— Вы отказались от защиты, — сказал председатель, — и нам как судьям бесполезно спрашивать, не хотите ли вы что-либо добавить в свое оправдание; но как люди, как граждане, как соотечественники, которым было невыносимо тяжело вынести вам такой ужасный приговор, мы спрашиваем: нет ли у вас какого-нибудь последнего желания или поручения?
— Мой отец хочет просить вас о милости, господа, о милости, которую, как мне кажется, вы можете ему оказать, не роняя вашей чести.
— Мы слушаем вас, гражданин Беккер, — сказал председатель суда.
— Сударь, — начал старик, — банкирский дом Беккер и компания существует более полутора веков, он переместился из Франкфурта в Неаполь по своей доброй воле. Начиная с пятого мая тысяча шестьсот пятьдесят второго года, со дня основания банка моим прапрадедом Фридрихом Беккером, у нас никогда не было недоразумений со вкладчиками или задержки платежей; но вот уже два месяца, как мы под арестом и дело ведется без нас.
Председатель суда жестом показал, что он слушает с самым благосклонным вниманием, и правда, не только он, но и другие члены суда во все глаза глядели на старика. Только Андреа, очевидно знавший, о чем хочет просить отец, опустил глаза и рассеянно похлопывал себя тросточкой по ноге.
Старик продолжал:
— Прошу вот о какой милости.
— Слушаем, слушаем, — вставил председатель, которому не терпелось узнать, о чем речь.
— В случае если вы намерены казнить нас завтра, мы с сыном просим отложить казнь на послезавтра и дать нам день, чтобы провести учет и составить баланс. Если мы произведем эту работу сами, то, я уверен, несмотря на пережитые нами трудные времена, несмотря на денежные услуги, оказанные королю, и расходы, связанные с делом защиты его власти, мы сможем оставить банкирскому дому Беккеров, по меньшей мере, четыре миллиона активов, а так как дом этот закроется по независимым от нас причинам, он произведет почетную ликвидацию. Кроме того, вы понимаете, конечно, господин председатель, что в таком заведении, как наше, в банке с оборотом сто миллионов в год, как бы мы ни доверяли нашим служащим, всегда имеются некоторые секреты, известные только хозяевам. Например, у нас есть более чем на пятьсот тысяч франков анонимных вкладов, доверенных нашей чести и не внесенных в наши регистры: их владельцы не имеют даже расписок. Вы понимаете, какому риску подвергнется наша репутация, если вы откажетесь исполнить нашу просьбу; вот почему, господин председатель, я надеюсь, что вы соблаговолите завтра под надежной охраной препроводить нас в банк, предоставите нам целый день для ликвидации дел и велите расстрелять нас послезавтра.
Старик произнес эту речь с такой простотой и величием, что не только председатель почувствовал волнение, но и весь трибунал был глубоко растроган. Конфорти схватил его руку и пожал ее в порыве, оказавшемся сильнее всех политических разногласий, а Марио Пагано смахнул слезу.
Председатель увидел, что нет надобности совещаться с судом; переглянувшись с присутствующими, он с поклоном ответил старику:
— Будет так, как вы желаете, гражданин Беккер. Мы сожалеем, что не можем сделать для вас большего.
— И не надо! — отозвался Симоне. — Ведь мы ничего больше у вас и не просим.
И, поклонившись трибуналу, словно кружку друзей, которых покидает, старик взял под руку сына, занял место между солдатами и направился вниз по лестнице к своей камере.
Песнь мнимого рыбака умолкла. Андреа Беккер поднялся на цыпочках к окну.
Море было не только тихим, но и пустынным.
CXLII. ЛИКВИДАЦИЯ
На другой день в семь часов утра в камеру к осужденным вошел тюремный привратник. Молодой человек еще спал, но старик сидел с карандашом в руке и, держа на коленях бумагу, покрывал ее какими-то цифрами.
Стража уже ожидала узников, чтобы отвести их на улицу Медина.
Старик бросил взгляд на спящего.
— Вставай, Андреа, пора, — сказал он. — Ты всегда был лентяем, сынок, пора бы тебе исправиться!
— Да, — отозвался Андреа, открывая глаза и кивком приветствуя отца. — Только боюсь, что Господь не даст мне для этого времени.
— Когда ты был маленький, — грустно продолжал старик, — твоя мать, бывало, разбудит тебя, окликнет раза два-три, а ты все не можешь решиться вылезти из постели. Приходилось иногда мне самому силой поднимать тебя по утрам.
— Обещаю вам, отец, — сказал молодой человек, вставая со своего ложа и начиная одеваться, — что если я проснусь послезавтра, то встану в одну минуту.
Старик тоже поднялся на ноги и произнес со вздохом:
— Бедная твоя мать! Правильно она сделала, что умерла! Андреа, не ответив, подошел к отцу и нежно обнял его. Старый Симоне взглянул на сына.
— Такой молодой!.. — прошептал он. — Ну что же поделаешь…
Через десять минут оба узника были одеты. Андреа постучал в дверь камеры; вошел тюремщик.
— А, вы уж готовы? — сказал он. — Пойдемте, стража ждет.
Симоне и Андреа Беккеры вышли из камеры, их окружило человек двенадцать охраны, которым велено было препроводить их в принадлежащий семье Беккеров банкирский дом, расположенный, как уже говорилось, на улице Медина.
От ворот Кастель Нуово туда было рукой подать; лишь несколько любопытных взглядов остановилось на арестованных, и через минуту отец и сын были уже на месте.
Только что пробило восемь часов утра, двери банка были еще на запоре, служащие обыкновенно появлялись не раньше девяти.
Командовавший эскортом сержант позвонил. Дверь отворил лакей старшего Беккера. Завидев хозяина, он вскрикнул и едва не бросился ему на шею. То был старый слуга, немец, подростком последовавший за банкиром в Неаполь из Франкфурта.
— Ах, дорогой мой господин, вы ли это? Я все свои старые глаза проплакал, пока вас не было, неужели им выпало счастье увидеть вас снова?
— Да, славный мой Фриц, да, это я. Все ли у нас в порядке?
— А почему бы без вас не быть такому же порядку, как и при вас? Слава Богу, каждый знает свои обязанности. Ровно в девять все служащие на местах и работают на совесть. Только одному мне, к сожалению, нечего делать, да и то я каждое утро чищу щеткой ваше платье, дважды в неделю пересчитываю белье, каждое воскресенье завожу стенные часы и, как могу, успокаиваю вашего пса Цезаря: с самого вашего отъезда он почти не ест и все время воет.
— Войдем в дом, отец, — сказал Андреа. — Эти господа проявляют нетерпение, да и народ вокруг собирается.
— Войдем, — откликнулся старый Беккер.
У дверей поставили часового, двух других поместили в прихожей, а остальных — в коридоре. Впрочем, как принято в подобного рода домах, окна первого этажа были зарешечены, так что, вернувшись к себе, узники словно бы сменили одну тюрьму на другую.
Андреа Беккер направился к кассе и, поскольку кассир еще не пришел, отпер дверь своим дубликатом ключа, а Симоне Беккер занял обычное место в своем кабинете, пустовавшем со дня его ареста.
У обеих дверей поставили часовых.
Опускаясь в кресло, в котором он просидел целых тридцать пять лет, старый Беккер вздохнул с удовлетворением.
Потом он сказал:
— Фриц, открой створку внутреннего оконца.
Слуга повиновался и отворил ставень в оконце, проделанном в стене между кабинетом и кассой; через это оконце отец и сын могли, не сходя с места, разговаривать между собой и даже видеть друг друга.
Не успел старый Беккер устроиться в кресле поудобнее, как к нему бросилась, влача за собой оборванную цепь, крупная испанская ищейка и с радостным лаем прыгнула к нему на грудь, как будто собиралась его задушить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272