— может, Рокки давно на них работает. Зато как эффектно: стравить отца с сыном на арене Колизея. Отцеубийство на глазах всего мира, хоть и косвенное. Правда, нет никаких гарантий, что Марино будет свидетельствовать на суде Шандонне в Нью-Йорке, но и такую вероятность отбрасывать нельзя, учитывая, к чему все идет.
Тут уж ясно как божий день. Бергер приехала в Ричмонд с однозначным намерением усилить нью-йоркское убийство ричмондскими, подать их на суде в одной связке. Не удивлюсь, если ей каким-то образом удастся подключить и парижские дела.
— Впрочем, не важно, — говорит она. — Шандонне все равно останется подопечным Марино. Такие копы всегда пекутся о деле до последнего. Лично мне очень неудобно, что обвиняемого представляет именно Рокки. Будь разбирательство в Ричмонде, я бы попросту взяла бы да и пошла к судье в отсутствии другой стороны. Указала бы на самый очевидный конфликт интересов. Пусть меня бы и выкинули из кабинета судьи и объявили выговор, однако я как минимум донесла бы информацию до его чести, чтобы сын не допрашивал на перекрестном допросе отца.
Нажимаю очередную кнопку, и открываются следующие стальные двери.
— Я бы такую бурю протеста подняла, — продолжает Бергер. — И может быть, склонила бы суд на свою сторону. Или хотя бы извлекла выгоду из ситуации и расположила к себе присяжных: вот смотрите, какие плохие люди этот Шандонне со своей сворой защитников.
— Как бы ни разворачивалось ваше дело в Нью-Йорке, Марино все равно не будет давать свидетельских показаний. — Я уже понимаю, к чему она клонит. — Так что от Рокки не избавиться.
— Совершенно верно. Никакого конфликта интересов, и я бессильна против системы. Ну и стервец же этот Рокки.
За разговором мы прошли в бокс-гараж и стоим на холоде у своих автомобилей. Голый бетон, окружающий нас, кажется символическим отражением реальности, в которой я теперь оказалась. Жизнь вдруг стала немилосердной и суровой. В поле зрения пустота, никакого выхода. Не представляю, что будет с Марино, когда он узнает: монстра, которого он сам ловил, будет защищать его блудный сын.
— Надо думать, Марино еще не в курсе, — говорю я.
— Может, я зря не поспешила ему сообщать, — отвечает она. — Просто он и так мрачен дальше некуда. Я хотела подождать денек, а потом уже подкинуть ему сенсацию. Знаете, он не в восторге от той беседы с Шандонне, — добавляет Бергер с победным блеском в глазах.
— Да, я заметила.
— Несколько лет назад мне уже приходилось выступать против Рокки. — Бергер отпирает дверь машины, склоняется к замку зажигания и заводит двигатель. — Один богатей приехал в Нью-Йорк по делам бизнеса, и тут на него напал подросток с ножом. — Она выпрямляется и глядит мне в лицо. — Человек стал обороняться, сумел повалить парня на тротуар, тот ударился головой и вырубился, но все-таки ткнул беззащитного противника ножом в грудь. Предприниматель умер. Нападавший попал в больницу, где скоро оправился. Рокки попытался обернуть все так, будто тот применил нож в целях самообороны. К счастью, присяжные не купились.
— Да, и с тех пор мистер Каджиано ваш кумир.
— Тогда он от имени парня подал гражданский иск на десять миллионов долларов якобы за нанесение невосстановимого морального ущерба и подобную лабуду. Тут я оказалась бессильна ему помешать. В итоге родственники убитого согласились заплатить. Почему? Они устали от всего этого. Вы не знаете, что происходило за кулисами — запугивания, домогательства и непонятные происшествия, темные штучки. Для начала у них обчистили дом. Потом угнали машину. Отравили их щенка, джек-рассел-терьера. Много еще чего; я нисколько не сомневаюсь, что всем заправлял Рокки Марино-Каджиано. Просто мне не удалось это доказать. — Она забирается в свой высокий внедорожник. — Его модус операнди предельно прост. Творит что хочет, и все сходит ему с рук. Осуждает всех, кроме самого обвиняемого. И еще Рокки очень не любит проигрывать.
Помню, когда-то давно Марино признался, что предпочел бы видеть сына мертвым.
— Так может, отчасти потому он и взялся за наше дело? — предполагаю я. — В отместку. Не только отцу подгадить, но и на вас отыграться? С максимальной оглаской.
— Вполне допускаю, — отвечает Бергер из салона джипа. — Что бы им ни двигало, хочу, чтобы вы знали: я все равно буду апеллировать. Не повредит, ведь нарушения этики здесь нет. А решать судье. — Она тянется к ремню безопасности и застегивает его поперек груди. — Что будете делать в сочельник, Кей?
Значит, я уже Кей. Дайте-ка подумать. Сочельник у нас завтра.
— Поработаю с новоприбывшими — с теми, которые с ожогами, — отвечаю я.
Она кивает.
— Обязательно надо еще раз наведаться на места преступления Шандонне, пока они еще сохранились.
И в том числе мой дом.
— Что, если выкроить время завтра днем? — спрашивает она. — Когда вам удобнее? Я все праздники буду работать, да вот вам портить отдых не хотела.
Я даже улыбнулась: какая ирония судьбы. Праздники. Да уж, поздравляю с Рождеством! Бергер только что сделала мне подарок и даже не подозревает об этом. Она помогла принять решение; важное решение, быть может, самое важное решение в моей жизни. Я брошу эту работу, и первым об этом узнает сам губернатор.
— Как только закончу дела в округе Джеймс-Сити, — говорю я Бергер, — сразу позвоню. Предварительно договоримся часа на два.
— Я за вами заеду, — отвечает она.
Глава 17
Без малого в десять я свернула с Девятой на Капитолийскую площадь, промчалась мимо подсвеченной статуи Джорджа Вашингтона, запечатленного верхом на жеребце, и обогнула южный портик здания, спроектированного Томасом Джефферсоном, где за ухватистыми белыми колоннами светилась тридцатифутовая елка, украшенная стеклянными шарами. Вспомнилось, что у губернатора проходит не званый ужин, а встреча без особого официоза. Судя по всем признакам, гости уже разъехались: на парковочных местах, предназначенных для авто законодателей и прочей публики, не осталось ни одной машины.
Резиденция губернатора, построенная в начале девятнадцатого столетия, с белым цоколем и колоннами, снаружи покрыта бледно-желтой штукатуркой. Легенда гласит, что, когда в самом конце Гражданской войны жители Ричмонда подожгли родной город, здание заливали ведрами. И только в Виргинии на Рождество обожают зажигать свечи, вывешивать на окнах венки из свежих цветов и украшать черные железные ворота веточками вечнозеленых растений.
К машине подошел полицейский из губернаторской охраны, и я опускаю окно.
— Чем могу помочь? — спрашивает он с подозрительным видом.
— Мне надо встретиться с губернатором Митчеллом. — Я уже не раз бывала в особняке, но в такой поздний час — впервые. Тем более на большом «линкольне». — Меня зовут доктор Скарпетта. Я немного запаздываю. Если губернатор уже не принимает, ничего страшного. Пожалуйста, передайте ему мои извинения.
Лицо охранника озаряется улыбкой.
— Не узнал вас в этой машине. Решили отдохнуть от своего «мерса»? Не могли бы вы минутку подождать, я наведу справки.
Он звонит по телефону в будке охраны, а я смотрю из окна на Капитолийскую площадь, и на меня находит какая-то неопределенная, невнятная грусть. Теперь этот город не для меня. Назад пути нет. Можно винить во всем Шандонне, однако, если не лукавить перед собой, дело не в нем одном.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129
Тут уж ясно как божий день. Бергер приехала в Ричмонд с однозначным намерением усилить нью-йоркское убийство ричмондскими, подать их на суде в одной связке. Не удивлюсь, если ей каким-то образом удастся подключить и парижские дела.
— Впрочем, не важно, — говорит она. — Шандонне все равно останется подопечным Марино. Такие копы всегда пекутся о деле до последнего. Лично мне очень неудобно, что обвиняемого представляет именно Рокки. Будь разбирательство в Ричмонде, я бы попросту взяла бы да и пошла к судье в отсутствии другой стороны. Указала бы на самый очевидный конфликт интересов. Пусть меня бы и выкинули из кабинета судьи и объявили выговор, однако я как минимум донесла бы информацию до его чести, чтобы сын не допрашивал на перекрестном допросе отца.
Нажимаю очередную кнопку, и открываются следующие стальные двери.
— Я бы такую бурю протеста подняла, — продолжает Бергер. — И может быть, склонила бы суд на свою сторону. Или хотя бы извлекла выгоду из ситуации и расположила к себе присяжных: вот смотрите, какие плохие люди этот Шандонне со своей сворой защитников.
— Как бы ни разворачивалось ваше дело в Нью-Йорке, Марино все равно не будет давать свидетельских показаний. — Я уже понимаю, к чему она клонит. — Так что от Рокки не избавиться.
— Совершенно верно. Никакого конфликта интересов, и я бессильна против системы. Ну и стервец же этот Рокки.
За разговором мы прошли в бокс-гараж и стоим на холоде у своих автомобилей. Голый бетон, окружающий нас, кажется символическим отражением реальности, в которой я теперь оказалась. Жизнь вдруг стала немилосердной и суровой. В поле зрения пустота, никакого выхода. Не представляю, что будет с Марино, когда он узнает: монстра, которого он сам ловил, будет защищать его блудный сын.
— Надо думать, Марино еще не в курсе, — говорю я.
— Может, я зря не поспешила ему сообщать, — отвечает она. — Просто он и так мрачен дальше некуда. Я хотела подождать денек, а потом уже подкинуть ему сенсацию. Знаете, он не в восторге от той беседы с Шандонне, — добавляет Бергер с победным блеском в глазах.
— Да, я заметила.
— Несколько лет назад мне уже приходилось выступать против Рокки. — Бергер отпирает дверь машины, склоняется к замку зажигания и заводит двигатель. — Один богатей приехал в Нью-Йорк по делам бизнеса, и тут на него напал подросток с ножом. — Она выпрямляется и глядит мне в лицо. — Человек стал обороняться, сумел повалить парня на тротуар, тот ударился головой и вырубился, но все-таки ткнул беззащитного противника ножом в грудь. Предприниматель умер. Нападавший попал в больницу, где скоро оправился. Рокки попытался обернуть все так, будто тот применил нож в целях самообороны. К счастью, присяжные не купились.
— Да, и с тех пор мистер Каджиано ваш кумир.
— Тогда он от имени парня подал гражданский иск на десять миллионов долларов якобы за нанесение невосстановимого морального ущерба и подобную лабуду. Тут я оказалась бессильна ему помешать. В итоге родственники убитого согласились заплатить. Почему? Они устали от всего этого. Вы не знаете, что происходило за кулисами — запугивания, домогательства и непонятные происшествия, темные штучки. Для начала у них обчистили дом. Потом угнали машину. Отравили их щенка, джек-рассел-терьера. Много еще чего; я нисколько не сомневаюсь, что всем заправлял Рокки Марино-Каджиано. Просто мне не удалось это доказать. — Она забирается в свой высокий внедорожник. — Его модус операнди предельно прост. Творит что хочет, и все сходит ему с рук. Осуждает всех, кроме самого обвиняемого. И еще Рокки очень не любит проигрывать.
Помню, когда-то давно Марино признался, что предпочел бы видеть сына мертвым.
— Так может, отчасти потому он и взялся за наше дело? — предполагаю я. — В отместку. Не только отцу подгадить, но и на вас отыграться? С максимальной оглаской.
— Вполне допускаю, — отвечает Бергер из салона джипа. — Что бы им ни двигало, хочу, чтобы вы знали: я все равно буду апеллировать. Не повредит, ведь нарушения этики здесь нет. А решать судье. — Она тянется к ремню безопасности и застегивает его поперек груди. — Что будете делать в сочельник, Кей?
Значит, я уже Кей. Дайте-ка подумать. Сочельник у нас завтра.
— Поработаю с новоприбывшими — с теми, которые с ожогами, — отвечаю я.
Она кивает.
— Обязательно надо еще раз наведаться на места преступления Шандонне, пока они еще сохранились.
И в том числе мой дом.
— Что, если выкроить время завтра днем? — спрашивает она. — Когда вам удобнее? Я все праздники буду работать, да вот вам портить отдых не хотела.
Я даже улыбнулась: какая ирония судьбы. Праздники. Да уж, поздравляю с Рождеством! Бергер только что сделала мне подарок и даже не подозревает об этом. Она помогла принять решение; важное решение, быть может, самое важное решение в моей жизни. Я брошу эту работу, и первым об этом узнает сам губернатор.
— Как только закончу дела в округе Джеймс-Сити, — говорю я Бергер, — сразу позвоню. Предварительно договоримся часа на два.
— Я за вами заеду, — отвечает она.
Глава 17
Без малого в десять я свернула с Девятой на Капитолийскую площадь, промчалась мимо подсвеченной статуи Джорджа Вашингтона, запечатленного верхом на жеребце, и обогнула южный портик здания, спроектированного Томасом Джефферсоном, где за ухватистыми белыми колоннами светилась тридцатифутовая елка, украшенная стеклянными шарами. Вспомнилось, что у губернатора проходит не званый ужин, а встреча без особого официоза. Судя по всем признакам, гости уже разъехались: на парковочных местах, предназначенных для авто законодателей и прочей публики, не осталось ни одной машины.
Резиденция губернатора, построенная в начале девятнадцатого столетия, с белым цоколем и колоннами, снаружи покрыта бледно-желтой штукатуркой. Легенда гласит, что, когда в самом конце Гражданской войны жители Ричмонда подожгли родной город, здание заливали ведрами. И только в Виргинии на Рождество обожают зажигать свечи, вывешивать на окнах венки из свежих цветов и украшать черные железные ворота веточками вечнозеленых растений.
К машине подошел полицейский из губернаторской охраны, и я опускаю окно.
— Чем могу помочь? — спрашивает он с подозрительным видом.
— Мне надо встретиться с губернатором Митчеллом. — Я уже не раз бывала в особняке, но в такой поздний час — впервые. Тем более на большом «линкольне». — Меня зовут доктор Скарпетта. Я немного запаздываю. Если губернатор уже не принимает, ничего страшного. Пожалуйста, передайте ему мои извинения.
Лицо охранника озаряется улыбкой.
— Не узнал вас в этой машине. Решили отдохнуть от своего «мерса»? Не могли бы вы минутку подождать, я наведу справки.
Он звонит по телефону в будке охраны, а я смотрю из окна на Капитолийскую площадь, и на меня находит какая-то неопределенная, невнятная грусть. Теперь этот город не для меня. Назад пути нет. Можно винить во всем Шандонне, однако, если не лукавить перед собой, дело не в нем одном.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129