Мы рассуждаем, прикидываем и всячески разглагольствуем до самого вечера, пока наконец не приходим к общему мнению, что настало время рождественского торжества. Разбудив Марино, рассказываем ему о своих находках и продолжаем разговор, закусывая зеленью с луком и помидорами, вымоченными в сладком красном уксусе с оливковым маслом холодного отжима. Наш отоспавшийся приятель так уплетает лазанью, будто несколько дней ничего не ел. Мы тем временем дискутируем и размышляем, разрабатывая вопрос: если Кэрри Гризен была автором угроз и каким-то образом связана с семейством Шандонне, считать ли убийство Бентона чем-то большим, чем поступком обезумевшего психопата? Не было ли его убийство организованным деянием, завуалированным так, чтобы казалось, будто спятивший негодяй совершил бессмысленное убийство, сводя личные счеты? А план с радостью привела в действие оказавшаяся под рукой Кэрри...
— Иными словами, — говорит с набитым ртом Марино, — была ли его смерть сродни тому, в чем обвиняют тебя?
За столом воцарилось молчание. Никто толком не понял, что Пит имеет в виду, и тут до меня доходит.
— Ты хочешь сказать, у убийства были серьезные мотивы, однако обставлено все было как деяние рук серийного убийцы?
Он пожимает плечами.
— В чем тебя и обвиняют. Якобы ты убила Брэй, а выставила так, будто это Волчара сделал.
— Так может, поэтому и интерполовцы зашевелились, — размышляет Люси.
Марино наливает себе превосходного французского вина и залпом осушает бокал, точно витаминный коктейль для спортсменов.
— Ах да, Интерпол. Что, если Бентон каким-то образом спутался с картелем и...
— Это Шандонне, — перебиваю я; у меня вдруг обострилось восприятие, словно я напала на след, уловила важную мысль, которая приведет меня к истине.
Хайме Бергер стала нашим непрошеным гостем. Заезжая прокурорша весь день отбрасывает тень на мои рассуждения. Никак не выкину из головы тот первый вопрос, который она задала мне в конференц-зале. Ей было интересно, делал ли кто-нибудь профильный анализ ричмондских убийств Шандонне. Она ведь сразу об этом спросила — Бергер убеждена в необходимости работы судебного эксперта-психолога. Эта хитрюга наверняка кому-то заказывала профиль убийства Сьюзан Плесс, и мне все больше кажется, что Бентон имеет к нему самое непосредственное отношение.
Поднимаюсь из-за стола.
— Пожалуйста, будь дома, — вслух молю Бергер и с нарастающим отчаянием копаюсь в рюкзачке в поисках ее визитки, на которой есть и домашний телефон. Звоню из кухни Анны, где никто меня не услышит. Отчасти мне неловко. А еще страшно. Если я ошибусь, то выставлю себя полной дурой. А если я права, тогда, черт побери, она могла бы быть со мной и пооткровеннее.
— Алло? — отвечает женский голос.
— Миссис Бергер? — спрашиваю.
— Минутку. — Зовут: — Мам! Тебя!
Едва Бергер берет трубку, я говорю:
— Что еще я о вас не знаю? Чем больше мы общаемся, тем меньше я вас понимаю.
— А, это Джил. — Видимо, она говорит о той девушке, которая взяла трубку. — Вообще-то это дети Грега от первого брака. Двое подростков. Сегодня они довели меня так, что я готова их продать первому желающему. Черт, я бы еще и приплатила.
— Нетушки! — слышится голос Джил и ее веселый смех.
— Секундочку, найду местечко поспокойнее. — Бергер говорит, передвигаясь в какую-то другую зону дома, где она живет с мужем и двумя детьми. За те долгие часы, что мы провели вместе, она даже не обмолвилась о семье. Во мне закипает негодование. — Итак, что стряслось?
— Вы с Бентоном знали друг друга? — рублю сплеча.
Молчание.
— Алло, вы меня слышите? — заговорила я.
— Я слышу, слышу, — говорит она тихим серьезным голосом. — Думаю, как лучше ответить...
— Почему бы не ответить как есть. Для разнообразия.
— Я всегда с вами откровенна.
— Вот презабавно. Я слышала, что все вы врете, когда чего-то хотите от человека добиться, даже самые честные. Как насчет детектора лжи или укольчика с сывороткой правды, чтобы признаться? А еще есть такая штука: «сокрытие фактов» называется. Колитесь. Все без утайки. Бентон имел какое-то отношение к делу Сьюзан Плесс?
— Имел, — отвечает Бергер. — Самое непосредственное, Кей.
— Расскажите. Я весь день перебирала письма и другие послания, которые он получал за некоторое время до смерти. Они были отправлены из почтового отделения в районе, где жила Сьюзан.
Пауза.
— Мы много раз встречались с Бентоном, и наше управление часто пользовалось услугами, которые предлагает отдел бихевиоризма. По крайней мере в ту пору. Разумеется, сейчас у нас имеется свой судебный эксперт-психиатр, здесь, в Нью-Йорке. Однако в прошлом возникали ситуации, когда мы работали вместе с Бентоном. И как только я услышала про Сьюзан, про то, что с ней проделали, и выехала на место, сразу же позвонила и вызвала его. Мы вместе осматривали ее квартиру. Точно так же, как мы с вами работали в Ричмонде.
— Он хотя бы намеком дал понять, что с ним происходит нечто странное: письма, звонки? И что просматривается некая связь между автором угроз и человеком, расправившимся со Сьюзан Плесс?
— Ах вот как. — Она немногословна.
— Вот так. А что именно?
— Теперь ясно, что вы обо всем узнали, — отвечает Бергер. — Хотелось бы только выяснить, каким образом?
Я поведала ей про папку. Рассказала, что Бентон, по всей видимости, отправлял документы на дактилоскопию, и мне было бы очень интересно узнать, куда, кому и каковы результаты.
Бергер говорит, что не имеет представления, и предлагает непременно пропустить проявившиеся пальчики через единую базу данных по отпечаткам.
— Кстати, марки на конвертах наклеенные, — добавляю я. — Если бы он собирался отправлять их на анализ ДНК, то отклеил бы.
Впрочем, лишь в последние годы анализ ДНК стал довольно тонкой и точной процедурой, допускающей массу возможностей. Все благодаря компьютерам. Так что теперь имеет смысл повозиться и со слюной. Ведь тот, кто наклеивал марки, вполне возможно, пользовался языком. В те времена, пожалуй, даже Кэрри не сообразила бы, что, лизнув марку, она расписывается под собственным приговором. Хотя я бы на ее месте смекнула. Эх, если бы Бентон только показал мне эти письма, я бы обязательно посоветовала ему проверить марки. А вдруг лаборатория да выдала бы результат. И может, он остался бы жив.
— В те времена очень многие, включая и правоохранительные органы, просто не задумывались о таких вещах. — Бергер рассуждает о почтовых марках. — Это теперь копы только тем и занимаются, что охотятся за стаканчиками от кофе и потными полотенцами. «Клинекс» да окурки. Удивительная жизнь пошла.
Она говорила, а я припомнила одно преступление в Англии, когда человека ошибочно обвинили в краже со взломом оттого, что на него указала бесстрастная машина, национальная база данных ДНК, хранящаяся в Бирмингеме. Защитник этого человека потребовал проведения повторного анализа ДНК материалов, взятых с места преступления, причем на этот раз проверив не по стандартным шести локусам, а по десяти. Прилегающие локусы, или аллеломорфы, — попросту специфические участки на генетической карте человека. Некоторые аллеломорфы встречаются чаще других, а потому чем они необычнее и чем больше исследовалось участков, тем выше шансы на совпадение. Не на полное совпадение в прямом смысле, а всего лишь на некую статистическую вероятность, благодаря которой почти невозможно предположить, что подозреваемый не совершал данного преступления.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129