»
Ты установил диктатуру. Ты овладел всем от Альп до Британского моря, от океана до Средиземного моря со словами: «Я отвечаю за все».
Подобно министру Людовика XIII, для которого не существовало ни друзей, ни родных, а существовали лишь враги Франции, – министру, сразившему таких людей, как Шале и Марильяк, Монморанси и Сен-Прёй, ты самолично опустошал свои ряды. Наконец, после трех лет таких судорожных страданий, какие никогда еще не выпадали на долю народа, после дней, которые зовутся в истории 21 января, 31 октября, 5 апреля, 9 термидора и 13 вандемьера, ты, окровавленный и изувеченный, сложил с себя полномочия и передал Директории спасенную Францию, ту самую опороченную Францию, которую ты получил от Учредительного собрания.
Пусть же те, кто тебя обвиняет, посмеют сказать, что бы произошло, если бы ты ослабел на этом пути, если бы Кон-де вернулся в Париж и Людовик XVIII взошел на престол, если бы вместо двадцати лет Директории, Консульства я Империи у нас были двадцать лет Реставрации, двадцать лет власти Испании вместо двадцатилетней власти Франции, двадцать лет позора вместо двадцатилетия славы!
Теперь скажи, была ли Директория достойна завещания, оставленного ей обагренным кровью отцом? Дело вовсе не в этом.
Директория отвечает за свои деяния перед потомством, подобно тому как Конвент отвечал за свои.
Директория была назначена.
Пятью ее членами были: Баррас, Ребель, Ларевельер-Лепо, Летурнер и Карно.
Было решено, что их резиденцией станет Люксембургский дворец.
Пятеро членов Директории не подозревали, в каком состоянии он находится. Они отправились туда, чтобы начать заседание, и не нашли там никакой мебели.
«Привратник, – пишет г-н Тьер, – одолжил им расшатанный стол, листок почтовой бумаги и чернильницу, чтобы они написали первое обращение, извещавшее оба Совета о создании Директории.
Затем послали в казначейство.
В наличии не было ни одного су.
Баррас стал ведать командным составом, Карно – движением войск, Ребель – иностранными связями, Летурнер и Ларевельер-Лепо – управлением внутренними делами, Буонапарте стал командующим Парижской армией. Две недели спустя он стал подписываться «Бонапарт».
* * *
Девятого марта следующего года, около одиннадцати часов утра, два экипажа остановились перед входом в мэрию второго парижского округа.
Из первой кареты вышел молодой человек, лет двадцати Шести, в генеральской форме. За ним следовали двое свидетелей.
Из второй кареты вышла молодая женщина лет двадцати восьми – тридцати.
За ней также следовали два свидетеля.
Все шестеро предстали перед гражданином Шарлем Теодором Франсуа Леклерком, нотариусом, ведавшим актами гражданского состояния второго округа; он задал им вопросы, которые обычно задают будущим супругам, и они тоже ответили на них согласно принятому обычаю. Затем Он зачитал им следующий документ, и они подписали его:
«19 вантоза IV года Республики.
Свидетельство о браке Напольона Бонапарта, главнокомандующего внутренней армией, двадцати восьми лет, рожденного в Аяччо (департамент Корсика), жительствующего в Париже на улице Антен, сына Шарля Бонапарта, рантье, и Петиции Рамолино, и Марии Жозефы Розы де Таше, двадцати восьми лет, рожденной на острове Мартиника (Наветренные острова), жительствующей в Париже на улице Шантерен, дочери Жозефа Гаспара де Таше, капитана драгун, и его супруги Розы Клер Деверже де Сануа.
Я, Шарль Теодор Франсуа Леклерк, нотариус, ведающий актами гражданского состояния второго округа Парижского кантона, зачитав в присутствии обеих сторон и свидетелей:
1) свидетельство о рождении Напольона Бонапарта, подтверждающее, что он родился 5 февраля 1768 года от законного брака Шарля Бонапарта и Петиции Рамолино;
2) свидетельство о рождении Марии Жозефы Розы де Таше, подтверждающее, что она родилась 23 июня 1767 года от законного брака Жозефа Гаспара де Таше и Розы Клер Деверже де Сануа;
прочитав выписку из свидетельства о смерти Александра Франсуа Мари Богарне, мужа Марии Жозефы Розы де Таше, подтверждающую, что он скончался 5 термидора II года;
прочитав выписку из сообщений о вышеуказанном заключаемом браке, должным образом опубликованных в срок, предписанный законом, и не вызвавших возражений;
а также после того, как Напольон Бонапарт и Мария Жозефа Роза де Таше заявили вслух о своем согласии взять друг друга в супруги, – я объявил вслух о том, что Напольон Бонапарт и Мария Жозефа Роза де Таше соединены браком.
Бракосочетание происходило в присутствии нижеперечисленных совершеннолетних свидетелей, а именно: Поля Барраса, члена Исполнительной Директории, жительствующего в Люксембургском дворце; Жана Лемарруа, адъютанта, капитана, жительствующего на улице Капуцинок; Жана Ломбера Тальена, члена Законодательного корпуса, жительствующего в Шайо, а также Этьена Жака Жерома Кальмеле, судейского, жительствующего на Вандомской площади, № 207, каковые после прочтения подписались под данным актом вместе с обеими сторонами и мною».
В самом деле под вышеупомянутым актом можно увидеть шесть подписей:
М.Ж.Р.Таше, Напольона Бонапарта, Тальена, П.Барраса, Ж.Лемарруа-младшего,
Э.Кальмеле, а также подпись Леклерка.
Это свидетельство примечательно тем, что в нем содержатся два ложных факта: Бонапарт приписал себе полтора года, а Жозефина омолодила себя на четыре года. Жозефина родилась 23 июня 1763 года, а Бонапарт – 15 августа 1769 года.
На следующий день после свадьбы Бонапарт был назначен командующим Итальянской армией.
Это был свадебный подарок Барраса.
* * *
Двадцать шестого марта Бонапарт прибыл в Ниццу с двумя тысячами луидоров, хранившимися в денежном ящике его экипажа, и миллионом в переводных векселях.
Журдану и Моро дали великолепную армию численностью в семьдесят тысяч человек.
Бонапарту не решались сказать, что тридцать тысяч солдат доведены до крайней нужды и лишены всего: одежды, обуви, жалованья, зачастую продовольствия; но следует отметить, что они переносили все эти лишения и даже голод с поразительной стойкостью.
Среди его офицеров были: Массена, молодой, настойчивый и упрямый уроженец Ниццы, которого то и дело озаряли блестящие идеи; известный нам по Страсбуру Ожеро, сражавшийся на рапирах с Эженом и стрелявший в австрийцев; швейцарец Лагарп, изгнанный со своей родины; Серрюрье, старый вояка, то есть принципиальный и отважный человек; наконец, начальник штаба Бертье, чьи достоинства, разгаданные Бонапартом, все приумножались.
Его тридцати тысячам воинам противостояли шестьдесят тысяч солдат: двадцать тысяч пьемонтцев под командованием генерала Колли и сорок тысяч австрийцев под командованием генерала Больё.
Эти генералы смотрели с презрением на явившегося к ним юнца, который был моложе их и, как считали, был обязан своим чином покровительству Барраса, – на маленького, худого, надменного человека со смуглым лицом араба, классическими чертами лица и пристальным взором.
Солдаты вздрогнули при первых же словах, с которыми он к ним обратился: именно на таком языке следовало с ними говорить.
Он сказал им:
«Солдаты, вы голодны и почти совершенно раздеты; правительство перед вами в долгу, но ничего не может вам дать. Ваше терпение и мужество делают вам честь, но если вы будете бездействовать, это не принесет вам ни богатства, ни славы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211
Ты установил диктатуру. Ты овладел всем от Альп до Британского моря, от океана до Средиземного моря со словами: «Я отвечаю за все».
Подобно министру Людовика XIII, для которого не существовало ни друзей, ни родных, а существовали лишь враги Франции, – министру, сразившему таких людей, как Шале и Марильяк, Монморанси и Сен-Прёй, ты самолично опустошал свои ряды. Наконец, после трех лет таких судорожных страданий, какие никогда еще не выпадали на долю народа, после дней, которые зовутся в истории 21 января, 31 октября, 5 апреля, 9 термидора и 13 вандемьера, ты, окровавленный и изувеченный, сложил с себя полномочия и передал Директории спасенную Францию, ту самую опороченную Францию, которую ты получил от Учредительного собрания.
Пусть же те, кто тебя обвиняет, посмеют сказать, что бы произошло, если бы ты ослабел на этом пути, если бы Кон-де вернулся в Париж и Людовик XVIII взошел на престол, если бы вместо двадцати лет Директории, Консульства я Империи у нас были двадцать лет Реставрации, двадцать лет власти Испании вместо двадцатилетней власти Франции, двадцать лет позора вместо двадцатилетия славы!
Теперь скажи, была ли Директория достойна завещания, оставленного ей обагренным кровью отцом? Дело вовсе не в этом.
Директория отвечает за свои деяния перед потомством, подобно тому как Конвент отвечал за свои.
Директория была назначена.
Пятью ее членами были: Баррас, Ребель, Ларевельер-Лепо, Летурнер и Карно.
Было решено, что их резиденцией станет Люксембургский дворец.
Пятеро членов Директории не подозревали, в каком состоянии он находится. Они отправились туда, чтобы начать заседание, и не нашли там никакой мебели.
«Привратник, – пишет г-н Тьер, – одолжил им расшатанный стол, листок почтовой бумаги и чернильницу, чтобы они написали первое обращение, извещавшее оба Совета о создании Директории.
Затем послали в казначейство.
В наличии не было ни одного су.
Баррас стал ведать командным составом, Карно – движением войск, Ребель – иностранными связями, Летурнер и Ларевельер-Лепо – управлением внутренними делами, Буонапарте стал командующим Парижской армией. Две недели спустя он стал подписываться «Бонапарт».
* * *
Девятого марта следующего года, около одиннадцати часов утра, два экипажа остановились перед входом в мэрию второго парижского округа.
Из первой кареты вышел молодой человек, лет двадцати Шести, в генеральской форме. За ним следовали двое свидетелей.
Из второй кареты вышла молодая женщина лет двадцати восьми – тридцати.
За ней также следовали два свидетеля.
Все шестеро предстали перед гражданином Шарлем Теодором Франсуа Леклерком, нотариусом, ведавшим актами гражданского состояния второго округа; он задал им вопросы, которые обычно задают будущим супругам, и они тоже ответили на них согласно принятому обычаю. Затем Он зачитал им следующий документ, и они подписали его:
«19 вантоза IV года Республики.
Свидетельство о браке Напольона Бонапарта, главнокомандующего внутренней армией, двадцати восьми лет, рожденного в Аяччо (департамент Корсика), жительствующего в Париже на улице Антен, сына Шарля Бонапарта, рантье, и Петиции Рамолино, и Марии Жозефы Розы де Таше, двадцати восьми лет, рожденной на острове Мартиника (Наветренные острова), жительствующей в Париже на улице Шантерен, дочери Жозефа Гаспара де Таше, капитана драгун, и его супруги Розы Клер Деверже де Сануа.
Я, Шарль Теодор Франсуа Леклерк, нотариус, ведающий актами гражданского состояния второго округа Парижского кантона, зачитав в присутствии обеих сторон и свидетелей:
1) свидетельство о рождении Напольона Бонапарта, подтверждающее, что он родился 5 февраля 1768 года от законного брака Шарля Бонапарта и Петиции Рамолино;
2) свидетельство о рождении Марии Жозефы Розы де Таше, подтверждающее, что она родилась 23 июня 1767 года от законного брака Жозефа Гаспара де Таше и Розы Клер Деверже де Сануа;
прочитав выписку из свидетельства о смерти Александра Франсуа Мари Богарне, мужа Марии Жозефы Розы де Таше, подтверждающую, что он скончался 5 термидора II года;
прочитав выписку из сообщений о вышеуказанном заключаемом браке, должным образом опубликованных в срок, предписанный законом, и не вызвавших возражений;
а также после того, как Напольон Бонапарт и Мария Жозефа Роза де Таше заявили вслух о своем согласии взять друг друга в супруги, – я объявил вслух о том, что Напольон Бонапарт и Мария Жозефа Роза де Таше соединены браком.
Бракосочетание происходило в присутствии нижеперечисленных совершеннолетних свидетелей, а именно: Поля Барраса, члена Исполнительной Директории, жительствующего в Люксембургском дворце; Жана Лемарруа, адъютанта, капитана, жительствующего на улице Капуцинок; Жана Ломбера Тальена, члена Законодательного корпуса, жительствующего в Шайо, а также Этьена Жака Жерома Кальмеле, судейского, жительствующего на Вандомской площади, № 207, каковые после прочтения подписались под данным актом вместе с обеими сторонами и мною».
В самом деле под вышеупомянутым актом можно увидеть шесть подписей:
М.Ж.Р.Таше, Напольона Бонапарта, Тальена, П.Барраса, Ж.Лемарруа-младшего,
Э.Кальмеле, а также подпись Леклерка.
Это свидетельство примечательно тем, что в нем содержатся два ложных факта: Бонапарт приписал себе полтора года, а Жозефина омолодила себя на четыре года. Жозефина родилась 23 июня 1763 года, а Бонапарт – 15 августа 1769 года.
На следующий день после свадьбы Бонапарт был назначен командующим Итальянской армией.
Это был свадебный подарок Барраса.
* * *
Двадцать шестого марта Бонапарт прибыл в Ниццу с двумя тысячами луидоров, хранившимися в денежном ящике его экипажа, и миллионом в переводных векселях.
Журдану и Моро дали великолепную армию численностью в семьдесят тысяч человек.
Бонапарту не решались сказать, что тридцать тысяч солдат доведены до крайней нужды и лишены всего: одежды, обуви, жалованья, зачастую продовольствия; но следует отметить, что они переносили все эти лишения и даже голод с поразительной стойкостью.
Среди его офицеров были: Массена, молодой, настойчивый и упрямый уроженец Ниццы, которого то и дело озаряли блестящие идеи; известный нам по Страсбуру Ожеро, сражавшийся на рапирах с Эженом и стрелявший в австрийцев; швейцарец Лагарп, изгнанный со своей родины; Серрюрье, старый вояка, то есть принципиальный и отважный человек; наконец, начальник штаба Бертье, чьи достоинства, разгаданные Бонапартом, все приумножались.
Его тридцати тысячам воинам противостояли шестьдесят тысяч солдат: двадцать тысяч пьемонтцев под командованием генерала Колли и сорок тысяч австрийцев под командованием генерала Больё.
Эти генералы смотрели с презрением на явившегося к ним юнца, который был моложе их и, как считали, был обязан своим чином покровительству Барраса, – на маленького, худого, надменного человека со смуглым лицом араба, классическими чертами лица и пристальным взором.
Солдаты вздрогнули при первых же словах, с которыми он к ним обратился: именно на таком языке следовало с ними говорить.
Он сказал им:
«Солдаты, вы голодны и почти совершенно раздеты; правительство перед вами в долгу, но ничего не может вам дать. Ваше терпение и мужество делают вам честь, но если вы будете бездействовать, это не принесет вам ни богатства, ни славы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211