Нет никакого
сомнения, что начинающийся теперь процесс сосредоточения личности в самой
себе устранит эту пагубную односторонность. Можно было бы даже опасаться
обратного, именно того, что на первых порах он поведет к разнузданию
эгоизма, к поглощению личности заботою о ее плотском благополучии, которое
так долго было в. презрении. Но применительно к русской интеллигенции этот
страх неуместен. Слишком глубоко укоренилась в ней привычка видеть смысл
личной жизни в идеальных благах, слишком много накопила она и положительных
нравственных идей, чтобы ей грозила опасность погрязнуть в мещанском
довольстве. Человек сознает, что цель была ошибочна и неверен путь, но
устремление к идеальным целям останется. В себе самом он найдет иные
сверхличные ценности, иную мораль, в которой мораль альтруизма и
общественности растает, не исчезнут -- и не будет в нем раздвоения между "я"
и "мы", но всякое объективное благо станет для него личной потребностью.
Цель этих страниц -- не опровергнуть старую заповедь и не дать новую.
Движение, о котором я говорю, -- к творческому личному самосознанию, -- уже
началось я только свидетельствую о нем. Оно не могло не начаться рано или
поздно, потому что этого требовала природа человеческого духа, так долго
подавленная. И точно так же, в силу этой своей естественности, движение не
может остановиться, но несомненно будет расти и упрочиваться, захватывая все
новые круги; можно сказать, что оно имеет в себе имманентную силу, как бы
принудительную власть над людьми. Но всякое общественное движение
воспринимается в двух формах: в целом обществе оно -- стихийный процесс
коллективного духа, в отдельном человеке -- свободное нравственное дело, в
котором главная роль принадлежит личному сознанию. Оттого и у нас теперь
настоятельно нужно разъяснять людям смысл кризиса, переживаемого обществом,
для того чтобы отдельные сознания по косности или незнанию сами не
оставались неподвижными и не задерживали друг друга.
Б. Кистяковский. В ЗАЩИТУ ПРАВА
(Интеллигенция и правосознание)
Право не может быть поставлено рядом с такими духовными ценностями, как
научная истина, нравственное совершенство, религиозная святыня. Значение его
более относительно, его содержание создается отчасти изменчивыми
экономическими и социальными условиями. Относительное значение права дает
повод некоторым теоретикам определять очень низко его ценность. Одни видят в
праве только этический минимум, другие считают неотъемлемым элементом его
принуждение, т. е. насилие. Если это так, то нет основания упрекать нашу
интеллигенцию в игнорировании права. Она стремилась к более высоким и
безотносительным идеалам и могла пренебречь на своем пути этою
второстепенною ценностью.
Но духовная культура состоит не из одних ценных содержаний.
Значительную часть ее составляют ценные формальные свойства интеллектуальной
и волевой деятельности. А из всех формальных ценностей право, как наиболее
совершенно развитая и почти конкретно осязаемая форма, играет самую важную
роль. Право в гораздо большей степени дисциплинирует человека, чем логика и
методология или чем систематические упражнения воли. Главное же, в
противоположность индивидуальному характеру этих последних дисциплинирующих
систем, право -- по преимуществу социальная система, и притом единственная
социально дисциплинирующая система. Социальная дисциплина создается только
правом: дисциплинированное общество и общество с развитым правовым порядком
-- тождественные понятия.
С этой точки зрения и содержание права выступает в другом освещении.
Главное и самое существенное содержание права составляет свобода. Правда,
это свобода внешняя, относительная, обусловленная общественной средой, Но
внутренняя, более безотносительная, духовная свободна возможна только при
существовании свободы внешней, и последняя есть самая лучшая школа для
первой.
Если иметь в виду это всестороннее дисциплинирующее значение права и
отдать себе отчет в том, какую роль оно сыграло в духовном развитии русской
интеллигенции, то получатся результаты крайне неутешительные. Русская
интеллигенция состоит из людей, которые ни индивидуально, ни социально не
дисциплинированы. И это находится в связи с тем, что русская интеллигенция
никогда не уважала права, никогда не видела в нем ценности; из всех
культурных ценностей право находилось у нее в наибольшем загоне. При таких
условиях у нашей интеллигенции не могло создаться и прочного правосознания,
напротив, последнее стоит на крайне низком уровне развития.
I
Правосознание нашей интеллигенции могло бы развиваться в связи с
разработкой правовых идей в литературе. Такая разработка была бы вместе с
тем показателем нашей правовой сознательности. Напряженная деятельность
сознания, неустанная работа мысли в каком-нибудь направлении всегда получают
свое выражение в литературе. В ней прежде всего мы должны искать
свидетельств о том, каково наше правосознание. Но здесь мы наталкиваемся на
поразительный факт: в нашей "богатой" литературе в прошлом нет ни одного
трактата, ни одного этюда о праве, которые имели бы общественное значение.
Ученые юридические исследования у нас, конечно, были, но они всегда
составляли достояние только специалистов. Не они нас интересуют, а
литература, приобретшая общественное значение; в ней же не было ничего
такого, что способно было бы пробудить правосознание нашей интеллигенции.
Можно сказать, что в идейном развитии нашей интеллигенции, поскольку оно
отразилось в литературе, не участвовала ни одна правовая идея. И теперь в
той совокупности идей, из которой слагается мировоззрение нашей
интеллигенции, идея права не играет никакой роли. Литература является
именно, свидетельницей этого пробела в нашем общественном сознании.
Как не похоже в этом отношении наше развитие на развитие других
цивилизованных народов? У англичан в соответственную эпоху мы видим, с одной
стороны, трактаты Гоббса "О гражданине" и о государстве "Левиафане" и
Фильмера о "Патриархе", а с другой -- сочинения Мильтона в защиту свободы
слова и печати, памфлеты Лильборна и правовые идей уравнителей --
"левеллеров". Самая бурная эпоха в истории Англии породил и наиболее крайние
противоположности в, правовых идеях. Но эти идеи не уничтожили взаимно друг
друга, и в свое время бил создан сравнительно сносный компромисс, получивший
свое литературное выражение в этюдах Локка "О правительстве".
У французов идейное содержание образованных людей в XVIII столетии
определялось далеко не одними естественнонаучными открытиями и
натурфилософскими системами. Напротив, большая часть всей совокупности идей,
господствовавших в умах французов этого века просвещения, несомненно, была
заимствована из "Духа законов" Монтескье и "Общественного договора" Руссо.
Это были чисто правовые идеи; даже идея общественного договора, которую в
середине XIX столетия неправильно истолковали в социологическом, смысле
определения генезиса общественной организации, была по преимуществу правовой
идеей, устанавливавшей высшую норму для регулирования общественных
отношений.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62
сомнения, что начинающийся теперь процесс сосредоточения личности в самой
себе устранит эту пагубную односторонность. Можно было бы даже опасаться
обратного, именно того, что на первых порах он поведет к разнузданию
эгоизма, к поглощению личности заботою о ее плотском благополучии, которое
так долго было в. презрении. Но применительно к русской интеллигенции этот
страх неуместен. Слишком глубоко укоренилась в ней привычка видеть смысл
личной жизни в идеальных благах, слишком много накопила она и положительных
нравственных идей, чтобы ей грозила опасность погрязнуть в мещанском
довольстве. Человек сознает, что цель была ошибочна и неверен путь, но
устремление к идеальным целям останется. В себе самом он найдет иные
сверхличные ценности, иную мораль, в которой мораль альтруизма и
общественности растает, не исчезнут -- и не будет в нем раздвоения между "я"
и "мы", но всякое объективное благо станет для него личной потребностью.
Цель этих страниц -- не опровергнуть старую заповедь и не дать новую.
Движение, о котором я говорю, -- к творческому личному самосознанию, -- уже
началось я только свидетельствую о нем. Оно не могло не начаться рано или
поздно, потому что этого требовала природа человеческого духа, так долго
подавленная. И точно так же, в силу этой своей естественности, движение не
может остановиться, но несомненно будет расти и упрочиваться, захватывая все
новые круги; можно сказать, что оно имеет в себе имманентную силу, как бы
принудительную власть над людьми. Но всякое общественное движение
воспринимается в двух формах: в целом обществе оно -- стихийный процесс
коллективного духа, в отдельном человеке -- свободное нравственное дело, в
котором главная роль принадлежит личному сознанию. Оттого и у нас теперь
настоятельно нужно разъяснять людям смысл кризиса, переживаемого обществом,
для того чтобы отдельные сознания по косности или незнанию сами не
оставались неподвижными и не задерживали друг друга.
Б. Кистяковский. В ЗАЩИТУ ПРАВА
(Интеллигенция и правосознание)
Право не может быть поставлено рядом с такими духовными ценностями, как
научная истина, нравственное совершенство, религиозная святыня. Значение его
более относительно, его содержание создается отчасти изменчивыми
экономическими и социальными условиями. Относительное значение права дает
повод некоторым теоретикам определять очень низко его ценность. Одни видят в
праве только этический минимум, другие считают неотъемлемым элементом его
принуждение, т. е. насилие. Если это так, то нет основания упрекать нашу
интеллигенцию в игнорировании права. Она стремилась к более высоким и
безотносительным идеалам и могла пренебречь на своем пути этою
второстепенною ценностью.
Но духовная культура состоит не из одних ценных содержаний.
Значительную часть ее составляют ценные формальные свойства интеллектуальной
и волевой деятельности. А из всех формальных ценностей право, как наиболее
совершенно развитая и почти конкретно осязаемая форма, играет самую важную
роль. Право в гораздо большей степени дисциплинирует человека, чем логика и
методология или чем систематические упражнения воли. Главное же, в
противоположность индивидуальному характеру этих последних дисциплинирующих
систем, право -- по преимуществу социальная система, и притом единственная
социально дисциплинирующая система. Социальная дисциплина создается только
правом: дисциплинированное общество и общество с развитым правовым порядком
-- тождественные понятия.
С этой точки зрения и содержание права выступает в другом освещении.
Главное и самое существенное содержание права составляет свобода. Правда,
это свобода внешняя, относительная, обусловленная общественной средой, Но
внутренняя, более безотносительная, духовная свободна возможна только при
существовании свободы внешней, и последняя есть самая лучшая школа для
первой.
Если иметь в виду это всестороннее дисциплинирующее значение права и
отдать себе отчет в том, какую роль оно сыграло в духовном развитии русской
интеллигенции, то получатся результаты крайне неутешительные. Русская
интеллигенция состоит из людей, которые ни индивидуально, ни социально не
дисциплинированы. И это находится в связи с тем, что русская интеллигенция
никогда не уважала права, никогда не видела в нем ценности; из всех
культурных ценностей право находилось у нее в наибольшем загоне. При таких
условиях у нашей интеллигенции не могло создаться и прочного правосознания,
напротив, последнее стоит на крайне низком уровне развития.
I
Правосознание нашей интеллигенции могло бы развиваться в связи с
разработкой правовых идей в литературе. Такая разработка была бы вместе с
тем показателем нашей правовой сознательности. Напряженная деятельность
сознания, неустанная работа мысли в каком-нибудь направлении всегда получают
свое выражение в литературе. В ней прежде всего мы должны искать
свидетельств о том, каково наше правосознание. Но здесь мы наталкиваемся на
поразительный факт: в нашей "богатой" литературе в прошлом нет ни одного
трактата, ни одного этюда о праве, которые имели бы общественное значение.
Ученые юридические исследования у нас, конечно, были, но они всегда
составляли достояние только специалистов. Не они нас интересуют, а
литература, приобретшая общественное значение; в ней же не было ничего
такого, что способно было бы пробудить правосознание нашей интеллигенции.
Можно сказать, что в идейном развитии нашей интеллигенции, поскольку оно
отразилось в литературе, не участвовала ни одна правовая идея. И теперь в
той совокупности идей, из которой слагается мировоззрение нашей
интеллигенции, идея права не играет никакой роли. Литература является
именно, свидетельницей этого пробела в нашем общественном сознании.
Как не похоже в этом отношении наше развитие на развитие других
цивилизованных народов? У англичан в соответственную эпоху мы видим, с одной
стороны, трактаты Гоббса "О гражданине" и о государстве "Левиафане" и
Фильмера о "Патриархе", а с другой -- сочинения Мильтона в защиту свободы
слова и печати, памфлеты Лильборна и правовые идей уравнителей --
"левеллеров". Самая бурная эпоха в истории Англии породил и наиболее крайние
противоположности в, правовых идеях. Но эти идеи не уничтожили взаимно друг
друга, и в свое время бил создан сравнительно сносный компромисс, получивший
свое литературное выражение в этюдах Локка "О правительстве".
У французов идейное содержание образованных людей в XVIII столетии
определялось далеко не одними естественнонаучными открытиями и
натурфилософскими системами. Напротив, большая часть всей совокупности идей,
господствовавших в умах французов этого века просвещения, несомненно, была
заимствована из "Духа законов" Монтескье и "Общественного договора" Руссо.
Это были чисто правовые идеи; даже идея общественного договора, которую в
середине XIX столетия неправильно истолковали в социологическом, смысле
определения генезиса общественной организации, была по преимуществу правовой
идеей, устанавливавшей высшую норму для регулирования общественных
отношений.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62