У него
осталась доля нормальной человеческой разумности, которая считает, что
Отверженные вовсе не желают побаловаться нами. А если и побаловаться, то
лишь во вторую очередь, а в первую - упорядочить и объединить наши судьбы,
сделать изо всей страны прекрасный симфонический оркестр.
Достаточно припомнить, что усатый вождь забрал себе волю целого
народонаселения плюс сгреб судьбы всех "сестер и братьев" в свою охапку.
Конечно, он стер в порошок, не моргнув глазом, несколько лишних миллионов
душ, но ведь врага-супостата побил.
Но почему-то такой пример не слишком вдохновляет. Ведь так и норовишь
зачислить себя в ряды этих списанных в утиль миллионов. Хотя, по идее,
предстоит мне сейчас примерить усы вождя.
Стена в моем боксе становилась все прозрачнее, превращаясь в радужную
капель, за которой маячили танцующие тени. А потом завеса еще более
истончилась, и меня легко, как осенний листик, пронесло сквозь нее.
Сперва я увидел, что неподалеку от меня, утопив задницу и спину в мякоти
кресла, располагался тот самый выдвиженец руководства, потенциальный
цезарь, будущий командир, грядущий любимец как седовласых, так и патлатых,
как очкариков, так и мозолеруких, как чекистов, так и диссидентов. Ради
него, значит, огород городили со всеми этими экспериментами. Я высмотрел у
молодого (условно) лидера странную отметину там, где лоб окончательно
переходит в макушку. Расплывшаяся печать Энлиля? А еще за мной приглядывал,
но только с почтительного расстояния, человек, знакомый по портретам и
нескольким торжественным собраниям,- Юрий Владимирович собственной
значительной персоной.
Облики вождей недолго занимали меня, потому что по краям нашего, в общем-то
небольшого мирка, похожего на пирог, возникли гигантские персонажи Поля
Судьбы. Вначале я еще различал фигуры - и даже скрюченные пальцы одного, и
острый подбородок другого, и бултыхающиеся груди третьей. Само собой, что
все эти причиндалы были огромными, не то слово. Отсюда у меня и страх, и
бздение перед непреодолимой силой. Потом фигуры стали все более
расплываться, завихряться. Они огромными смерчами втягивали наш мир вместе
со всем народным хозяйством и надвигались на меня. Как ни странно, страх от
этого даже поубавился.
Вихри вблизи выглядели просто гармоническими переливами света и радужными
пузырями. Все это завораживало и внушало благостное умиротворение.
Я с охотой погрузился в приятное мерцание и вновь увидел дорогу на бойню и
башню Нергала, его красный храм с серебряными рогами "всех насажу" и
золотое внушительное извание с огромными провалами глаз. А затем
почувствовал себя - нет, не одним из тех человечков, что покорно бредут на
заклание, пытаясь спасти свой род и свой город от ярости демона.
ОН пригласил меня стать вождем вместе с ним. Я согласился попробовать -
почему нет. Хорошо было оказаться заодно с ним. Он называл себя смертью,
дисциплинирующей и несущей прогресс. Я летел вместе с ним, похожим на
птицу-стервятника, зорким глазом вычленяя из серого пейзажа свою добычу.
Она давала знать о себе сладким запахом разложения души и тела. А какой у
них был замечательный вкус!
Мы парили над Москвой, глядя на беспорядочно снующих внизу человечков.
Хитросплетение их судеб выглядело бестолковым. Ни вместе, ни по отдельности
они не оставляли отпечатка в истории. Но одного нашего дыхания, дыхания
дисциплинирующей смерти было бы достаточно, чтобы направить все судьбы в
общее русло, к единым целям. Мы уже приготовились дыхнуть. Но тут случилась
какая-то мельтешня с восприятием...
И я оказался на веранде Саидовского дома, где кушал плов под бренчание
домбры. Перед нами цвела беседка, овитая виноградной лозой, а за ней
пестрел садик. Потом пейзаж заплыл туманом, а когда немного прояснилось, то
сад стал в сотни раз просторнее и цветистее. Он раскинулся на десятках
террас. Кроны деревьев,- магнолий, кипарисов, дубов,- скрывали и затеняли
бассейны, портики, галереи, искусственные гроты и прочие
достопримечательности. У подножия террас была мощная стена с квадратными
башнями, а дальше расстилался город. Приземистый, огромный, похожий на
пчелиные соты. Вавилон, что ли?
Я опять же был приглашен подключиться к Саиду-Белу, и мы спустились вниз,
растворяясь по дороге в тумане. Мы невидимыми щупальцами проникали в каждую
клеточку города, в каждое жилище, в каждую душу. Теперь во всякую ячейку
вливалась наша воля, направляя ее судьбу. Мы лепили клеточки герода,
стирали их в порошок, жертвовали ими, заселяли, опустошали и посылали на
фиг. Каждая ячейка насаживалась, как бусинка, на ниточку предписанной
судьбы. Приземистый город с радостью отдавал лишнюю энергию, благодаря
которой расцветал клевый сад на вершине холма. Намек на цветущий сад
коммунизма?
Туман менял очертания города, и казалось, что мы имеем дело уже не с
Вавилоном, а с Москвой.
И вдруг по зыбким улицам пронесся тоскливый шакалий вой. Апсу наконец
поднакопил силенок, чтобы проявиться в виде звука. Кажется, он хочет
навести какой-то шухер. Где же я все-таки - наверху, с вождями, или внизу,
с теплыми комочками плоти и разума, копошащимися в ячейках распластанного
города?
Когда я попытался отвалить в сторонку, то ничего путного у меня не вышло.
Я неожиданно оказался в полном одиночестве в темном узком переулке. Спереди
и сзади резко зажглись фары и ослепили меня. А потом с двух сторон хлынули
темные фигуры с массивными кулаками. Я сразу понял, что нахожусь уже не
вместе с вождями.
Затемненные "доброжелатели" вывернули мне руки и врезали по морде. Затем
уложили на склизкий асфальт и поставили сверху тяжелые сапоги.
Вскоре я отрешился от конкретных образов и ощущений и понял, что это
матрицы-демоны из "пирамиды" взяли меня в оборот, это они меня
утрамбовывают. А потом еще какие-то деловые бесенята кинулись на меня
гурьбой, словно только и ждали работенки. Я узнал их по бодрым вибрациям, с
какими еще в энкавэдэшном подземелье познакомился. Плохо стало, а помереть
никак.
Я являлся рабочей матрицей. Специалисты проращивали из меня почки - из
моего мяса, крови, кожи, жира, внутренних и наружних органов.
В результате успешного (не для меня) эксперимента я был вынужден
подчиниться мастерам Поля Судьбы и стал инкубатором, когда мой физический
организм еще пребывал в земном советском мире.
Из рук появлялись смехотворные существа с огромными пальцами-клешнями и
крохотными мозгами. Эти исчадия умели выпускать пахучие и светящиеся
щупики, дабы, соприкаясь ими, обмениваться полезными сведениями.
Ноги тоже были использованы. Из них рождались мелкие твари со здоровенными
нижними конечностями, которым предстояло расти до сорок пятого размера.
Однако эти монстрики лишены были желудка, печени и почек, что только
увеличивало их неуязвимость. Пищеварительную же систему заменял хоботок,
пригодный для всасывания жидкой еды.
Из моего мозга выпрыгивали думающие пузыри, оснащенные длинными
стебельками. Эти отростки могли сплетаться - и тогда начиналось хоровое
мышление. Могли подсоединяться к щупикам клешнеруких рабочих особей - для
кормления их знаниями.
Из желудка выползали гибкие твари, способные заглотить и переварить кого
угодно, чтобы потом поделиться питательными соками с товарищами по гармонии
- особенно с теми, которые не разжились собственными пищеварительными
органами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94
осталась доля нормальной человеческой разумности, которая считает, что
Отверженные вовсе не желают побаловаться нами. А если и побаловаться, то
лишь во вторую очередь, а в первую - упорядочить и объединить наши судьбы,
сделать изо всей страны прекрасный симфонический оркестр.
Достаточно припомнить, что усатый вождь забрал себе волю целого
народонаселения плюс сгреб судьбы всех "сестер и братьев" в свою охапку.
Конечно, он стер в порошок, не моргнув глазом, несколько лишних миллионов
душ, но ведь врага-супостата побил.
Но почему-то такой пример не слишком вдохновляет. Ведь так и норовишь
зачислить себя в ряды этих списанных в утиль миллионов. Хотя, по идее,
предстоит мне сейчас примерить усы вождя.
Стена в моем боксе становилась все прозрачнее, превращаясь в радужную
капель, за которой маячили танцующие тени. А потом завеса еще более
истончилась, и меня легко, как осенний листик, пронесло сквозь нее.
Сперва я увидел, что неподалеку от меня, утопив задницу и спину в мякоти
кресла, располагался тот самый выдвиженец руководства, потенциальный
цезарь, будущий командир, грядущий любимец как седовласых, так и патлатых,
как очкариков, так и мозолеруких, как чекистов, так и диссидентов. Ради
него, значит, огород городили со всеми этими экспериментами. Я высмотрел у
молодого (условно) лидера странную отметину там, где лоб окончательно
переходит в макушку. Расплывшаяся печать Энлиля? А еще за мной приглядывал,
но только с почтительного расстояния, человек, знакомый по портретам и
нескольким торжественным собраниям,- Юрий Владимирович собственной
значительной персоной.
Облики вождей недолго занимали меня, потому что по краям нашего, в общем-то
небольшого мирка, похожего на пирог, возникли гигантские персонажи Поля
Судьбы. Вначале я еще различал фигуры - и даже скрюченные пальцы одного, и
острый подбородок другого, и бултыхающиеся груди третьей. Само собой, что
все эти причиндалы были огромными, не то слово. Отсюда у меня и страх, и
бздение перед непреодолимой силой. Потом фигуры стали все более
расплываться, завихряться. Они огромными смерчами втягивали наш мир вместе
со всем народным хозяйством и надвигались на меня. Как ни странно, страх от
этого даже поубавился.
Вихри вблизи выглядели просто гармоническими переливами света и радужными
пузырями. Все это завораживало и внушало благостное умиротворение.
Я с охотой погрузился в приятное мерцание и вновь увидел дорогу на бойню и
башню Нергала, его красный храм с серебряными рогами "всех насажу" и
золотое внушительное извание с огромными провалами глаз. А затем
почувствовал себя - нет, не одним из тех человечков, что покорно бредут на
заклание, пытаясь спасти свой род и свой город от ярости демона.
ОН пригласил меня стать вождем вместе с ним. Я согласился попробовать -
почему нет. Хорошо было оказаться заодно с ним. Он называл себя смертью,
дисциплинирующей и несущей прогресс. Я летел вместе с ним, похожим на
птицу-стервятника, зорким глазом вычленяя из серого пейзажа свою добычу.
Она давала знать о себе сладким запахом разложения души и тела. А какой у
них был замечательный вкус!
Мы парили над Москвой, глядя на беспорядочно снующих внизу человечков.
Хитросплетение их судеб выглядело бестолковым. Ни вместе, ни по отдельности
они не оставляли отпечатка в истории. Но одного нашего дыхания, дыхания
дисциплинирующей смерти было бы достаточно, чтобы направить все судьбы в
общее русло, к единым целям. Мы уже приготовились дыхнуть. Но тут случилась
какая-то мельтешня с восприятием...
И я оказался на веранде Саидовского дома, где кушал плов под бренчание
домбры. Перед нами цвела беседка, овитая виноградной лозой, а за ней
пестрел садик. Потом пейзаж заплыл туманом, а когда немного прояснилось, то
сад стал в сотни раз просторнее и цветистее. Он раскинулся на десятках
террас. Кроны деревьев,- магнолий, кипарисов, дубов,- скрывали и затеняли
бассейны, портики, галереи, искусственные гроты и прочие
достопримечательности. У подножия террас была мощная стена с квадратными
башнями, а дальше расстилался город. Приземистый, огромный, похожий на
пчелиные соты. Вавилон, что ли?
Я опять же был приглашен подключиться к Саиду-Белу, и мы спустились вниз,
растворяясь по дороге в тумане. Мы невидимыми щупальцами проникали в каждую
клеточку города, в каждое жилище, в каждую душу. Теперь во всякую ячейку
вливалась наша воля, направляя ее судьбу. Мы лепили клеточки герода,
стирали их в порошок, жертвовали ими, заселяли, опустошали и посылали на
фиг. Каждая ячейка насаживалась, как бусинка, на ниточку предписанной
судьбы. Приземистый город с радостью отдавал лишнюю энергию, благодаря
которой расцветал клевый сад на вершине холма. Намек на цветущий сад
коммунизма?
Туман менял очертания города, и казалось, что мы имеем дело уже не с
Вавилоном, а с Москвой.
И вдруг по зыбким улицам пронесся тоскливый шакалий вой. Апсу наконец
поднакопил силенок, чтобы проявиться в виде звука. Кажется, он хочет
навести какой-то шухер. Где же я все-таки - наверху, с вождями, или внизу,
с теплыми комочками плоти и разума, копошащимися в ячейках распластанного
города?
Когда я попытался отвалить в сторонку, то ничего путного у меня не вышло.
Я неожиданно оказался в полном одиночестве в темном узком переулке. Спереди
и сзади резко зажглись фары и ослепили меня. А потом с двух сторон хлынули
темные фигуры с массивными кулаками. Я сразу понял, что нахожусь уже не
вместе с вождями.
Затемненные "доброжелатели" вывернули мне руки и врезали по морде. Затем
уложили на склизкий асфальт и поставили сверху тяжелые сапоги.
Вскоре я отрешился от конкретных образов и ощущений и понял, что это
матрицы-демоны из "пирамиды" взяли меня в оборот, это они меня
утрамбовывают. А потом еще какие-то деловые бесенята кинулись на меня
гурьбой, словно только и ждали работенки. Я узнал их по бодрым вибрациям, с
какими еще в энкавэдэшном подземелье познакомился. Плохо стало, а помереть
никак.
Я являлся рабочей матрицей. Специалисты проращивали из меня почки - из
моего мяса, крови, кожи, жира, внутренних и наружних органов.
В результате успешного (не для меня) эксперимента я был вынужден
подчиниться мастерам Поля Судьбы и стал инкубатором, когда мой физический
организм еще пребывал в земном советском мире.
Из рук появлялись смехотворные существа с огромными пальцами-клешнями и
крохотными мозгами. Эти исчадия умели выпускать пахучие и светящиеся
щупики, дабы, соприкаясь ими, обмениваться полезными сведениями.
Ноги тоже были использованы. Из них рождались мелкие твари со здоровенными
нижними конечностями, которым предстояло расти до сорок пятого размера.
Однако эти монстрики лишены были желудка, печени и почек, что только
увеличивало их неуязвимость. Пищеварительную же систему заменял хоботок,
пригодный для всасывания жидкой еды.
Из моего мозга выпрыгивали думающие пузыри, оснащенные длинными
стебельками. Эти отростки могли сплетаться - и тогда начиналось хоровое
мышление. Могли подсоединяться к щупикам клешнеруких рабочих особей - для
кормления их знаниями.
Из желудка выползали гибкие твари, способные заглотить и переварить кого
угодно, чтобы потом поделиться питательными соками с товарищами по гармонии
- особенно с теми, которые не разжились собственными пищеварительными
органами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94