Храбрый привратник никого не заподозрил и решил, что это несчастный случай; но, поскольку огонь нанес большой ущерб, а благодаря его самообладанию, было, возможно, предотвращено еще большее несчастье, он, проснувшись утром, стал рассказывать всем об этом событии, и так как в его интересах было преувеличивать, а не преуменьшать свою роль в нем, то уже в семь часов утра весь город говорил, что, если бы не привратник, который едва не погиб в огне и чья одежда полностью сгорела, не только канцелярия, но, вероятно, и все здание суда были бы объяты пламенем.
Господин Периньон, увидев собственными глазами состояние кабинета секретаря суда, здраво рассудил, что за точными сведениями следует обратиться к самому секретарю. Поэтому он отправился к нему домой и сказал, что хочет его видеть. Ему ответили, что секретарь заболел ночью воспалением мозга и говорит в бреду только о мужчинах в касках, сожженных делах и украденных протоколах.
Когда секретарь увидел г-на Периньона, его ужас достиг предела; но, решив, что лучше сказать правду, нежели придумывать небылицы, которые неминуемо приведут к тому, что его обвинят в пособничестве поджигателям, он бросился к ногам г-на Периньона и во всем ему признался. Из-за совпадения во времени обоих происшествий у судьи не осталось сомнений в том, что они были связаны друг с другом и преследовали одновременно две цели: похитить и обвиняемого, и доказательства его вины.
Когда сестра заключенного явилась к нему и рассказала о том, что произошло в тюрьме, у судьи не осталось сомнений, если они у него еще были.
Мужчины в масках прибыли в Нантюа с явным намерением похитить Люсьена де Фарга и документы возбужденного против него дела. Но с какой же целью они похитили узника?
Чистосердечная Диана не сомневалась, что сподвижники ее брата, движимые благородными чувствами, объединились и рисковали головами, чтобы спасти жизнь своего молодого друга.
Однако г-н Периньон, человек трезвый и рассудительный, не разделял ее мнения. Он знал об истинной причине перевода заключенного, о том, что тот выдал несколько сообщников и ему грозило возмездие Соратников Иегу. Поэтому он считал, что ему устроили побег отнюдь не для того, чтобы он вновь обрел свободу, а извлекли его из тюрьмы, чтобы наказать суровее, чем это сделало бы правосудие. Оставалось узнать, отправились похитители по женевской дороге или вернулись в глубь департамента.
Если они выбрали женевскую дорогу и, следовательно, уехали за границу, значит, они намеревались спасти Люсьена де Фарга и обеспечить как ему, так и себе безопасность. Если, напротив, они вернулись в глубь департамента, значит, они чувствовали себя достаточно сильными, чтобы бросить правосудию двойной вызов: не только как грабители с большой дороги, но и как убийцы.
Диана впервые услышала такое предположение; она побледнела и схватила г-на Периньона за руку:
– Сударь! Сударь! – вскричала она. – Неужели вы думаете, что они посмеют совершить подобное злодеяние?
– Соратники Иегу смеют все, мадемуазель, – отвечал судья, – и особенно когда все считают, что они не дерзнут на это отважиться.
– Но как же узнать, – вскричала Диана, дрожа от страха, – добрались они до границы или вернулись во Францию?
– О! Нет ничего проще, мадемуазель, – отвечал судья. – Сегодня базарный день; с полночи все дороги, ведущие в Нантюа, заполнены крестьянами, которые везут свои продукты в город на повозках и ослах. Десять мужчин на лошадях, захватившие с собой пленника, не проедут незамеченными. Нужно найти людей, прибывших из Сен-Жермена и Шеризи, и спросить, не видели ли они всадников, скакавших в сторону Жекса, а также найти кого-то, кто ехал из Воллогна и Пейриа, и спросить, не видели ли они всадников, скакавших в противоположную сторону – в сторону Бурка.
Диана так упорно просила, ссылаясь на рекомендательное письмо свойственника судьи, и к тому же ее положение сестры человека, жизнь которого была в опасности, вызывало столь сильное сочувствие, что г-н Периньон согласился спуститься с ней на площадь.
Они узнали, что люди видели, как всадники скакали в сторону Бурка.
Диана поблагодарила г-на Периньона, вернулась в гостиницу «У дельфина», попросила лошадей и тотчас же уехала в Бурк.
Она остановилась там на площади Префектуры в гостинице «Пещеры Сезериа», рекомендованной ей метром Рене Серве.
VIII. ГЛАВА, В КОТОРОЙ ОБЩЕСТВО ИЕГУ ПРИНИМАЕТ НОВОГО СОРАТНИКА ПОД ИМЕНЕМ АЛКИВИАД
В то время как Люсьен де Фарга подвергся каре, на которую заранее себя обрек, когда, вступая в общество, поклялся никогда не предавать сподвижников, уже совсем рассвело. Таким образом, стало невозможно, по крайней мере в этот день, выставить тело казненного на всеобщее обозрение, как намеревались Соратники. Поэтому они решили перевезти его на площадь Префектуры Бурка следующей ночью.
Прежде чем покинуть склеп, Морган обернулся к приезжему.
– Сударь, – сказал он, – вы только что видели, что произошло, вы знаете, с кем вы имеете дело, и мы приняли вас как брата. Угодно ли вам, чтобы мы, крайне усталые, продолжали заседание и, в том случае если вы спешите с нами распрощаться, немедленно вернули бы вам свободу? Если же вы рассчитывали покинуть нас лишь будущей ночью и если дело, что привело вас сюда, представляет известную важность, дайте нам отдохнуть несколько часов. Отдохните сами, ибо вы, как видно, спали немногим больше нас. В полдень, если вы еще не уедете, вас заслушает совет; насколько мне не изменяет память, в последний раз, когда мы с вами виделись, мы расстались как товарищи по оружию, теперь же мы расстанемся как друзья.
– Господа, – отвечал посланец, – я был с вами всей душой еще до того, как оказался в ваших владениях. Клятва, которую я вам дам, надеюсь, ничего не прибавила бы к доверию, что вы имели честь мне оказать. В полдень, если вам угодно, я представлю вам мои верительные грамоты.
Морган обменялся с посланцем рукопожатием. Затем мнимые монахи вышли из подземелья той же дорогой, как вошли; вход в него был вновь закрыт плитой, кольцо столь же тщательно спрятано.
Они пересекли сад, прошли по галереям в здание монастыря и молча скрылись за его дверьми.
Младший из двух монахов, встречавших путешественника, остался с ним наедине, проводил его в спальню, поклонился и вышел. Гость Соратников Иегу обрадовался, увидев, что молодой монах уходит, не закрыв дверь его комнаты на ключ. Он подошел к окну: на нем не было решетки, и оно открывалось вовнутрь и выходило в сад почти на уровне земли. Значит, Соратники доверяли его слову и не предпринимали в отношении него мер предосторожности. Он задернул занавески на окне, бросился на кровать, не снимая одежды, и уснул. В полдень он услышал сквозь сон, как открывается дверь: вошел молодой монах.
– Уже полдень, брат! – промолвил он. – Но если вы устали и хотите еще поспать, совет подождет.
Посланец соскочил с кровати, отдернул занавеску, достал из сумки щетку и гребенку, провел щеткой по волосам, поправил гребенкой усы, осмотрел свой наряд и сделал знак монаху, что готов следовать за ним.
Монах отвел его в зал, где накануне посланец ужинал.
Там его ждали четверо молодых людей; все они были без масок.
Было нетрудно заметить, бегло взглянув на их наряды, на их ухоженную внешность, на изящество поклонов, которыми они встретили гостя, что все четверо принадлежали к аристократии родовой или денежной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211