Английский атташе, Нокс,
встретил на фронте русского генерала от артиллерии, который, пожав
плечами, заявил: "Что мы можем сделать? У нас повсюду немцы. Императрица -
и та немка". Даже в Ставке адмирал Нилов, преданный царю генерал-адъютант
[тот самый, который вместе с Распутиным и бывшим директором департамента
полиции Белецким участвовал в попойках с Манусом], ругал императрицу почем
зря. "Не могу поверить, что она предательница, - разорялся, - но то, что
она с ними заодно - это очевидно".
Защита Александрой Федоровной Распутина наводила всех на самые
гнусные мысли. Повсюду - в светских салонах, на заседаниях городских дум,
профсоюзных сходках, в окопах - были уверены, что между ними существует
интимная связь. Генерал Алексеев уведомил царя о том, что солдаты в своих
письмах постоянно пишут о его жене и Распутине. Сплетни все больше
распространялись и все чаще по отношению к царице относились
неуважительно. А.Вырубова впоследствии вспоминала: "В лазарете, к
сожалению, слишком привыкли к частому посещению Государыни - некоторые
офицеры стали держать себя в ее присутствии развязно. Ее Величество этого
не замечала". Часто заглаза ее называли "немкой" подобно тому, как
Марию-Антуанетту ненавидевшие ее французы называли "автриячкой". Свояк
государя, великий князь Александр Михайлович, пытаясь установить источник
этих клеветнических измышлений, обратился к одному из депутатов Думы. Тот
ядовито ответил: "Если царица такая русская патриотка, то почему же она
терпит присутствие этого пьяного скота, который, не стесняясь, появляется
в обществе германских агентов и их прихвостней?" Как "Сандро" ни старался,
он не нашел, что возразить.
В конце 1916 года у всех было ощущение, что неизбежны какие-то
перемены. Многие еще надеялись, что перемены произойдут без насилия, что
монархию можно видоизменить так, чтобы стало возможно создание
правительства, ответственного перед народом. По мнению других, чтобы
сохранить самодержавие, его следует очистить от скверны. Керенскому стала
известна группа офицеров, которая разработала план "разбомбить автомобиль
царя". Знаменитый летчик истребитель, капитан Костенко, решил спикировать
прямо на вагон, в котором поедет император. Ходили слухи, будто генерал
Алексеев и Гучков сговорились вынудить царя отправить императрицу в Крым
на лечение.
Признаки надвигающейся беды отчетливо видели другие члены
императорской фамилии. Вернувшись в ноябре из Киева, царь принял своего
двоюродного дядю, великого князя Николая Михайловича [(Казнен за
принадлежность к императорской фамилии по указанию Ленина.)], известного
историка, который был президентом Императорского Исторического общества.
Великий князь, завсегдатай петроградских клубов, слывший радикалом и
сторонником парламентаризма, направил императору несколько писем, в
которых настаивал на предоставлении Думе больших полномочий. Приехав в
Ставку, он имел продолжительную беседу с государем, после чего передал ему
письмо. В уверенности, что в письме изложены уже известные ему взгляды,
царь переслал письмо императрице, не читая его. К своему ужасу, Александра
Федоровна убедилась, что это открытое обвинение в ее адрес: "Ты веришь
Александре Федоровне, - писал великий князь. - Оно и понятно. Но что
происходит из ее уст, - есть результат ловкой подтасовки, а не
действительной правды. Если ты не властен отстранить от нее это влияние,
то, по крайней мере, огради себя от постоянных, систематических
вмешательств этих нашептываний через любимую тобою супругу". Возмущенная
императрица написала супругу: "Я прочла письмо Николая с полным
отвращением... Это, выходит, почти государственная измена".
Несмотря на осечку подобного рода, представители императорской
фамилии продолжали оказывать давление на царя. Обратиться к императору с
просьбой предоставить стране конституцию было поручено дяде государя,
великому князю Павлу Александровичу. 16 декабря, за чашкой чая, великий
князь высказал такое пожелание. Николай II отказался удовлетворить его,
заявив, что во время коронации поклялся передать монархическую власть
своему сыну в неприкосновенности. Слушая мужа, царица смотрела на великого
князя и качала головой. Затем Павел Александрович откровенно заговорил о
вредоносном влиянии Распутина. Император, ни слова не говоря, курил,
царица же стала с жаром заступаться за "чудотворца", заметив, что на
пророков всегда клевещут.
Самое тяжелое впечатление на императрицу произвела встреча с сестрой,
великой княгиней Елизаветой Федоровной. Надев светлую одежду своей
обители, та приехала из Москвы, чтобы открыть младшей сестре глаза на
"старца". Едва Элла упомянула имя Распутина, лицо царицы словно окаменело.
Жаль, заявила она сестра, что та поверила наветам на отца Григория, и если
ей нечего больше сказать, то визит можно считать завершенным.
М.Палеолог так описывал это событие: "На этих днях ее сестра, вдова
великого князя Сергея, игуменья Марфо-Мариинской обители, нарочно приехала
из Москвы, чтоб рассказать ей о растущем в московском обществе раздражении
и обо всем, что затевается под сенью Кремля.
Она встретила со стороны императора и императрицы ледяной прием: она
была так поражена этим, что спросила:
- Так я лучше бы сделала, если бы не приезжала?
- Да, - сухо ответила императрица.
- Мне лучше уехать?
- Да, с первым поездом, - резко заметил император".
Больше сестры не встретились.
И великие князья, и генералы, и депутаты Думы сходились в одном:
Распутина следует убрать. 2 декабря с обличительной речью на заседании
Государственной Думы выступил сорокашестилетний Владимир Митрофанович
Пуришкевич. Автор сатирических стихотворений, имевших широкое хождение
среди депутатов Думы, он был блестящим оратором, чье появление на трибуне
неизменно вызывало всеобщий интерес. Пламенный патриот, Пуришкевич с
головой ушел в работу снабжения армии. В его распоряжении был санитарный
поезд, курсировавший между фронтом и Петроградом. Приглашенный царем на
обед в Ставке, Пуришкевич произвел на Николая Александровича благоприятное
впечатление. "Полон энергии и великолепный организатор", - писал о нем
император.
Убежденный монархист, Пуришкевич в течение двух часов обличал
"закулисные силы, позорящие и губящие династию". "Достаточно одной лишь
рекомендации Распутина для назначения самых гнусных кандидатов на самые
высокие посты", - воскликнул он. Затем, встреченный овацией всех
присутствующих в зале заседаний, Пуришкевич обратился к сидевшим перед ним
министрам: "Если вы верноподданные, если слава России, ее могучее будущее
тесно и несравненно связанное с блеском царского имени, вам дороги,
ступайте туда, в Царскую Ставку, киньтесь в ноги Царю и просите позволения
открыть глаза на ужасную действительность. Имейте мужество сказать, что
народный гнев растет, и что темный мужик не должен далее править Россией!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175
встретил на фронте русского генерала от артиллерии, который, пожав
плечами, заявил: "Что мы можем сделать? У нас повсюду немцы. Императрица -
и та немка". Даже в Ставке адмирал Нилов, преданный царю генерал-адъютант
[тот самый, который вместе с Распутиным и бывшим директором департамента
полиции Белецким участвовал в попойках с Манусом], ругал императрицу почем
зря. "Не могу поверить, что она предательница, - разорялся, - но то, что
она с ними заодно - это очевидно".
Защита Александрой Федоровной Распутина наводила всех на самые
гнусные мысли. Повсюду - в светских салонах, на заседаниях городских дум,
профсоюзных сходках, в окопах - были уверены, что между ними существует
интимная связь. Генерал Алексеев уведомил царя о том, что солдаты в своих
письмах постоянно пишут о его жене и Распутине. Сплетни все больше
распространялись и все чаще по отношению к царице относились
неуважительно. А.Вырубова впоследствии вспоминала: "В лазарете, к
сожалению, слишком привыкли к частому посещению Государыни - некоторые
офицеры стали держать себя в ее присутствии развязно. Ее Величество этого
не замечала". Часто заглаза ее называли "немкой" подобно тому, как
Марию-Антуанетту ненавидевшие ее французы называли "автриячкой". Свояк
государя, великий князь Александр Михайлович, пытаясь установить источник
этих клеветнических измышлений, обратился к одному из депутатов Думы. Тот
ядовито ответил: "Если царица такая русская патриотка, то почему же она
терпит присутствие этого пьяного скота, который, не стесняясь, появляется
в обществе германских агентов и их прихвостней?" Как "Сандро" ни старался,
он не нашел, что возразить.
В конце 1916 года у всех было ощущение, что неизбежны какие-то
перемены. Многие еще надеялись, что перемены произойдут без насилия, что
монархию можно видоизменить так, чтобы стало возможно создание
правительства, ответственного перед народом. По мнению других, чтобы
сохранить самодержавие, его следует очистить от скверны. Керенскому стала
известна группа офицеров, которая разработала план "разбомбить автомобиль
царя". Знаменитый летчик истребитель, капитан Костенко, решил спикировать
прямо на вагон, в котором поедет император. Ходили слухи, будто генерал
Алексеев и Гучков сговорились вынудить царя отправить императрицу в Крым
на лечение.
Признаки надвигающейся беды отчетливо видели другие члены
императорской фамилии. Вернувшись в ноябре из Киева, царь принял своего
двоюродного дядю, великого князя Николая Михайловича [(Казнен за
принадлежность к императорской фамилии по указанию Ленина.)], известного
историка, который был президентом Императорского Исторического общества.
Великий князь, завсегдатай петроградских клубов, слывший радикалом и
сторонником парламентаризма, направил императору несколько писем, в
которых настаивал на предоставлении Думе больших полномочий. Приехав в
Ставку, он имел продолжительную беседу с государем, после чего передал ему
письмо. В уверенности, что в письме изложены уже известные ему взгляды,
царь переслал письмо императрице, не читая его. К своему ужасу, Александра
Федоровна убедилась, что это открытое обвинение в ее адрес: "Ты веришь
Александре Федоровне, - писал великий князь. - Оно и понятно. Но что
происходит из ее уст, - есть результат ловкой подтасовки, а не
действительной правды. Если ты не властен отстранить от нее это влияние,
то, по крайней мере, огради себя от постоянных, систематических
вмешательств этих нашептываний через любимую тобою супругу". Возмущенная
императрица написала супругу: "Я прочла письмо Николая с полным
отвращением... Это, выходит, почти государственная измена".
Несмотря на осечку подобного рода, представители императорской
фамилии продолжали оказывать давление на царя. Обратиться к императору с
просьбой предоставить стране конституцию было поручено дяде государя,
великому князю Павлу Александровичу. 16 декабря, за чашкой чая, великий
князь высказал такое пожелание. Николай II отказался удовлетворить его,
заявив, что во время коронации поклялся передать монархическую власть
своему сыну в неприкосновенности. Слушая мужа, царица смотрела на великого
князя и качала головой. Затем Павел Александрович откровенно заговорил о
вредоносном влиянии Распутина. Император, ни слова не говоря, курил,
царица же стала с жаром заступаться за "чудотворца", заметив, что на
пророков всегда клевещут.
Самое тяжелое впечатление на императрицу произвела встреча с сестрой,
великой княгиней Елизаветой Федоровной. Надев светлую одежду своей
обители, та приехала из Москвы, чтобы открыть младшей сестре глаза на
"старца". Едва Элла упомянула имя Распутина, лицо царицы словно окаменело.
Жаль, заявила она сестра, что та поверила наветам на отца Григория, и если
ей нечего больше сказать, то визит можно считать завершенным.
М.Палеолог так описывал это событие: "На этих днях ее сестра, вдова
великого князя Сергея, игуменья Марфо-Мариинской обители, нарочно приехала
из Москвы, чтоб рассказать ей о растущем в московском обществе раздражении
и обо всем, что затевается под сенью Кремля.
Она встретила со стороны императора и императрицы ледяной прием: она
была так поражена этим, что спросила:
- Так я лучше бы сделала, если бы не приезжала?
- Да, - сухо ответила императрица.
- Мне лучше уехать?
- Да, с первым поездом, - резко заметил император".
Больше сестры не встретились.
И великие князья, и генералы, и депутаты Думы сходились в одном:
Распутина следует убрать. 2 декабря с обличительной речью на заседании
Государственной Думы выступил сорокашестилетний Владимир Митрофанович
Пуришкевич. Автор сатирических стихотворений, имевших широкое хождение
среди депутатов Думы, он был блестящим оратором, чье появление на трибуне
неизменно вызывало всеобщий интерес. Пламенный патриот, Пуришкевич с
головой ушел в работу снабжения армии. В его распоряжении был санитарный
поезд, курсировавший между фронтом и Петроградом. Приглашенный царем на
обед в Ставке, Пуришкевич произвел на Николая Александровича благоприятное
впечатление. "Полон энергии и великолепный организатор", - писал о нем
император.
Убежденный монархист, Пуришкевич в течение двух часов обличал
"закулисные силы, позорящие и губящие династию". "Достаточно одной лишь
рекомендации Распутина для назначения самых гнусных кандидатов на самые
высокие посты", - воскликнул он. Затем, встреченный овацией всех
присутствующих в зале заседаний, Пуришкевич обратился к сидевшим перед ним
министрам: "Если вы верноподданные, если слава России, ее могучее будущее
тесно и несравненно связанное с блеском царского имени, вам дороги,
ступайте туда, в Царскую Ставку, киньтесь в ноги Царю и просите позволения
открыть глаза на ужасную действительность. Имейте мужество сказать, что
народный гнев растет, и что темный мужик не должен далее править Россией!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175