Генерал-майор почему-то глянул на меня.
- Вы про кого?- предчувствие, словно червячок, шевельнулось у меня под
ложечкой.
- Про Затуллина.
- Он что взялся за ум?
- Его взяли за ум. Вернее грохнули около полуночи в номере гостиницы
"Советская".
- Несмотря на отдельные его закидоны, я всегда считал Андрея Эдуардовича
настоящим офицером госбезопасности,- отозвался я почти искренне.
- Оглушили чем-то хлыстообразным, возможно, гибкой резиновой дубинкой, а
потом аккуратно свернули шею. Хрясь - и все. В буквальном смысле на свою
голову Затуллин приехал в Ленинград разбираться, кто и когда в Пятерке
упустил Розенштейн и Рейфмана... Впрочем, лично я считаю, что наш коллега
влип в чистую уголовщину. Просто его приняли не за того во время каких-то
мафиозных разборок. На том же этаже проживало несколько весьма темных
личностей с юга. Андрей же Эдуардович как раз имел довольно южную
внешность... Вообще расследованием занимается Второе Главное Управление.
Само собой, они постараются выяснить, кому из сотрудников Комитета могла
повредить проверка, которую намеревался учинить товарищ Затуллин.
Не знаю, что там проскочило по моему лицу (сегодняшний сон-то вещим
оказался, провидческим, ясновидческим), но Сайко добавил:
- Рейфман и Розенштейн, насколько я понимаю, не были твоими подопечными,
Глеб?
- Никакого отношения, Виталий Афанасьевич.
- А вот сотрудники по фамилии Киянов и Коссовский имели к господину Рифмэну
и госпоже Роузнстайн отношение... Кажется, с Коссовским ты пользовался
одной комнатой. Боюсь, люди из Второго начнут по скверной привычке
цепляться к чему ни попадя. У тебя алиби-то есть?
- Вы тут пошушкайтесь о своем,- вклинился заскучавший Бореев,- оприходуйте
еще по чашечке кофе, надо только нажать красную кнопочку с надписью
"повтор". А я пока в лабораторию прошвырнусь. Только, Сайко, учти - майора
Фролова чтоб от меня никуда.
"Баба-яга" куда-то выскочила, а я, истребив волнение в горле, поведал
генералу чистую правду:
- Я без колебаний убивал время с семи вечера до восьми утра в своей
гостинице. Мой приход и уход фиксировали администраторы, у которых я брал и
которым сдавал ключи.
Виталий Афанасьевич ненадолго прервал общение, вытащив из кителя плоскую
фляжку и разлив успокоительный яд по чашечкам, предназначенным для кофе. Я
подвинул к себе закуски, оставшиеся с обеда, чтобы не поддаться
алкогольному расслаблению.
- Гриб и огурец в попе не жилец,- предупредил генерал.
- Ничего, пока до попы доберутся, подружатся.
Сполоснув горло, Виталий Афанасьевич вернулся к теме разговора.
- Того, что ты, Глеб, сказал - мало. Надо чего-нибудь еще.
- Номер был на десятом этаже, так что потихоньку спуститься по стене я не
мог при самом жгучем желании. Вы же знаете, я не скалолаз.
- Но ты мог потихоньку прошмыгнуть мимо администратора, не тряся ключами -
это так следователи подумают, не я. Ты случаем никого в номере не имел?
Ладно, делай свое дело, гейша.
- С десяти вечера и вплоть до ухода я в номере имел девушку. Необычной
полуазиатской наружности.
- Отлично,- Сайко даже хлопнул в ладоши,- это то, что нам нужно.
Характерная такая запоминающаяся внешность. Администратор бы ее, конечно,
не впустил, но ты вышел свою полуазиатку встречать. И что ты наплел
дежурной?..
- Показал удостоверение с внешней стороны - дескать, на тайную беседу ко
мне движется добровольный помощник.
- Догадываюсь, Глеб, в каких позах вы проводили эту беседу. Однажды видел
китайскую книжку про секс, там такие стойки у этих азиаток... А утром-то
что?
- Дал администратору четвертак, чтобы не накапал.
- Все, у меня от сердца отлегло. Администраторы, конечно, получат по соплям
- если нет хорошей волосатой лапы, то и слететь могут. Ну, а тебе... Если
бы ты ехал в токийскую или вашингтонскую резидентуру, могло бы и повредить.
А поскольку ты арабист, отделаешься выговором по партийной линии за легкую
моральную гнильцу.
Примерно на этом разговор с Сайко закончился, на следующий же день
случилась беседа со следователем из Второго Главного Управления. Я ему
изложил историю своей гостиничной ночи, к которой тот отнесся вполне
благожелательно. Разборка ограничилось именно тем, что и предсказывал
старый комитетчик.
А еще через несколько дней Виталий Афанасьевич, опять встреченный в
институте Бореева, сообщил мне, что по подозрению в убийстве Затуллина,
очень вескому подозрению, арестован Киянов.
Двое граждан, выходивших в ту полночь от Затуллина, краем глаза засекли в
коридоре кого-то очень похожего на Петю Киянова. Но не это главное. И жена,
и сосед по лестничной площадке видели вечером подозреваемого,
направляющимся куда-то из дома в спортивном наряде. Жена-дурында даже не
стала выгораживать муженька...
Сайко хмыкнул и, более того, сплюнул...
То ли не ожидала мадам Киянова подвоха в вопросах следователя, который
прикинулся просто коллегой по работе, то ли решила, что ее неверный супруг
навещал иных бабелей. Вдобавок, в гостиничном коридоре остались следы
кроссовок, именно тех, что носил Петя. А на ручке двери - отпечатки его
пальцев. Ну и в конце концов Петр Киянов сам признался, что все-таки убил.
Дескать, неведомая сила повлекла его из теплой кровати, поволокла из дома,
заставила возненавидеть Затуллина и проделать все необходимое для
умерщвления. Так что в ближайшее время будет судмедэкспертиза для проверки
- законный ли псих Петр Киянов или же только косит под шизу. Вообще-то
похоже, что он хорошо замаскировавшийся психопат, поскольку с облегчением
поведал, как в семьдесят восьмом году изменил запись в регистрационном
журнале, которая касалась судьбы Елизаветы Розенштейн. Тоже по непонятной
причине.
На занятиях по программированию я все делал неправильно, потому что мозги
были заняты Кияновым. Почему осторожный и аккуратный Петя стал рабом моих
сознательных и подсознательных страхов? Почему я был столь странным
способом избавлен от крупных неприятностей? Почему Петя Киянов оказался
персонажем моего сна? Почему персонаж сна оказался реальным Петром
Кияновым?
Кстати, клякса-рожа не могла ли являться чем-то большим, нежели психический
заскок? Вдруг она какая-нибудь самовольная сила? В Ираке этот "демон" (пока
в кавычках) стал общаться со мной, когда я принял элеутероккок в вездеходе.
Затем, после перерыва, он обозначился, едва я попил чайку со странным
запахом в кабинете у Бореева - может, там амфетамины плавали. И, похоже,
особенно активизировался, когда я использовал лекарство доктора Пинеса.
Неужели некая нефизическая сущность принимает деятельное участие в моей
судьбе? Тогда чего ей от меня надо?
Хорошо, клякса кляксой, а мои ученые друзья разве ни при чем? Провели ведь
они со мной в семьдесят восьмом эксперимент безо всяких угрызений совести.
А что, если в восемьдесят третьем решили повторить? Только сижу я не в
вольере, а вроде бы свободный, как бы гуляю сам по себе. Вдруг Бореев и
Сайко знают намного больше обо мне, в том числе о моих провинностях, чем
мне кажется? Мне и рыпнуться некуда с жалобой, сразу "доброжелатели"
откроют всю правду о моих шалостях, и тогда не помогут ссылки на матричное
поле. А не сдают меня Сайко с Бореевым в руки Второго Управления лишь
потому, что проводят важный опыт с использованием моей жизни и судьбы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94