О! Признаться, я предпочел бы, чтобы у нас по-прежнему был наш старый добрый Бог, а не Верховное Существо, которое допускает подобные ужасы.
– А что говорят о моем родственнике Буонапарте?
– Говорят, – продолжал гражданин Фенуйо, – что это молодой офицер артиллерии, друг младшего Робеспьера.
– Видите, генерал, – сказал Аббатуччи, – если он в такой милости у якобинцев, то сделает карьеру и будет нашим покровителем.
– Кстати о покровительстве, – сказал гражданин Фенуйо, – правда ли, гражданин генерал, то, что говорил мне герцог де Бурбон, весьма лестно отзываясь о вас?
– Герцог де Бурбон очень любезен! – проговорил Пишегрю со смехом. – Что же он вам говорил?
– Он говорил, что именно его отец принц де Конде присвоил вам первый чин!
– Это правда! – сказал Пишегрю.
– Как? – спросили три-четыре человека одновременно.
– Я был тогда простым солдатом королевской артиллерии; однажды принц, присутствовавший на учениях на безансонском полигоне, приблизился к орудию, которое, как ему показалось, содержали в наилучшем порядке; однако в тот момент, когда канонир банил орудие, оно выстрелило и оторвало ему руку. Принц приписал мне этот несчастный случай, обвинив меня в том, что я плохо заткнул запальное отверстие большим пальцем. Я дал ему договорить, а затем молча показал свою окровавленную руку с искореженным, растерзанным, висевшим на волоске пальцем. Глядите, – продолжал Пишегрю, протягивая руку, – вот след… После этого принц, в самом деле, произвел меня в сержанты.
Юный Шарль, стоявший рядом с генералом, взял его за руку, словно для того, чтобы рассмотреть ее и тотчас же пылко поцеловал рубец.
– Ну же, что ты делаешь? – вскричал Пишегрю, быстро отдергивая руку.
– Я? Ничего, – ответил Шарль, – я восхищаюсь вами!
XXV. ЕГЕРЬ ФАЛУ И КАПРАЛ ФАРО
В эту минуту дверь распахнулась и появился егерь Фалу, которого вели двое его товарищей.
– Простите, капитан, – обратился к Аббатуччи один из двух солдат, которые привели Фалу, – вы ведь сказали, что хотите его видеть, не так ли?
– Безусловно, я сказал, что хочу его видеть!
– Вот как! Это правда? – спросил солдат.
– Надо думать, что так, раз сам капитан об этом говорит.
– Представьте себе, что он не хотел идти; мы привели его силой, вот так!
– Отчего ты не хотел идти? – спросил Аббатуччи.
– Эх, мой капитан, я понимал, что снова мне будут говорить глупости.
– Как это будут говорить глупости?
– Послушайте, – сказал егерь, – я прошу рассудить нас, мой генерал.
– Я слушаю тебя, Фалу.
– Вот как! Вы знаете мое имя, – спросил он и обернулся к своим товарищам. – Эй! Даже генерал знает мое имя!
– Я сказал тебе, что слушаю; ну же! – продолжал генерал.
– Итак, мой генерал, вот в чем дело: мы наступали, не так ли?
– Да.
– Моя лошадь отскакивает, чтобы не наступить на раненого; эти животные очень умны, как вы знаете.
– Да, я это знаю.
– Особенно моя… Я сталкиваюсь лицом к лицу с эмигрантом; ах! с красивым, совсем молодым парнем двадцати двух лет от силы; он наносит мне удар по голове, и я отражаю удар из первой позиции, не так ли?
– Разумеется!
– И отвечаю колющим ударом; ничего другого не остается, не так ли?
– Ничего другого.
– Не нужно быть судьей, чтобы догадаться: он падает, этот «бывший», проглотив более шести дюймов клинка.
– В самом деле, это больше чем следовало.
– Конечно, мой генерал, – оживился Фалу, предвкушая шутку, которую собирался сказать, – чувство меры иногда изменяет нам.
– Я ни в чем не упрекаю тебя, Фалу.
– Стало быть, он падает; я вижу превосходную лошадь, лишившуюся хозяина, и беру ее под уздцы; тут же я вижу капитана, оставшегося без лошади, и говорю себе: «Вот то, что нужно капитану». Я бросаюсь к нему: он отбивается от пяти-шести аристократов, мечется, как черт перед заутреней; убиваю одного, поражаю другого. «Давайте, капитан, – кричу я ему, – садитесь!» Как только его нога попала в стремя, он живо вскочил в седло, и все было кончено, так-то!
– Нет, не все было кончено, ведь ты не можешь подарить мне коня.
– Почему же я не могу подарить вам коня? Неужто вы слишком горды, чтобы принять его от меня?
– Нет, и в подтверждение этого, голубчик, если ты хочешь удостоить меня рукопожатием…
– Это вы мне окажете честь, мой капитан, – сказал Фалу, приближаясь к Аббатуччи.
Офицер и солдат пожали друг другу руки.
– Мы в расчете, – сказал Фалу, – и все же мне следовало бы дать вам сдачи… но нет мелочи, мой капитан.
– Не беда, ты рисковал жизнью ради меня и…
– Рисковал жизнью ради вас? – вскричал Фалу. – А то как же! Я защищал себя, вот и все; хотите поглядеть, как он дрался, этот «бывший»? Глядите!
Фалу достал свою саблю и показал клинок, зазубренный на протяжении двух сантиметров.
– Дрался как черт, уверяю вас! К тому же это не последняя наша встреча; вы вернете мне долг при первом удобном случае, мой капитан, но чтобы я, Фалу, продавал вам коня? Ни за что!
Фалу уже направился к двери, но генерал тоже окликнул его:
– Подойди сюда, храбрец!
Фалу обернулся, вздрогнул от волнения и, подойдя к генералу, отдал ему честь.
– Ты из Франш-Конте? – спросил Пишегрю.
– Отчасти, генерал.
– Из какой части Франш-Конте?
– Из Буссьера.
– У тебя есть родня?
– Старуха-мать, вы это имеете в виду?
– Да… Чем же занимается твоя старая мать?
– Ба! Бедная славная женщина шьет мне рубашки и вяжет чулки.
– На что же она живет?
– На то, что я ей посылаю, но, поскольку Республика обнищала и мне не платят жалованье уже пять месяцев, она, должно быть, бедствует; к счастью, говорят, что скоро с нами рассчитаются благодаря фургону принца де Конде. Принц – молодец! Моя мать будет благословлять его!
– Как! Твоя мать будет благословлять врага Франции?!
– Что она в этом смыслит! Добрый Бог увидит, что она несет чушь.
– Значит, ты отправишь ей свое жалованье?
– О! Я оставлю себе малость, чтобы промочить горло.
– Оставь себе все.
– А как же старуха?
– Я позабочусь о ней.
– Мой генерал, – сказал Фалу, – качая головой, – это непонятно.
– Покажи свою саблю.
Фалу расстегнул портупею и подал свое оружие Пишегрю.
– О, – воскликнул Фалу, – у нее плачевный вид!
– Значит, – промолвил генерал, вынимая саблю из ножен, – она свое отслужила; возьми мою.
С этими словами Пишегрю отстегнул свою саблю и вручил ее Фалу.
– Но, генерал, – сказал егерь, – что же прикажете делать с ней?
– Будешь отражать удары из первой позиции и отвечать колющими ударами.
– Я никогда не посмею пустить ее в ход.
– Значит, у тебя ее отнимут.
– У меня! Едва ли, только через мой труп!
Он поднес рукоятку сабли к губам и поцеловал ее.
– Хорошо; когда почетное оружие, которое я закажу для тебя, прибудет, ты мне ее вернешь.
– Гм! – сказал Фалу, – я предпочел бы также оставить вашу, если вы ею не дорожите, мой генерал.
– Ладно, оставь ее себе, зверь, и брось эти церемонии.
– Друзья! – вскричал Фалу, выбегая из комнаты, – генерал назвал меня зверем! Он подарил мне свою саблю! Да здравствует Республика!
– Ладно, ладно, – послышался чей-то голос в коридоре, – это еще не дает тебе право сбивать с ног друзей, особенно если они явились к генералу в качестве послов.
– Ох! – воскликнул Пишегрю, – что все это значит? Ступай, Шарль, встречай господ послов.
Придя в восторг от того, что ему также дали роль в разыгрывавшемся представлении, Шарль бросился к двери и почти тотчас же вернулся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211
– А что говорят о моем родственнике Буонапарте?
– Говорят, – продолжал гражданин Фенуйо, – что это молодой офицер артиллерии, друг младшего Робеспьера.
– Видите, генерал, – сказал Аббатуччи, – если он в такой милости у якобинцев, то сделает карьеру и будет нашим покровителем.
– Кстати о покровительстве, – сказал гражданин Фенуйо, – правда ли, гражданин генерал, то, что говорил мне герцог де Бурбон, весьма лестно отзываясь о вас?
– Герцог де Бурбон очень любезен! – проговорил Пишегрю со смехом. – Что же он вам говорил?
– Он говорил, что именно его отец принц де Конде присвоил вам первый чин!
– Это правда! – сказал Пишегрю.
– Как? – спросили три-четыре человека одновременно.
– Я был тогда простым солдатом королевской артиллерии; однажды принц, присутствовавший на учениях на безансонском полигоне, приблизился к орудию, которое, как ему показалось, содержали в наилучшем порядке; однако в тот момент, когда канонир банил орудие, оно выстрелило и оторвало ему руку. Принц приписал мне этот несчастный случай, обвинив меня в том, что я плохо заткнул запальное отверстие большим пальцем. Я дал ему договорить, а затем молча показал свою окровавленную руку с искореженным, растерзанным, висевшим на волоске пальцем. Глядите, – продолжал Пишегрю, протягивая руку, – вот след… После этого принц, в самом деле, произвел меня в сержанты.
Юный Шарль, стоявший рядом с генералом, взял его за руку, словно для того, чтобы рассмотреть ее и тотчас же пылко поцеловал рубец.
– Ну же, что ты делаешь? – вскричал Пишегрю, быстро отдергивая руку.
– Я? Ничего, – ответил Шарль, – я восхищаюсь вами!
XXV. ЕГЕРЬ ФАЛУ И КАПРАЛ ФАРО
В эту минуту дверь распахнулась и появился егерь Фалу, которого вели двое его товарищей.
– Простите, капитан, – обратился к Аббатуччи один из двух солдат, которые привели Фалу, – вы ведь сказали, что хотите его видеть, не так ли?
– Безусловно, я сказал, что хочу его видеть!
– Вот как! Это правда? – спросил солдат.
– Надо думать, что так, раз сам капитан об этом говорит.
– Представьте себе, что он не хотел идти; мы привели его силой, вот так!
– Отчего ты не хотел идти? – спросил Аббатуччи.
– Эх, мой капитан, я понимал, что снова мне будут говорить глупости.
– Как это будут говорить глупости?
– Послушайте, – сказал егерь, – я прошу рассудить нас, мой генерал.
– Я слушаю тебя, Фалу.
– Вот как! Вы знаете мое имя, – спросил он и обернулся к своим товарищам. – Эй! Даже генерал знает мое имя!
– Я сказал тебе, что слушаю; ну же! – продолжал генерал.
– Итак, мой генерал, вот в чем дело: мы наступали, не так ли?
– Да.
– Моя лошадь отскакивает, чтобы не наступить на раненого; эти животные очень умны, как вы знаете.
– Да, я это знаю.
– Особенно моя… Я сталкиваюсь лицом к лицу с эмигрантом; ах! с красивым, совсем молодым парнем двадцати двух лет от силы; он наносит мне удар по голове, и я отражаю удар из первой позиции, не так ли?
– Разумеется!
– И отвечаю колющим ударом; ничего другого не остается, не так ли?
– Ничего другого.
– Не нужно быть судьей, чтобы догадаться: он падает, этот «бывший», проглотив более шести дюймов клинка.
– В самом деле, это больше чем следовало.
– Конечно, мой генерал, – оживился Фалу, предвкушая шутку, которую собирался сказать, – чувство меры иногда изменяет нам.
– Я ни в чем не упрекаю тебя, Фалу.
– Стало быть, он падает; я вижу превосходную лошадь, лишившуюся хозяина, и беру ее под уздцы; тут же я вижу капитана, оставшегося без лошади, и говорю себе: «Вот то, что нужно капитану». Я бросаюсь к нему: он отбивается от пяти-шести аристократов, мечется, как черт перед заутреней; убиваю одного, поражаю другого. «Давайте, капитан, – кричу я ему, – садитесь!» Как только его нога попала в стремя, он живо вскочил в седло, и все было кончено, так-то!
– Нет, не все было кончено, ведь ты не можешь подарить мне коня.
– Почему же я не могу подарить вам коня? Неужто вы слишком горды, чтобы принять его от меня?
– Нет, и в подтверждение этого, голубчик, если ты хочешь удостоить меня рукопожатием…
– Это вы мне окажете честь, мой капитан, – сказал Фалу, приближаясь к Аббатуччи.
Офицер и солдат пожали друг другу руки.
– Мы в расчете, – сказал Фалу, – и все же мне следовало бы дать вам сдачи… но нет мелочи, мой капитан.
– Не беда, ты рисковал жизнью ради меня и…
– Рисковал жизнью ради вас? – вскричал Фалу. – А то как же! Я защищал себя, вот и все; хотите поглядеть, как он дрался, этот «бывший»? Глядите!
Фалу достал свою саблю и показал клинок, зазубренный на протяжении двух сантиметров.
– Дрался как черт, уверяю вас! К тому же это не последняя наша встреча; вы вернете мне долг при первом удобном случае, мой капитан, но чтобы я, Фалу, продавал вам коня? Ни за что!
Фалу уже направился к двери, но генерал тоже окликнул его:
– Подойди сюда, храбрец!
Фалу обернулся, вздрогнул от волнения и, подойдя к генералу, отдал ему честь.
– Ты из Франш-Конте? – спросил Пишегрю.
– Отчасти, генерал.
– Из какой части Франш-Конте?
– Из Буссьера.
– У тебя есть родня?
– Старуха-мать, вы это имеете в виду?
– Да… Чем же занимается твоя старая мать?
– Ба! Бедная славная женщина шьет мне рубашки и вяжет чулки.
– На что же она живет?
– На то, что я ей посылаю, но, поскольку Республика обнищала и мне не платят жалованье уже пять месяцев, она, должно быть, бедствует; к счастью, говорят, что скоро с нами рассчитаются благодаря фургону принца де Конде. Принц – молодец! Моя мать будет благословлять его!
– Как! Твоя мать будет благословлять врага Франции?!
– Что она в этом смыслит! Добрый Бог увидит, что она несет чушь.
– Значит, ты отправишь ей свое жалованье?
– О! Я оставлю себе малость, чтобы промочить горло.
– Оставь себе все.
– А как же старуха?
– Я позабочусь о ней.
– Мой генерал, – сказал Фалу, – качая головой, – это непонятно.
– Покажи свою саблю.
Фалу расстегнул портупею и подал свое оружие Пишегрю.
– О, – воскликнул Фалу, – у нее плачевный вид!
– Значит, – промолвил генерал, вынимая саблю из ножен, – она свое отслужила; возьми мою.
С этими словами Пишегрю отстегнул свою саблю и вручил ее Фалу.
– Но, генерал, – сказал егерь, – что же прикажете делать с ней?
– Будешь отражать удары из первой позиции и отвечать колющими ударами.
– Я никогда не посмею пустить ее в ход.
– Значит, у тебя ее отнимут.
– У меня! Едва ли, только через мой труп!
Он поднес рукоятку сабли к губам и поцеловал ее.
– Хорошо; когда почетное оружие, которое я закажу для тебя, прибудет, ты мне ее вернешь.
– Гм! – сказал Фалу, – я предпочел бы также оставить вашу, если вы ею не дорожите, мой генерал.
– Ладно, оставь ее себе, зверь, и брось эти церемонии.
– Друзья! – вскричал Фалу, выбегая из комнаты, – генерал назвал меня зверем! Он подарил мне свою саблю! Да здравствует Республика!
– Ладно, ладно, – послышался чей-то голос в коридоре, – это еще не дает тебе право сбивать с ног друзей, особенно если они явились к генералу в качестве послов.
– Ох! – воскликнул Пишегрю, – что все это значит? Ступай, Шарль, встречай господ послов.
Придя в восторг от того, что ему также дали роль в разыгрывавшемся представлении, Шарль бросился к двери и почти тотчас же вернулся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211