Две линейные роты немедленно вошли в цитадель, и французы — их осталось всего семнадцать — были заключены вместе с патриотами в темницу той же крепости, где они надеялись обрести убежище.
Парламентёр Дардано, осужденный на смерть, но еще невредимый, был освобожден.
С этой минуты Кротоне был предоставлен всем ужасам, который переживает город, взятый приступом, — иными словами, убийствам, грабежу, насилию и пожарам.
Кардинал приехал к тому времени, когда, упившись кровью, золотом, вином, похотью, его армия предоставила несчастному изнемогающему городу нечто вроде перемирия, вызванного усталостью.
CXXVI. НЕБОЛЬШИЕ ПОДАРКИ ПОДДЕРЖИВАЮТ ДРУЖБУ
В то время как лошадь кардинала Руффо со своим прославленным седоком вступила в город Кротоне и, по брюхо в крови, оглушенная шумом, подымалась на дыбы при виде рушащихся в пламени домов, король охотился, ловил рыбу и играл в реверси.
Нам неизвестно, какие выгоды принесло добровольное изгнание короля его карману и его игре; но мы знаем, что никогда сам святой Губерт, покровитель охотников, не был окружен утехами, подобными тем, среди которых Фердинанд забывал о потере своего королевства.
Честь, оказываемая королем президенту Кардилло, охотясь в его поместье Илличе, не давала спать многим его подданным, в том числе настоятельнице монастыря урсулинок в Кальтаниссетте.
Ее обители, расположенной на полпути между Палермо и Джирдженти, принадлежали огромные леса и равнины. Эти угодья, и без того полные дичи, благодаря заботам превосходной аббатисы населялись еще обильнее — ланями, оленями и дикими кабанами; и когда охота стала поистине достойной короля, аббатиса собственной персоной, вместе с четырьмя самыми хорошенькими монахинями отправилась в Палермо, испросила аудиенции у монарха и умоляла его королевское величество разрешить бедным затворницам, душами которых она руководила, насладиться зрелищем охоты. Охота, предлагаемая ею, рисовалась в чертах столь исключительных и заманчивых, что король никак не мог ей отказать: было решено, что на следующий день он отправится в путь вместе с аббатисой и четырьмя ее адъютантшами, проведет целый день в молитвах, готовясь к убийству ланей, оленей и косуль, подобно тому как Карл IX молитвами подготовился к убийству гугенотов и после этой подготовки перешел от созерцательного образа жизни к деятельному.
Итак, король пустился в дорогу. Курьер, посланный заранее, объявил оставшимся в святой общине, что просьба аббатисы принята благосклонно и его величество прибудет первым, а вскоре за ним последует весь двор.
Фердинанд предвкушал большое удовольствие как от самой предстоящей охоты, так и от того, что она будет происходить в столь необычных условиях. Но в ту минуту, когда он собирался подняться в карету, ему передали от имени королевы номер «Партенопейского монитора», где сообщалось о разоблачении заговора Беккеров и об аресте двух его главарей — отца и сына. Мы помним, что король питал к молодому Андреа дружеское расположение; когда же он прочел, что заговор, призванный избавить его от французов и якобинцев, не впутывая в это дело его королевскую особу, раскрыт, и одновременно узнал, что схвачены те двое, кто среди всеобщего равнодушия, насчет которого он отнюдь не обольщался, представили ему столь безусловное доказательство своей преданности, гнев его вспыхнул с удвоенной силой.
Одно утешение: успехи кардинала и Трубриджа оставляли ему надежду отомстить. Он отметил в своей записной книжке имя Луизы Молина Сан Феличе и поклялся себе, что, если он когда-нибудь снова взойдет на трон, «мать Отечества» дорого заплатит за этот титул, которым украсил ее «Партенопейский монитор».
К счастью, чувства Фердинанда, и особенно чувства тягостные, не отличались постоянством. Он вздохнул один раз о Симоне Беккере, другой — об Андреа, дал себе повторное обещание казнить Луизу Сан Феличе и тут же всецело предался прямо противоположным чувствам, что должны были вызвать в его душе четыре хорошенькие юные монахини и аббатиса, простирающая свое уважение к монаршему достоинству так далеко, что малейшие желания короля были для нее приказами, столь же священными, как если бы они исходили от самого Господа Бога и передавались ей через посредство ангелов.
Страсть короля к охоте была общеизвестна. Поэтому все в Палермо очень удивились, когда ночью прибыл курьер, известивший, что его королевское величество, несколько утомившись в дороге и нуждаясь в отдыхе, поручил передать, что охота не то чтобы отменяется, но выезд других охотников задерживается на двое суток. Этот контрприказ мог вызвать в Палермо тревогу, и гонцу было поручено передать, что врач святой общины, не имея оснований беспокоиться о здоровье короля, прописывает ему только ароматические ванны.
Когда курьер отправлялся в обратный путь, король как раз принимал свою первую ванну.
Летопись не сохранила никакого упоминания о том, была ли келья аббатисы, подобно комнате президента Кардилло, расположена против опочивальни короля и возымел ли Фердинанд в четыре часа утра желание посмотреть, к лицу ли аббатисе ночной чепец, как недавно пожелал взглянуть, что за вид будет у президента в ночном колпаке; летописцы ограничились тем, что сообщили: король оставался в монастыре целую неделю; пять дней сряду он охотился; трофеи были так же обильны, как в лесах Персано и Аспрони; король забавлялся от души, и у монахинь были все развлечения, какие только могло им доставить королевское присутствие.
Король дал торжественное обещание вернуться к ним, и только при этом условии святые голубки согласились отпустить Фердинанда из-под своих крыл.
На полпути из Кальтаниссетты в Палермо король встретил гонца кардинала. Гонец вез ему письмо; в нем описывались все подробности взятия Кротоне и страшные дела, совершенные там. Кардинал сожалел о допущенных жестокостях, оправдывая себя тем, что город был взят в его отсутствие и он не мог их предотвратить.
Он спрашивал короля, что ему делать с семнадцатью французами, которые были заключены в крепости вместе с калабрийскими патриотами.
Король вовсе не хотел медлить с выражением кардиналу своего удовлетворения. В Виллафрати был назначен привал и короля ждал обед.
Там его величество потребовал перо и чернила и собственноручно начертал нижеследующее послание.
Сожалея, что не можем привести письмо кардинала Руффо, мы зато с удовлетворением предлагаем вниманию читателей ответ короля; мы сами перевели его с оригинала и за достоверность ручаемся.
«Виллафрати, 5 апреля 1799 года.
Мой преосвященнейший,
я получил по дороге из Калътаниссетты в Палермо Ваше письмо от 26 марта, где Вы рассказываете мне о делах этого несчастного города Кротоне. Разграбление, которому он подвергся, сильно огорчило меня, хотя, говоря по правде и между нами, его жители вполне заслужили то, что с ними произошло, устроив против меня бунт. Вот почему я повторяю Вам, что не хочу оказывать ни малейшего милосердия тем, кто восстал против Бога и меня. Что касается французов, обнаруженных Вами в крепости, я сию же минуту отправляю приказ, чтобы их тотчас препроводили во Францию, так как их надо рассматривать как зачумленное племя и обезопасить себя от общения с ними, удалив их.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272