Однако не
такой, как у гэбэшного или армейского начальства, которое, отдавая приказы,
смотрит куда-то поверх твоей головы и недвусмысленно показывает, что ты для
него букашка, единичка и даже нолик. Фимин же взор все время хотел улететь
куда-то ввысь, где все ярче и яснее, чем на земле.
- И, конечно же, ты считаешь советское государство земным орудием тех самых
нечистых сил?- ехидно полюбопытствовал я.- Тревожишься, что вместо
администрации правозащитника Картера переделывать мир будет ЦК КПСС?
- Да, Глеб, я действительно считаю советскую компартию более грязной и
вонючей, чем американское правительство. Она точно впереди планеты всей по
количеству дерьмовых дел. И в тоже время наша знаменитая партейка сама по
себе - это ноль.
- А что тогда больше ноля? Съезд сионских мудрецов?
- Усвой, Глеб, что "клипат" гораздо ловчее шуруют, чем тебе кажется. Они не
просто паразиты, лениво слизывающие энергию нашего распада и упрощения. Они
повышают выделение нужной им энергии, когда кропают выгодные потоки
событий, когда орудуют судьбами тех товарищей, чья сознательность осталась
на растительно-животном уровне. Когда у нечистых "клипат" разбухает пузо от
избытка уворованных сил, они перестают быть паразитами и делаются творцами.
И тогда у них в полезных инструментах окажется не только Суслов и Хуссейн,
но и любитель орешков Картер, вообще, кто угодно.
- Зло - понятие относительное,- попытался я отбрыкнуться от мрачной Фиминой
шизии.- Упрощение и распад тоже необходимы, таковы законы физики и химии.
- Зло там, где одно существует за счет другого.
- Чего ты от моей скромной персоны хочешь, Фима? Зажилить и никому не
давать литературу по мистике? Если надо, ее возьмут и без меня.
- Я не в состоянии вымолвить что-нибудь конкретное. Кроме одного - тебе
предстоит как-то отличиться. Ты можешь стать рубанком темных сил или же
вполне осветлишься. Но теперь, когда я тебя предупредил, не отдавай свою
судьбу в пользование гадам, прущим с "обратной стороны".
- Ладно, Фима, уговорил. По-моему, того, что мы тут наболтали, достаточно
не только для советского дурдома, но и для самой архизападной
сверхдемократической психушки. Двинулись отсюда, иначе кое-кто подумает
лишнее о нашем уединении.
- Ты кем станешь, когда вырастешь?- напоследок направил я девчоночке
дежурный вопрос.
- Хирургом. Буду из тебя пули и осколки выковыривать.- уста младенца могли
кому хочешь испортить настроение.
- Ну, пока, хирург. Когда снова встретимся, на жалей на меня хлороформа.
- На-ка "пять",- и малышкина лапка оказалась в моей руке.
Елки, я был растроган. Во мне шевельнулся отцовский фактор, хотя эта
круглоглазая носастенькая девочка совсем не напоминала моих убойных
близнецов и скорее смахивала на совенка.
Я отправился покурить на кухню, чтобы хоть немножко отдохнуть от Фиминых
непонятных и настораживающих фраз, прежде чем присоединиться к дымному и
визгливому хору в гостиной.
Там ко мне подскочила напряженная от негодования Лиза.
- Ты его вербовал, товарищ чекист, или он уже ваш?
- Уймись. Что за гэбэшный жаргон? Он не наш и не ваш. Кажется, это Фима
пытался меня завербовать. Только не знаю, куда.
- Фимка - кретин. Нашел, перед кем проповедовать.
- Он, кстати, терпимее, чем ты. Увидел во мне промежуточную структуру.
Между прочим, близится исправление духа, так называемое "гмар тикун", и
двести восемьдесят восемь божественных искр "ницуцим" должны соединится в
каналы, которые примут высший свет. Вот тогда и определится, кто чего
стоит. Понятно?
Она явно решила, что я играю в кошки-мышки-гебешки. Я и в самом деле
баловался, но за этим нарастало ощущение неуютности и чего-то неопределенно
серьезного. А может просто случился обычный мандраж насчет того, что мой
визит к даме выйдет боком в родном ведомстве.
- Я опасаюсь, что следующим в цепочке ваших клиентов окажется Гольденберг.
И виновата в этом буду только я,- с театральной горечью в голосе заявила
докторша.
- Не бойся за Фиму, бойся лучше за меня, я на более вредной работе, хоть и
не получаю бесплатного молока. Кстати, дочурка у тебя классная. Мне б
хотелось, чтоб вдобавок к моим малолетним бандюгам у меня появился такой
вот детеныш.
Враждебный взгляд докторши немного смягчился и оттаял.
- Ну ты еще не знаешь всех ее подколов.
"И не узнаешь, поскольку больше не попадешь в мой дом,"- тут же добавил ее
выразительный взор.
Разгоряченно появился мохнатый певец и кроватный сожитель Коля Сючиц, я же
предусмотрительно отошел в сторону. Похоже предстояла внутрисемейная
разборка на почве морально-материальных рассхождений.
- Мне надоела вся эта кодла непонятных людей.- напустился сожитель.- Почему
нельзя было зазвать лишь Севу и Кешу с его подружкой?
- Ага, только тех скользких типов, с которыми ты делаешь бабки.
- Мои рваные бабки - это шмотки и харчи для всего твоего семейства,-
уточнил Сючиц нарочито нудным голосом.- На мои рваные бабки слизывают крем
с пирожных и вообще культурно отдыхают все твои многочисленные дружки. Или
как их надо называть?
Она его за бабки полюбила, а он ее за уваженье к ним. Впрочем, сожитель
явно уже не тащится от своей подружки и ее родных-близких-дорогих.
- Я тоже кое-что зарабатываю,- пыталась сопротивляться Лиза.
- Вот именно, кое-что. К тому же не сегодня-завтра тебя попрут со службы.
Твоей больнице не нужны доктора, к которым прямо на работу приезжают
"волги" с чекистами... Когда до тебя дойдет, что за половиной из твоих
дружков следит ГБ? Рано или поздно они выведут Большой Дом на меня.
Конечно, соображать головой - это тебе не анализ кала разглядывать. Ты
понимаешь, что если они сядут, то сделаются героями, про них будут
справляться Картер и Шмидт, их фамилии зазвучат по Би-Би-Си и "Голосу
Америки", им начнет помогать фонд Солженицына... А я стану простым
зэком-валютчиком... Ты что, подбираешь среди этих козлов своего следующего
постельного напарника? Кто это будет - Фима Гольденберг с носом, прилипшим
к книге, или Соломон Абрамович с лапшой в промокшей бороде?
Мне надо было, конечно, сдержаться, но рядом с Лизой я всегда делал
глупости.
- Слушай, Константин, а почем сдаешь зелененькие?
Он резко повернулся на каблуках, не показав никакой пьяной развинченности.
- Вот этот фрукт, который одновременно учился в школе с тобой и Фимой, мне
особенно не в кайф,- выдавил Сючиц, копя злобу и играя желваками.
- Все нормально, Константин. Не дрейфь, я не занимаюсь такими как ты,- и
это было чистой правдой. Сючиц соответствовал профилю Второго Главного
Управления.- Но мне в самом деле сдается, что вы с Лизой не слишком
подходите друг другу. Имею я право на мнение?
Судя по тому, как бодро этот парень направился ко мне, права на мнение я
уже не имел. Константин был свежее меня годков на пять, поквадратнее и выше
на полголовы. Одним словом - атлет, который мог размазать меня в лепешку.
Чтобы уцелеть, я должен был его покалечить. Это тоже не входило в мои
планы. Однако мне немного повезло. Сючиц хотел, чтобы все выглядело
поунизительнее и получилось побольнее, поэтому взял меня левой рукой за
узелок галстука, чтобы врезать правой. Мне понадобилось всего два движения.
Моя ладонь крепко легла на его левую руку, а корпус резко сместился вперед
и вниз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94
такой, как у гэбэшного или армейского начальства, которое, отдавая приказы,
смотрит куда-то поверх твоей головы и недвусмысленно показывает, что ты для
него букашка, единичка и даже нолик. Фимин же взор все время хотел улететь
куда-то ввысь, где все ярче и яснее, чем на земле.
- И, конечно же, ты считаешь советское государство земным орудием тех самых
нечистых сил?- ехидно полюбопытствовал я.- Тревожишься, что вместо
администрации правозащитника Картера переделывать мир будет ЦК КПСС?
- Да, Глеб, я действительно считаю советскую компартию более грязной и
вонючей, чем американское правительство. Она точно впереди планеты всей по
количеству дерьмовых дел. И в тоже время наша знаменитая партейка сама по
себе - это ноль.
- А что тогда больше ноля? Съезд сионских мудрецов?
- Усвой, Глеб, что "клипат" гораздо ловчее шуруют, чем тебе кажется. Они не
просто паразиты, лениво слизывающие энергию нашего распада и упрощения. Они
повышают выделение нужной им энергии, когда кропают выгодные потоки
событий, когда орудуют судьбами тех товарищей, чья сознательность осталась
на растительно-животном уровне. Когда у нечистых "клипат" разбухает пузо от
избытка уворованных сил, они перестают быть паразитами и делаются творцами.
И тогда у них в полезных инструментах окажется не только Суслов и Хуссейн,
но и любитель орешков Картер, вообще, кто угодно.
- Зло - понятие относительное,- попытался я отбрыкнуться от мрачной Фиминой
шизии.- Упрощение и распад тоже необходимы, таковы законы физики и химии.
- Зло там, где одно существует за счет другого.
- Чего ты от моей скромной персоны хочешь, Фима? Зажилить и никому не
давать литературу по мистике? Если надо, ее возьмут и без меня.
- Я не в состоянии вымолвить что-нибудь конкретное. Кроме одного - тебе
предстоит как-то отличиться. Ты можешь стать рубанком темных сил или же
вполне осветлишься. Но теперь, когда я тебя предупредил, не отдавай свою
судьбу в пользование гадам, прущим с "обратной стороны".
- Ладно, Фима, уговорил. По-моему, того, что мы тут наболтали, достаточно
не только для советского дурдома, но и для самой архизападной
сверхдемократической психушки. Двинулись отсюда, иначе кое-кто подумает
лишнее о нашем уединении.
- Ты кем станешь, когда вырастешь?- напоследок направил я девчоночке
дежурный вопрос.
- Хирургом. Буду из тебя пули и осколки выковыривать.- уста младенца могли
кому хочешь испортить настроение.
- Ну, пока, хирург. Когда снова встретимся, на жалей на меня хлороформа.
- На-ка "пять",- и малышкина лапка оказалась в моей руке.
Елки, я был растроган. Во мне шевельнулся отцовский фактор, хотя эта
круглоглазая носастенькая девочка совсем не напоминала моих убойных
близнецов и скорее смахивала на совенка.
Я отправился покурить на кухню, чтобы хоть немножко отдохнуть от Фиминых
непонятных и настораживающих фраз, прежде чем присоединиться к дымному и
визгливому хору в гостиной.
Там ко мне подскочила напряженная от негодования Лиза.
- Ты его вербовал, товарищ чекист, или он уже ваш?
- Уймись. Что за гэбэшный жаргон? Он не наш и не ваш. Кажется, это Фима
пытался меня завербовать. Только не знаю, куда.
- Фимка - кретин. Нашел, перед кем проповедовать.
- Он, кстати, терпимее, чем ты. Увидел во мне промежуточную структуру.
Между прочим, близится исправление духа, так называемое "гмар тикун", и
двести восемьдесят восемь божественных искр "ницуцим" должны соединится в
каналы, которые примут высший свет. Вот тогда и определится, кто чего
стоит. Понятно?
Она явно решила, что я играю в кошки-мышки-гебешки. Я и в самом деле
баловался, но за этим нарастало ощущение неуютности и чего-то неопределенно
серьезного. А может просто случился обычный мандраж насчет того, что мой
визит к даме выйдет боком в родном ведомстве.
- Я опасаюсь, что следующим в цепочке ваших клиентов окажется Гольденберг.
И виновата в этом буду только я,- с театральной горечью в голосе заявила
докторша.
- Не бойся за Фиму, бойся лучше за меня, я на более вредной работе, хоть и
не получаю бесплатного молока. Кстати, дочурка у тебя классная. Мне б
хотелось, чтоб вдобавок к моим малолетним бандюгам у меня появился такой
вот детеныш.
Враждебный взгляд докторши немного смягчился и оттаял.
- Ну ты еще не знаешь всех ее подколов.
"И не узнаешь, поскольку больше не попадешь в мой дом,"- тут же добавил ее
выразительный взор.
Разгоряченно появился мохнатый певец и кроватный сожитель Коля Сючиц, я же
предусмотрительно отошел в сторону. Похоже предстояла внутрисемейная
разборка на почве морально-материальных рассхождений.
- Мне надоела вся эта кодла непонятных людей.- напустился сожитель.- Почему
нельзя было зазвать лишь Севу и Кешу с его подружкой?
- Ага, только тех скользких типов, с которыми ты делаешь бабки.
- Мои рваные бабки - это шмотки и харчи для всего твоего семейства,-
уточнил Сючиц нарочито нудным голосом.- На мои рваные бабки слизывают крем
с пирожных и вообще культурно отдыхают все твои многочисленные дружки. Или
как их надо называть?
Она его за бабки полюбила, а он ее за уваженье к ним. Впрочем, сожитель
явно уже не тащится от своей подружки и ее родных-близких-дорогих.
- Я тоже кое-что зарабатываю,- пыталась сопротивляться Лиза.
- Вот именно, кое-что. К тому же не сегодня-завтра тебя попрут со службы.
Твоей больнице не нужны доктора, к которым прямо на работу приезжают
"волги" с чекистами... Когда до тебя дойдет, что за половиной из твоих
дружков следит ГБ? Рано или поздно они выведут Большой Дом на меня.
Конечно, соображать головой - это тебе не анализ кала разглядывать. Ты
понимаешь, что если они сядут, то сделаются героями, про них будут
справляться Картер и Шмидт, их фамилии зазвучат по Би-Би-Си и "Голосу
Америки", им начнет помогать фонд Солженицына... А я стану простым
зэком-валютчиком... Ты что, подбираешь среди этих козлов своего следующего
постельного напарника? Кто это будет - Фима Гольденберг с носом, прилипшим
к книге, или Соломон Абрамович с лапшой в промокшей бороде?
Мне надо было, конечно, сдержаться, но рядом с Лизой я всегда делал
глупости.
- Слушай, Константин, а почем сдаешь зелененькие?
Он резко повернулся на каблуках, не показав никакой пьяной развинченности.
- Вот этот фрукт, который одновременно учился в школе с тобой и Фимой, мне
особенно не в кайф,- выдавил Сючиц, копя злобу и играя желваками.
- Все нормально, Константин. Не дрейфь, я не занимаюсь такими как ты,- и
это было чистой правдой. Сючиц соответствовал профилю Второго Главного
Управления.- Но мне в самом деле сдается, что вы с Лизой не слишком
подходите друг другу. Имею я право на мнение?
Судя по тому, как бодро этот парень направился ко мне, права на мнение я
уже не имел. Константин был свежее меня годков на пять, поквадратнее и выше
на полголовы. Одним словом - атлет, который мог размазать меня в лепешку.
Чтобы уцелеть, я должен был его покалечить. Это тоже не входило в мои
планы. Однако мне немного повезло. Сючиц хотел, чтобы все выглядело
поунизительнее и получилось побольнее, поэтому взял меня левой рукой за
узелок галстука, чтобы врезать правой. Мне понадобилось всего два движения.
Моя ладонь крепко легла на его левую руку, а корпус резко сместился вперед
и вниз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94