
видело в народе дикаря, хотя бы и невинного, как дикарь Руссо; народ
смотрел на господ как на вероотступников и полунемцев. Было бы
преувеличением говорить о взаимной ненависти, но можно говорить о
презрении, рождающемся из непонимания".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360 361 362 363 364 365 366 367 368 369 370 371 372 373 374 375 376 377 378 379 380 381 382 383
духовное рабство к Западу.
II
Глубочайший овраг начинается с маленькой трещины в земле. Ошибка,
совершенная государственным деятелем очень часто вырастает впоследствии в
гигантскую катастрофу. В своем жизнеописании отца Петра I, историк
Костомаров делает правильный вывод. "В истории, как в жизни, раз сделанный
промах влечет за собою ряд других, и испорченное в нисколько месяцев и
годов, исправляется целыми веками".
Как на пример поразительного антиисторического подхода, можно
указать на следующее заключение Ключевского:
"С поворота на этот притязательный путь (то есть путь Петра
Первого), государство стало обходиться народу в несколько раз дороже
прежнего и без могучего подъема производительных сил России, совершенного
Петром, народ не оплатил бы роли, какую ему пришлось играть в Европе".
Возникает вопрос, а для чего это русскому народу нужно было во что
бы то ни стало играть какую-то роль в Европе? Разве немцы развивали свое
государство для того, чтобы играть роль во Франции, а французы в Германии.
Неужели для этой роли необходимо было, чтобы русский народ изнывал в
непосильных тяготах на содержание непомерно разросшегося бюрократического
аппарата и безумных трат на фабрики и заводы, большинство которых
прекратило свое существование вскоре после Петра I. Ведь сам же Ключевский
двумя страницами ранее, подводя итог "достижениям" новой, европеизированной
Петром I, России, пишет:
"Все эти неправильности имели один общий источник -
несоответственное отношение высшей политики государства к внутреннему росту
народа: народные силы в своем развитии отставали от задач, становившихся
перед государством, вследствие его ускоренного внешнего роста, духовная
работа народа не поспевала за материальной деятельностью государства.
Государство пухло, а народ хирел".
Таков был итог Петровской революции - "государство пухло, а народ
хирел". Вот к чему привело стремление играть роль в Европе, вместо того,
чтобы планомерно развивать политические и экономические силы страны. Но
признавшись, что итогом деятельности Петра и созданного им направления, при
котором правители больше старались играть роль в Европе, чем заниматься
улучшением жизни народа, было подчинение внутренних интересов вопросам
внешней политики государства, Ключевский, как и все видные русские
историки, отнюдь не применяет того критерия к революционной деятельности
Петра I, который применяет Костомаров к Московской Руси, замечая, что "в
истории, как и в жизни, раз сделанный промах ведет за собой ряд других и
испорченное в несколько месяцев и годов, исправляется целыми веками".
Ключевский, как и все другие русские историки, принадлежал к лагерю
русской интеллигенции, исторически порожденной революцией Петра и потому не
желал осуждать своего духовного отца. В результате в русской историографии
восторжествовал принцип двух критериев: один критерий применялся при оценке
Московской Руси и другой для Петровского периода. За что осуждали
Московскую Русь, за то хвалили Петербургский период. Короче говоря, вместо
того, чтобы руководиться исторической истиной, историки стали
руководствоваться своими политическими симпатиями и антипатиями. История
была заменена политическими соображениями.
У большевиков тоже "государство пухнет, а народ хиреет". Возникает
естественный вопрос, как же разобраться, когда же бывает хорошо и когда
плохо, "когда государство пухнет, а народ хиреет". И можно ли вообще
государственных деятелей, доводящих государство и народ до такого состояния
называть "Великими" или "гениальными". Ни дореволюционные, ни советские, ни
эмигрантские историки на эти вопросы ответить не могут, потому что они
обычно прибегают к двум, а не к единому нравственному критерию. Одни и те
же действия они расценивают двояко, в зависимости от того, что их сердцу
люб и кто ненавистен.
Но там, где действует чувство или политическое пристрастие, там нет
места исторической истине. Историческую истину о прошлом русского народа
смогут восстановить только историки, которые будут во всех случаях
руководиться только одним и тем же нравственным принципом. Только тогда
русская история освободится от огромного числа исторических и политических
мифов, созданных "русской" историографией, развивавшейся под влиянием
занесенных русским масонством чужеродных европейских политических идей.
Сейчас же, и в России, и в эмиграции, большинство русских людей находится в
плену у исторических и политических мифов. В таком положении находятся не
только левые круги эмиграции, но и правые круги, люди так называемого
национального лагеря, в большинстве своем, как девочка из рассказа
Салтыкова-Щедрина, не знающие, "где правая и где левая сторона".
Поэтому они равно верят мифу о Петре как спасителе России. Вот
почему в правых кругах царит такая потрясающая путаница в мировоззрении и
вот почему у правых очень часто оказываются одни и те же кумиры, что и у
левых.
III
Даже такой убежденный западник, как профессор Г. Федотов, и тот
признает, что:
"Петру удалось на века расколоть Россию: на два общества, два
народа, переставших понимать друг друга. Разверзлась пропасть между
дворянством (сначала одним дворянством) и народом (всеми остальными
классами общества) - та пропасть, которую пытается завалить своими трупами
интеллигенция XIX века. Отныне рост одной культуры, импортной, совершается
за счет другой - национальной. Школа и книга делаются орудием обезличения,
опустошения народной души. Я здесь не касаюсь социальной опасности раскола:
над крестьянством, по безграмотности своей оставшимся верным христианству и
национальной культуре, стоит класс господ, получивших над ними право жизни
и смерти, презиравших его веру, его быт, одежду и язык и, в свою очередь
презираемых им. Результат приблизительно получился тот же, как если бы
Россия подверглась польскому или немецкому завоеванию, которое обратив в
рабство туземное население, поставило бы над, ним класс иноземцев-феодалов,
лишь постепенно, с каждым поколением поддающихся обрусению". (81)
В книге Г. Федотова "И есть и будет" ("Размышления о России и
революции") мы встречаем такие признания:
"Россия с Петра перестала быть понятной русскому народу. Он не
представлял себе ни ее границ, ни ее задач, ни ее внешних врагов, которые
были ясны и конкретны для него в Московском Царстве. Выветривание
государственного сознания продолжалось беспрерывно в народных массах
Империи".
"Петровская реформа, как мокрой губкой, стерла родовые воспоминания.
Кажется, что вместе с европейской одеждой русский дворянин впервые родился
на свет. Забыты века, в течение которых этот класс складывался и
воспитывался в старой Москве на деле государевом".
"Со времени европеизации высших слоев русского общества, дворянство
видело в народе дикаря, хотя бы и невинного, как дикарь Руссо; народ
смотрел на господ как на вероотступников и полунемцев. Было бы
преувеличением говорить о взаимной ненависти, но можно говорить о
презрении, рождающемся из непонимания".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360 361 362 363 364 365 366 367 368 369 370 371 372 373 374 375 376 377 378 379 380 381 382 383