На сей раз мы сели в таком месте, где посадочные полосы были, но зато
не было никаких построек. Постройки я увидела потом, очень далеко, почти
на горизонте. Я ожидала, что вот-вот начнутся какие-то осложнения, ну хотя
бы с таможенниками или сотрудниками паспортного контроля, и мстительно
радовалась, представляя себе, как засуетятся мои похитители, но ничего
подобного не произошло.
Возле нашего самолета уже стоял вертолет, его винт потихоньку
крутился. Меня вместе с моим имуществом в головокружительном темпе
погрузили в новый вид транспорта, я едва успела подумать: "Ой, изжарюсь" -
как опять мы оказались в воздухе. Да, приходится признать, что
организационная сторона дела у них была на высоте.
Я сидела у окна и пыталась хоть что-нибудь увидеть. Теперь мы летели
немного ниже, и я могла разглядеть пейзаж, но он мне ничего не говорил.
Единственная польза от визуального наблюдения заключалась в том, что я
определила - не по пейзажу, разумеется, а по солнцу, что мы возвращаемся к
океану.
В вертолете мы разговаривали мало и главной темы не касались.
Патлатый заинтересовался моим знанием иностранных языков. Я откровенно
призналась, что лучше всего говорю по-польски, причем чуть ли не с
рождения, продемонстрировала мою оригинальную английскую речь и заявила,
что итальянский - очень легкий язык, да и вообще вся группа романскик
языков для меня плевое дело. В доказательство я процитировала фрагмент
латинского стихотворения, которое мы учили в школе и которое непонятно
почему я запомнила на всю жизнь. Мне хотелось запутать их и лишить
возможности переговариваться в моем присутствии на языке, которого я бы не
понимала. То, что они могли свободно пользоваться датским, им не пришло в
голову. Я честно призналась, что не знаю этого языка, будучи уверена, что
мне не поверят. И они не поверили. И в самом деле, как можно поверить, что
я не знаю языка после такого длительного пребывания в стране?
Постепенно они перебрали почти все языки и вспомнили о немецком. Я
радостно заявила, что великолепно владею этим языком. Меня попросили
доказать это и что-нибудь сказать на немецком. Я глубоко задумалась.
- Jch habe, - наконец вспомнила я. Потом еще подумала и с триумфом
добавил: - Donnerwetter!
Это поставило большое удовольствие моим спутникам, и они еще долго
посмеивались. Вот в такой приятной и веселой обстановке мы и летели.
Насчет языков у меня были свои соображения. Французский, как
известно, я знала, по-итальянски худо-бедно могла объясниться, латынь
немного помнила, так что все романские языки могли представлять для моих
похитителей определенную опасность. Славянские, надо полагать, отпали в
полуфинале. Мое длительное пребывание в Дании позволяло предполагать
некоторое знакомство со скандинавскими языками, на английском я хоть и не
очень хорошо, но говорила, так что у них оставался только немецкий.
Китайский, японский и различные арабские наречия я сочла возможным
отбросить, учитывая ограниченный регион их распространения. Попытка
доказать знание немецкого языка позволяла предполагать, что я хочу
заставить их отказаться от возможности разговаривать в моем присутствии на
этом незнакомом мне языке. Не правда ли, логично? Они должны были прийти к
такому выводу и, как показало будущее, пришли.
В действительности же с немецким языком дело обстояло так: говорить
на нем я не умела, но понимала почти все. Объяснялось это тем, что Алиция,
несмотря на свои блестящие способности к языкам, долгое время после выхода
замуж за Торкильда объяснялась с ним по-немецки - датский ей никак не
давался. Проводя в их доме долгие часы и принимая участие в разговоре, я
научилась сносно понимать немецкий, разговорная речь которого как-то
логично легла на теоретический, еще школьный, фундамент. Так что мне
доставило бы большое удовольствие, если бы с помощью немецкого в моем
присутствия захотели что-то скрыть от меня.
Местность, обозреваемая с борта вертолета, представляла собой
скалистые горы разной высоты, поросшие лесом или совершенно голые. Для
меня было очень важно определить свое местонахождение, не прибегая к
расспросам - наверняка мне не скажут правду, да и незачем им знать, что
меня так интересует этот момент.
Через какое-то время далеко на горизонте появилось море, то есть
океан, и вскоре я увидела нечто странное. Холмы внизу представляли собой
скалы с крутыми склонами, и вот поперек одного такого склона что-то
медленно ползло. Долго я пыталась самостоятельно понять, что это такое, и
наконец сдалась.
- Что это? - с живым любопытством спросила я, ткнув пальцем в
интересующий меня объект.
- Поезд, - коротко ответил патлатый.
"Спятил", - подумала я, а вслух обиженно произнесла:
- Какой же это может быть поезд? Канатная дорога?
- Нормальный поезд, на рельсах. Железная дорога, - снисходительно,
как маленькой, объяснял мне толстяк. - Движется по мосту, прикрепленному к
скале.
Это было интересно. Я внимательно рассматривала необычный поезд. Тем
временем мы подлетели ближе, и прямо под нами я вдруг увидела что-то
напоминающее опорную галерею, на которой действительно были проложены
рельсы. Продолжение этой необычной железной дороги можно было разглядеть
только в освещенных солнцем местах, в тени же она была неразличима.
Фантастика! Я так была захвачена этим необыкновенным зрелищем, что все
прочие детали пейзажа остались мной не замеченными.
Тут мы неожиданно стали приземляться. Оказалось, что мы находимся
прямо над океаном. Я успела увидеть какой-то большой залив и город на его
берегу, а также множество лодок и катеров. Мы еще немного снизились и тут
я, хотя такое со мной никогда не случалось, заметила посадочную площадку.
Единственная терраса среди нагромождения скал не вызывала сомнения, что
именно на нее мы сядем. Я перестала хлопать глазами, чтобы больше ничего
не пропустить, и мне удалось разглядеть возле террасы нечто, напоминающее
постройки. Это были конструкции кубической формы, прилепленные к скалам.
Больше я ничего не успела увидеть, так как мы совершили посадку, причем
вовсе не на той террасе, которую я заметила сверху, а совсем на другой,
которую я, конечно же, как всегда, прозевала.
В последний момент, уже собираясь ступить на землю, я успела
отдернуть босую ногу. Даже если бы каменная плита была ледяной, я бы стала
утверждать, что она раскалена, потому что все вокруг казалось мне
раскаленным. Я парилась в пуховой кофте и шерстяной юбке, как гусь в
духовке, из-под парика текли капли дота, размазывая остатки макияжа. Зажав
в одной руке сумку, в другой дьявольски тяжелую сетку, я старалась не
смотреть на остальные предметы моей зимней одежды и чувствовала, как
внутри меня поднимается волна злости против моих преследователей. В такой
одежде привезли меня в Бразилию, о, негодяи!
- Пардон, мадемуазель, - спохватился толстяк, и через минуту, кипя и
булькая от негодования, как чайник с кипятком, я прошествовала по
соломенным матам в застекленное помещение, представляющее собой часть
кубической конструкции.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78