Однако, не имея опыта в
ведении государственных дел, в присутствии министров она по-прежнему
робела и молчала.
Когда же император стал верховным главнокомандующим, все пошло
подругому: вакуум, возникший в гражданской администрации, стал заполняться
его супругой. Ни о каком регентстве не могло быть и речи. По существу, это
было как бы распределением домашних обязанностей между супругами, что
вполне соответствовало традициям русского самодержавия. "Когда император
отправился на войну, естественно, вместо него стала править его супруга",
- писал великий князь Александр Михайлович, находивший это вполне
закономерным развитием событий.
Подобным образом рассуждал и царь, что видно из его писем: "Подумай,
женушка моя, не прийти ли тебе на помощь к муженьку, когда он
отсутствует", - писал он жизнерадостно после отъезда в Ставку. "Какая
жалость, что ты не исполняешь такой обязанности, давно уже, или хотя бы на
время войны". В письме от 23 сентября 1916 года император указывал: "Да,
действительно, тебе надо бы быть моими глазами и ушами там, в столице,
пока мне приходится сидеть здесь. На твоей обязанности лежит поддерживать
согласие и единение среди министров - этим ты приносишь огромную пользу
мне и нашей стране! Я так счастлив, что ты, наконец, нашла себе подходящее
дело! Теперь я, конечно, буду спокоен и не буду мучиться, по крайней мере,
о внутренних делах".
На следующий день он сообщал супруге: "Ты действительно очень
поможешь мне, если поговоришь с министрами и будешь за ними наблюдать". В
тех случаях, когда императрица чувствовала себя неуверенной и извинялась
за свою дерзость, царь ее успокаивал: "Тебе не в чем винить себя,
напротив, я должен быть признателен тебе за то, что в этом серьезном деле
благодаря тебе достигнут такой успех".
После того, как сам царь попросил у супруги помощи, императрица стала
стараться изо всех сил. Пытаясь достичь "согласия и единения среди
министров", при управлении внутренними делами она проявила ту же
решительность и упрямство, как и при борьбе за жизнь сына. Не имея опыта,
государыня совершала множество грубейших ошибок. Она наугад подбирала
людей и принимала к сведению факты, не умея определить, правду ли ей
сообщают, и зачастую полагаясь на впечатления, вынесенные из одной краткой
встречи с тем или иным лицом. Со временем ее уверенность в собственных
силах окрепла, и в сентябре 1916 года императрица с гордостью сообщала
мужу: "Я больше уже ни капли не стесняюсь и не боюсь министров и говорю
по-русски с быстротой водопада!!"
Распутин был не только советчиком императрицы, но и мерилом для
оценки людей. "Хорошие" люди следовали советам "старца" и почитали его.
"Дурные" же люди его ненавидели и сочиняли про него отвратительные
небылицы. Старания "хороших" людей должны быть вознаграждены, поэтому их
следует назначать на важные должности. От "дурных" людей не может быть
никакого проку, поэтому тех из них, которые занимают ответственные посты,
следует снять. Александру Федоровну не очень-то заботило, обладает ли тот
или иной кандидат на должность соответствующими знаниями или опытом.
Главное, чтобы его назначение было одобрено "божьим человеком". Симпатии
данного лица к Распутину были гораздо важнее умения разбираться в вопросах
снабжения боеприпасами, дипломатии или продовольствия.
Каждый новый кандидат в члены Совета Министров оценивался следующим
образом: "Он любит нашего Друга... Он почитает нашего друга Друга... Он
называет нашего Друга отцом Григорием... А не враг ли он нашему Другу?" В
отличии от Думы, само существование которой императрица воспринимала как
пощечину самодержавию, к Совету Министров царица относилась как к
законному органу, члены которого назначаются государем, несут
ответственность только перед ним и нужны для управления государством. Но
Александра Федоровна не могла допустить, чтобы кто-то из министров перечил
царю. Если какой-то министр был несогласен с государем, у императора
тотчас возникало подозрение, что он сотрудничает с Думой, и мысль эта
приводила ее в бешенство.
Для нее идеалом министра был престарелый Иван Логгинович Горемыкин.
Уступивший в 1906 году свой пост Столыпину, Горемыкин вновь был назначен
председателем Совета Министров перед началом мировой войны.
Семидесятишестилетний болезненный старик, Горемыкин не питал никаких
иллюзий относительно той роли, какую ему предстояло сыграть. Еще в 1896
году Победоносцев писал императору, что Горемыкину следует отдохнуть,
иначе он "не переживет и зиму". Горемыкин неоднократно и тщетно обращался
к царю с просьбой освободить его от этой должности. "Государь не видит,
что уже свечи зажжены вокруг моего гроба и только меня и ожидают для
отпевания", - заявлял он печально.
Однако царь слишком ценил старомодное верноподданические
представления Горемыкина о самодержавии и роли царского министра, чтобы
уволить его в отставку. "Я человек старой школы, для меня Высочайшее
повеление - закон, - заявлял престарелый политик. - В моей совести
Государь Император - Помазанник Божий, носитель верховной власти. Он
олицетворяет Собою Россию. Ему сорок семь лет, и распоряжается судьбами
русского народа не со вчерашнего дня. Когда воля такого человека
определилась, и путь действий принят, верноподданные должны подчиниться,
каковы бы ни были последствия. А там дальше - Божья воля. Так я думаю и в
этом сознании умру". Неудивительно, что императрица была в восторге от
Горемыкина, которого любовно называла "Стариком". "Он все так четко видит
и понимает, одно удовольствие с ним разговаривать", - заявляла она.
Насколько отличались воззрения Горемыкина наряду с его взглядами на
роль самодержавия от точки зрения других министров, стало особенно заметно
во время правительственного кризиса, выразившегося после решения Николая
II возглавить армию. Из всех министров лишь Горемыкин поддержал решение
государя.
Тщетно обращался престарелый премьер к министрам: "Призываю вас,
господа, перед лицом событий чрезвычайной важности, склониться перед волей
Его Величества, оказать Ему свою полную поддержку в этот час испытаний и
отдать все свои силы, чтобы послужить Государю". Когда ему в этом
отказали, Горемыкин устало произнес: "Прошу уведомить Государя, что я не
подхожу для этой роли и что нужно заменить меня лицом, придерживающимся
более современных взглядов. Буду благодарен вам за эту услугу".
Однако, поскольку царь отказался последовать их совету, большинство
членов Совета Министров решили сами продать в отставку. "Наш долг, -
заявил министр иностранных дел С.Д.Сазонов, - откровенно сказать царю, что
при складывающейся обстановке мы не можем управлять страной, что мы
бессильны управлять по совести, что мы вредны нашей Родине... Кабинет не
может выполнять своих функций, если он не пользуется доверием Государя".
Было составлено коллективное письмо об отставке, подписанное восемью из
тридцати министров, которое и было вручено императору.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175
ведении государственных дел, в присутствии министров она по-прежнему
робела и молчала.
Когда же император стал верховным главнокомандующим, все пошло
подругому: вакуум, возникший в гражданской администрации, стал заполняться
его супругой. Ни о каком регентстве не могло быть и речи. По существу, это
было как бы распределением домашних обязанностей между супругами, что
вполне соответствовало традициям русского самодержавия. "Когда император
отправился на войну, естественно, вместо него стала править его супруга",
- писал великий князь Александр Михайлович, находивший это вполне
закономерным развитием событий.
Подобным образом рассуждал и царь, что видно из его писем: "Подумай,
женушка моя, не прийти ли тебе на помощь к муженьку, когда он
отсутствует", - писал он жизнерадостно после отъезда в Ставку. "Какая
жалость, что ты не исполняешь такой обязанности, давно уже, или хотя бы на
время войны". В письме от 23 сентября 1916 года император указывал: "Да,
действительно, тебе надо бы быть моими глазами и ушами там, в столице,
пока мне приходится сидеть здесь. На твоей обязанности лежит поддерживать
согласие и единение среди министров - этим ты приносишь огромную пользу
мне и нашей стране! Я так счастлив, что ты, наконец, нашла себе подходящее
дело! Теперь я, конечно, буду спокоен и не буду мучиться, по крайней мере,
о внутренних делах".
На следующий день он сообщал супруге: "Ты действительно очень
поможешь мне, если поговоришь с министрами и будешь за ними наблюдать". В
тех случаях, когда императрица чувствовала себя неуверенной и извинялась
за свою дерзость, царь ее успокаивал: "Тебе не в чем винить себя,
напротив, я должен быть признателен тебе за то, что в этом серьезном деле
благодаря тебе достигнут такой успех".
После того, как сам царь попросил у супруги помощи, императрица стала
стараться изо всех сил. Пытаясь достичь "согласия и единения среди
министров", при управлении внутренними делами она проявила ту же
решительность и упрямство, как и при борьбе за жизнь сына. Не имея опыта,
государыня совершала множество грубейших ошибок. Она наугад подбирала
людей и принимала к сведению факты, не умея определить, правду ли ей
сообщают, и зачастую полагаясь на впечатления, вынесенные из одной краткой
встречи с тем или иным лицом. Со временем ее уверенность в собственных
силах окрепла, и в сентябре 1916 года императрица с гордостью сообщала
мужу: "Я больше уже ни капли не стесняюсь и не боюсь министров и говорю
по-русски с быстротой водопада!!"
Распутин был не только советчиком императрицы, но и мерилом для
оценки людей. "Хорошие" люди следовали советам "старца" и почитали его.
"Дурные" же люди его ненавидели и сочиняли про него отвратительные
небылицы. Старания "хороших" людей должны быть вознаграждены, поэтому их
следует назначать на важные должности. От "дурных" людей не может быть
никакого проку, поэтому тех из них, которые занимают ответственные посты,
следует снять. Александру Федоровну не очень-то заботило, обладает ли тот
или иной кандидат на должность соответствующими знаниями или опытом.
Главное, чтобы его назначение было одобрено "божьим человеком". Симпатии
данного лица к Распутину были гораздо важнее умения разбираться в вопросах
снабжения боеприпасами, дипломатии или продовольствия.
Каждый новый кандидат в члены Совета Министров оценивался следующим
образом: "Он любит нашего Друга... Он почитает нашего друга Друга... Он
называет нашего Друга отцом Григорием... А не враг ли он нашему Другу?" В
отличии от Думы, само существование которой императрица воспринимала как
пощечину самодержавию, к Совету Министров царица относилась как к
законному органу, члены которого назначаются государем, несут
ответственность только перед ним и нужны для управления государством. Но
Александра Федоровна не могла допустить, чтобы кто-то из министров перечил
царю. Если какой-то министр был несогласен с государем, у императора
тотчас возникало подозрение, что он сотрудничает с Думой, и мысль эта
приводила ее в бешенство.
Для нее идеалом министра был престарелый Иван Логгинович Горемыкин.
Уступивший в 1906 году свой пост Столыпину, Горемыкин вновь был назначен
председателем Совета Министров перед началом мировой войны.
Семидесятишестилетний болезненный старик, Горемыкин не питал никаких
иллюзий относительно той роли, какую ему предстояло сыграть. Еще в 1896
году Победоносцев писал императору, что Горемыкину следует отдохнуть,
иначе он "не переживет и зиму". Горемыкин неоднократно и тщетно обращался
к царю с просьбой освободить его от этой должности. "Государь не видит,
что уже свечи зажжены вокруг моего гроба и только меня и ожидают для
отпевания", - заявлял он печально.
Однако царь слишком ценил старомодное верноподданические
представления Горемыкина о самодержавии и роли царского министра, чтобы
уволить его в отставку. "Я человек старой школы, для меня Высочайшее
повеление - закон, - заявлял престарелый политик. - В моей совести
Государь Император - Помазанник Божий, носитель верховной власти. Он
олицетворяет Собою Россию. Ему сорок семь лет, и распоряжается судьбами
русского народа не со вчерашнего дня. Когда воля такого человека
определилась, и путь действий принят, верноподданные должны подчиниться,
каковы бы ни были последствия. А там дальше - Божья воля. Так я думаю и в
этом сознании умру". Неудивительно, что императрица была в восторге от
Горемыкина, которого любовно называла "Стариком". "Он все так четко видит
и понимает, одно удовольствие с ним разговаривать", - заявляла она.
Насколько отличались воззрения Горемыкина наряду с его взглядами на
роль самодержавия от точки зрения других министров, стало особенно заметно
во время правительственного кризиса, выразившегося после решения Николая
II возглавить армию. Из всех министров лишь Горемыкин поддержал решение
государя.
Тщетно обращался престарелый премьер к министрам: "Призываю вас,
господа, перед лицом событий чрезвычайной важности, склониться перед волей
Его Величества, оказать Ему свою полную поддержку в этот час испытаний и
отдать все свои силы, чтобы послужить Государю". Когда ему в этом
отказали, Горемыкин устало произнес: "Прошу уведомить Государя, что я не
подхожу для этой роли и что нужно заменить меня лицом, придерживающимся
более современных взглядов. Буду благодарен вам за эту услугу".
Однако, поскольку царь отказался последовать их совету, большинство
членов Совета Министров решили сами продать в отставку. "Наш долг, -
заявил министр иностранных дел С.Д.Сазонов, - откровенно сказать царю, что
при складывающейся обстановке мы не можем управлять страной, что мы
бессильны управлять по совести, что мы вредны нашей Родине... Кабинет не
может выполнять своих функций, если он не пользуется доверием Государя".
Было составлено коллективное письмо об отставке, подписанное восемью из
тридцати министров, которое и было вручено императору.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175