Ничего за исключением семьи, которая, возможно, устала прикрывать сына-психопата. Для нее он представляет собой не только обузу, но и потенциальную опасность.
– Если доказать, что Оборотень – сын семьи Шандонне, как это поможет уничтожить картель «снабженцев»?
– Прежде всего мы надеемся, что Оборотень заговорит. Если привязать его к серии убийств, особенно к убийству в Виргинии... Вообще-то у нас появится средство воздействия. Не говоря уже о том, – улыбнулся Телли, – что мы идентифицируем сыновей Шандонне и у нас будет повод обыскать милый трехсотлетний замок на острове Сен-Луи, комнаты и кабинеты, посмотреть документы и так далее и так далее.
– При условии, что мы поймаем Оборотня, – уточнила я.
– Нам придется это сделать.
Он поймал мой взгляд и долго его удерживал.
– Кей, нам нужно доказать, что убийца – брат Томаса.
Телли протянул мне пачку сигарет. Я отказалась.
– Вы, вероятно, наша последняя надежда, – добавил он. – И пока – лучшая возможность разоблачить убийцу.
– Нам с Марино может угрожать серьезная опасность, если мы займемся этим делом, – напомнила я.
– Полиция не может зайти в парижский морг и начать задавать вопросы, – сказал Телли. – Не может даже послать агента под прикрытием. И само собой разумеется, что на это не имеет права ни один служащий Интерпола.
– Почему? Почему полиция не может зайти в парижский морг?
– Потому что судебно-медицинский эксперт, которая производила вскрытие, не хочет с ними разговаривать. Она никому не доверяет, и я ее понимаю. Но похоже, она доверяет вам.
Я промолчала.
– У вас должно появиться желание отомстить банде, после того что случилось с Люси и Джо.
– Нечестно.
– Честно, Кей, и служит доказательством, что эти люди способны на все. Они пытались убить вашу племянницу. Ведь теперь для вас это не абстракция?
– Насилие никогда не было для меня абстракцией. – На висках выступил холодный пот.
– Но вам не все равно, когда дело касается близких людей, – сказал Телли. – Правильно?
– Не нужно подсказывать мне, как я себя чувствую.
– Абстракция или не абстракция, вы ощущаете холодные, жестокие объятия насилия, если оно хватает любимого вами человека, – не сдавался Телли. – Не позволяйте этим мерзавцам добраться до кого-то еще. За вами долг. Вы должны отплатить за Люси.
– Я должна быть дома рядом с ней.
– Ей больше поможет ваше присутствие здесь. И Джо тоже.
– Не нужно говорить мне, что больше поможет моей племяннице и ее подруге. Или мне, если уж на то пошло.
– Люси – одна из лучших наших агентов. Для нас не имеет значения, что она ваша племянница.
– Наверное, я должна чувствовать себя польщенной.
– Это верно.
Телли внимательно оглядывал меня. Его взор напоминал легкий ветерок, который касался только меня и ничего вокруг, а потом он опустил глаза на мои руки.
– Да, у вас сильные руки, – сказал он и взял мою руку в свои. – Труп в контейнере, Ким Люонг. Эти дела принадлежат вам, Кей. – Он внимательно рассматривал мои пальцы. – Вы знаете о них все. Знаете, какие вопросы задать и на что обратить внимание. Вам просто сам Бог велел навестить ее.
– Кого ее? – Я выдернула руку и украдкой оглянулась, чтобы посмотреть, не наблюдает ли кто за нами.
– Мадам Стван. Рут Стван. Директора департамента судебной медицины и главного судебно-медицинского эксперта Франции. Вы уже встречались.
– Разумеется, я знаю, кто она, но мы ни разу не пересекались.
– В Женеве в тысяча девятьсот восемьдесят восьмом году. Она из Швейцарии. Когда вы виделись, она была не замужем. Ее девичья фамилия – Дюренматт.
Он смотрел на меня и ждал, что я вспомню, но я не вспомнила.
– Вы обе входили в экспертную группу. Синдром внезапной младенческой смерти, СВМС.
– Откуда вы это можете знать?
– Из вашего резюме, – удивленно ответил он.
– В моем резюме она определенно не упоминается, – заявила я в свое оправдание.
Его глаза неотрывно смотрели на меня. Я тоже не могла оторвать от него взгляд, и это мешало думать.
– Вы увидитесь с ней, – сказал Телли. – Не будет ничего необычного в том, чтобы, будучи в Париже, зайти проведать старого друга, а она согласилась с вами встретиться. Вы здесь именно для этого.
– Очень мило с вашей стороны сообщить мне об этом, – произнесла я со все возрастающим раздражением.
– Возможно, вы ничего не сможете сделать. Возможно, она ничего не знает. Не исключено, что доктору Стван не известно ни единой малейшей детали, которая помогла бы решить нашу проблему. Но мы в это не верим. Это очень умная женщина с высокими моральными принципами, ей приходится бороться с системой, не всегда принимающей сторону правосудия. Вероятно, вам удастся ее разговорить.
– Какого черта вы себе позволяете? – спросила я. – Думаете, можете набрать номер и вызвать меня сюда, чтобы послать в парижский морг, пока не видит какой-то преступный картель?
Он ничего не сказал, но взгляда не отвел. Через окно в зал лился солнечный свет, в котором его глаза сделались янтарно-золотистыми.
– Мне наплевать, кто вы – Интерпол, Скотленд-Ярд или сама английская королева, – заявила я. – Я не позволю вам подвергать опасности меня, доктора Стван или Марино.
– Марино не пойдет в морг.
– Попробуйте сами сказать ему об этом.
– Если он отправится с вами, возникнут подозрения, особенно учитывая его стремление соблюдать внешние приличия, – заметил Телли. – Кроме того, он вряд ли понравится доктору Стван.
– А если я обнаружу улики, что тогда?
Он не ответил, и я знала почему.
– Вы просите меня исказить цепь доказательств. Просите украсть улики, не так ли? Не знаю, как относятся к этому здесь, но в Соединенных Штатах это называется преступлением.
– "Нанесение ущерба или фальсификация доказательств", в соответствии с новым уголовным законодательством. Здесь это так называется. Триста тысяч франков штрафа, три года тюрьмы. Возможно, вам вменят неуважительное отношение к покойникам, если кому-то захочется довести дело до конца, а это еще сто тысяч франков и год тюрьмы.
Я отодвинулась на стуле, намереваясь встать.
– Должна сказать, – холодно произнесла я, – что нечасто встречала федеральных агентов, уговаривавших меня нарушить закон.
– Я не прошу. Это дело ваше и доктора Стван.
Я поднялась, не слушая его.
– Может быть, вы не учились в юридической школе, но я ее закончила. Вы лишь цитируете уголовный кодекс, а я знаю, что он означает.
Телли не пошевелился. К моим щекам прилила кровь, солнце светило в лицо так ярко, что я почти ничего не видела.
– Я полжизни служила закону, соблюдая принципы науки и медицины. А вы, агент Телли, едва оперившись, сразу вошли в свой привилегированный мир.
– С вами не случится ничего страшного, – спокойно сказал Телли, словно не слыша моих оскорбительных слов.
– Завтра утром мы с Марино улетаем домой.
– Пожалуйста, сядьте.
– Так вы знакомы с Дианой Брей? Это она приготовила мне такой грандиозный финал? Придумала бросить меня во французскую тюрьму? – не унималась я.
– Сядьте, прошу вас.
Я неохотно подчинилась.
– Если вы сделаете то, что попросит доктор Стван, и попадетесь на этом, мы тут же вмешаемся – так же как вмешались, когда Марино пытался кое-что провезти через границу.
– Думаете, я этому поверю? – недоверчиво спросила я. – Французские полицейские с автоматами хватают меня в аэропорту, а я заявляю:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93
– Если доказать, что Оборотень – сын семьи Шандонне, как это поможет уничтожить картель «снабженцев»?
– Прежде всего мы надеемся, что Оборотень заговорит. Если привязать его к серии убийств, особенно к убийству в Виргинии... Вообще-то у нас появится средство воздействия. Не говоря уже о том, – улыбнулся Телли, – что мы идентифицируем сыновей Шандонне и у нас будет повод обыскать милый трехсотлетний замок на острове Сен-Луи, комнаты и кабинеты, посмотреть документы и так далее и так далее.
– При условии, что мы поймаем Оборотня, – уточнила я.
– Нам придется это сделать.
Он поймал мой взгляд и долго его удерживал.
– Кей, нам нужно доказать, что убийца – брат Томаса.
Телли протянул мне пачку сигарет. Я отказалась.
– Вы, вероятно, наша последняя надежда, – добавил он. – И пока – лучшая возможность разоблачить убийцу.
– Нам с Марино может угрожать серьезная опасность, если мы займемся этим делом, – напомнила я.
– Полиция не может зайти в парижский морг и начать задавать вопросы, – сказал Телли. – Не может даже послать агента под прикрытием. И само собой разумеется, что на это не имеет права ни один служащий Интерпола.
– Почему? Почему полиция не может зайти в парижский морг?
– Потому что судебно-медицинский эксперт, которая производила вскрытие, не хочет с ними разговаривать. Она никому не доверяет, и я ее понимаю. Но похоже, она доверяет вам.
Я промолчала.
– У вас должно появиться желание отомстить банде, после того что случилось с Люси и Джо.
– Нечестно.
– Честно, Кей, и служит доказательством, что эти люди способны на все. Они пытались убить вашу племянницу. Ведь теперь для вас это не абстракция?
– Насилие никогда не было для меня абстракцией. – На висках выступил холодный пот.
– Но вам не все равно, когда дело касается близких людей, – сказал Телли. – Правильно?
– Не нужно подсказывать мне, как я себя чувствую.
– Абстракция или не абстракция, вы ощущаете холодные, жестокие объятия насилия, если оно хватает любимого вами человека, – не сдавался Телли. – Не позволяйте этим мерзавцам добраться до кого-то еще. За вами долг. Вы должны отплатить за Люси.
– Я должна быть дома рядом с ней.
– Ей больше поможет ваше присутствие здесь. И Джо тоже.
– Не нужно говорить мне, что больше поможет моей племяннице и ее подруге. Или мне, если уж на то пошло.
– Люси – одна из лучших наших агентов. Для нас не имеет значения, что она ваша племянница.
– Наверное, я должна чувствовать себя польщенной.
– Это верно.
Телли внимательно оглядывал меня. Его взор напоминал легкий ветерок, который касался только меня и ничего вокруг, а потом он опустил глаза на мои руки.
– Да, у вас сильные руки, – сказал он и взял мою руку в свои. – Труп в контейнере, Ким Люонг. Эти дела принадлежат вам, Кей. – Он внимательно рассматривал мои пальцы. – Вы знаете о них все. Знаете, какие вопросы задать и на что обратить внимание. Вам просто сам Бог велел навестить ее.
– Кого ее? – Я выдернула руку и украдкой оглянулась, чтобы посмотреть, не наблюдает ли кто за нами.
– Мадам Стван. Рут Стван. Директора департамента судебной медицины и главного судебно-медицинского эксперта Франции. Вы уже встречались.
– Разумеется, я знаю, кто она, но мы ни разу не пересекались.
– В Женеве в тысяча девятьсот восемьдесят восьмом году. Она из Швейцарии. Когда вы виделись, она была не замужем. Ее девичья фамилия – Дюренматт.
Он смотрел на меня и ждал, что я вспомню, но я не вспомнила.
– Вы обе входили в экспертную группу. Синдром внезапной младенческой смерти, СВМС.
– Откуда вы это можете знать?
– Из вашего резюме, – удивленно ответил он.
– В моем резюме она определенно не упоминается, – заявила я в свое оправдание.
Его глаза неотрывно смотрели на меня. Я тоже не могла оторвать от него взгляд, и это мешало думать.
– Вы увидитесь с ней, – сказал Телли. – Не будет ничего необычного в том, чтобы, будучи в Париже, зайти проведать старого друга, а она согласилась с вами встретиться. Вы здесь именно для этого.
– Очень мило с вашей стороны сообщить мне об этом, – произнесла я со все возрастающим раздражением.
– Возможно, вы ничего не сможете сделать. Возможно, она ничего не знает. Не исключено, что доктору Стван не известно ни единой малейшей детали, которая помогла бы решить нашу проблему. Но мы в это не верим. Это очень умная женщина с высокими моральными принципами, ей приходится бороться с системой, не всегда принимающей сторону правосудия. Вероятно, вам удастся ее разговорить.
– Какого черта вы себе позволяете? – спросила я. – Думаете, можете набрать номер и вызвать меня сюда, чтобы послать в парижский морг, пока не видит какой-то преступный картель?
Он ничего не сказал, но взгляда не отвел. Через окно в зал лился солнечный свет, в котором его глаза сделались янтарно-золотистыми.
– Мне наплевать, кто вы – Интерпол, Скотленд-Ярд или сама английская королева, – заявила я. – Я не позволю вам подвергать опасности меня, доктора Стван или Марино.
– Марино не пойдет в морг.
– Попробуйте сами сказать ему об этом.
– Если он отправится с вами, возникнут подозрения, особенно учитывая его стремление соблюдать внешние приличия, – заметил Телли. – Кроме того, он вряд ли понравится доктору Стван.
– А если я обнаружу улики, что тогда?
Он не ответил, и я знала почему.
– Вы просите меня исказить цепь доказательств. Просите украсть улики, не так ли? Не знаю, как относятся к этому здесь, но в Соединенных Штатах это называется преступлением.
– "Нанесение ущерба или фальсификация доказательств", в соответствии с новым уголовным законодательством. Здесь это так называется. Триста тысяч франков штрафа, три года тюрьмы. Возможно, вам вменят неуважительное отношение к покойникам, если кому-то захочется довести дело до конца, а это еще сто тысяч франков и год тюрьмы.
Я отодвинулась на стуле, намереваясь встать.
– Должна сказать, – холодно произнесла я, – что нечасто встречала федеральных агентов, уговаривавших меня нарушить закон.
– Я не прошу. Это дело ваше и доктора Стван.
Я поднялась, не слушая его.
– Может быть, вы не учились в юридической школе, но я ее закончила. Вы лишь цитируете уголовный кодекс, а я знаю, что он означает.
Телли не пошевелился. К моим щекам прилила кровь, солнце светило в лицо так ярко, что я почти ничего не видела.
– Я полжизни служила закону, соблюдая принципы науки и медицины. А вы, агент Телли, едва оперившись, сразу вошли в свой привилегированный мир.
– С вами не случится ничего страшного, – спокойно сказал Телли, словно не слыша моих оскорбительных слов.
– Завтра утром мы с Марино улетаем домой.
– Пожалуйста, сядьте.
– Так вы знакомы с Дианой Брей? Это она приготовила мне такой грандиозный финал? Придумала бросить меня во французскую тюрьму? – не унималась я.
– Сядьте, прошу вас.
Я неохотно подчинилась.
– Если вы сделаете то, что попросит доктор Стван, и попадетесь на этом, мы тут же вмешаемся – так же как вмешались, когда Марино пытался кое-что провезти через границу.
– Думаете, я этому поверю? – недоверчиво спросила я. – Французские полицейские с автоматами хватают меня в аэропорту, а я заявляю:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93