– Нет, если только вы согласитесь разделить в будущем мою судьбу, так же как вы делили ее со мной в прошлом, – сказал король.
Тогда с того места, где она стояла, Мария Падилья жестом королевы, заставлявшим поверить, будто она родилась у подножия трона, подала знак толпе слуг, уже готовых к отъезду, возвращаться в комнаты.
В эту секунду вошел Мотриль. Слишком долгий разговор дона Педро с любовницей встревожил его.
– Что случилось? – раздраженно спросил дон Педро.
– Государь, случилось то, что прибывает ваш брат дон Фадрике, – ответил мавр. – На португальской дороге заметили его свиту.
При этом известии ненависть, словно молния, промелькнула в глазах короля; Мария Падилья сразу поняла, что ей нечего бояться приезда дона Фадрике, и она, подставив дону Педро лоб, которого он коснулся бледными губами, вернулась к себе, улыбаясь.
VIII. Как великий магистр въехал в Алькасар Севильи, где его ждал король дон Педро
Великий магистр, как сказал Мотриль, действительно приближался к Севилье; в полдень, в разгар испепеляющей жары, он подъехал к воротам.
Всадники – христиане и мавры, – составлявшие его охрану, были покрыты пылью; по бокам мулов и лошадей стекал пот. Великий магистр бросил взгляд на городские стены, где ожидал увидеть скопление солдат и горожан, – так всегда бывает в праздники, – но заметил только дозорных, которые, как и в обычные дни, несли свою службу.
– Не надо ли предупредить короля? – спросил один из офицеров дона Фадрике, готовый поскакать вперед, если получит приказ.
– Не беспокойтесь, мавр приехал раньше нас, – с печальной улыбкой ответил дон Фадрике, – и мой брат предупрежден. Кстати, разве вы не знаете, что по случаю моего приезда в Севилье устраиваются турниры и празднества? – прибавил он с горечью в голосе.
Испанцы с удивлением озирались по сторонам, ибо ничто не предвещало обещанных турниров и особых торжеств. Наоборот, все выглядело грустно и мрачно; они обращались с вопросами к маврам, но те молчали.
Люди дона Фадрике въехали в город; двери и окна были закрыты, как это принято в Испании в сильную жару; на улицах не было видно ни людей, ни приготовлений к празднику и слышался только скрип открываемых дверей, откуда выглядывал какой-нибудь запоздавший любитель поспать, который, прежде чем предаться сиесте, любопытствовал узнать, что за отряд всадников появился в городе в такой час, когда в Испании даже мавры, эти дети солнца, прячутся в тени деревьев или ищут речной прохлады.
Впереди ехали всадники-христиане; мавры, числом превосходившие их вдвое – несколько мавританских отрядов присоединились в дороге к первому отряду, – образовывали арьергард.
Великий магистр взирал на все эти передвижения, на город, который надеялся увидеть оживленным и веселым, а нашел угрюмым и безмолвным как могила, и в сердце его закрадывались страшные подозрения. Подъехал офицер и, склонившись к его уху, спросил:
– Сеньор, вы обратили внимание, что ворота, через которые мы въехали, закрыли?
Великий магистр не ответил; они продолжали двигаться вперед и скоро увидели перед собой алькасар. Мотриль с группой офицеров дона Педро поджидал их у ворот. Вид у них был благожелательный.
Отряд, который ожидали с большим нетерпением, без промедления въехал во внутренний двор алькасара, и ворота тоже сразу захлопнулись.
Мотриль с выражением глубочайшего почтения следовал за графом.
Когда дон Фадрике спешился, к нему подошел мавр и сказал:
– Известно ли вашей светлости, что у нас не принято с оружием въезжать во дворец. Не соизволите ли приказать мне отнести ваш меч в ваши покои?
Великий магистр, казалось, лишь ждал этих слов, чтобы дать волю долго сдерживаемому гневу.
– Раб, – сказал он, – неужели угодничество сделало тебя таким хамом, что ты уже разучился узнавать своих сеньоров и чтить своих господ? С каких это пор великий магистр ордена Святого Иакова из Калатравы, обладающий правом в шлеме и при шпорах заходить в церкви и при оружии беседовать с Богом, лишился права вооруженным входить во дворец и, держа меч в ножнах, говорить с братом?
Мотриль почтительно выслушал его и униженно склонил голову.
– Ваша светлость говорит истинно, – ответил он, – а ваш ничтожнейший слуга запамятовал, что вы не только граф, но и великий магистр ордена из Калатравы. Все эти привилегии – обычаи христианские, и неудивительно, что жалкий нехристь, вроде меня, не знает о них или не помнит.
В эту секунду к дону Фадрике подошел другой офицер.
– Верно ли, сеньор, что вы отдали приказ покинуть вас? – спросил он.
– Кто это сказал? – воскликнул великий магистр.
– Один из стражей ворот.
– И что вы ему ответили?
– Что мы исполняем приказы только нашего сеньора. Граф ненадолго задумался: он был молод, чувствовал себя сильным и храбрым, его окружало немало воинов, и можно будет долго отбиваться.
– Сеньор, скажите лишь слово, дайте знак, – продолжал офицер, увидев, что господин его советуется сам с собой, – и мы вырвем вас из западни, в которую вы попали. Нас здесь тридцать человек, у нас копья, кинжалы и мечи.
Дон Фадрике взглянул на Мотриля, и, заметив на его губах усмешку, посмотрел туда, куда смотрел мавр. Окружавшие двор галереи заполнили лучники и арбалетчики, держа оружие наизготовку.
«Я перебил бы этих храбрецов, – подумал дон Фадрике, – но, раз они хотят взять только меня, я пойду один».
Великий магистр, спокойный и уверенный, обернулся к своим товарищам.
– Ступайте, друзья мои, – обратился он к ним. – Я во дворце моего брата и моего короля. В подобных чертогах предательство не живет, а если я ошибся, не забывайте, что меня предупреждали об измене, но я не желал в это верить.
Солдаты дона Фадрике поклонились и ушли. Так великий магистр остался один с маврами и стражей короля дона Педро.
– Теперь я желаю видеть моего брата, – сказал он, повернувшись к Мотрилю.
– Ваше желание, сеньор, будет исполнено, ибо король с нетерпением ждет вас, – ответил мавр.
И он отошел в сторону, чтобы граф мог вступить на лестницу дворца.
– Где мой брат? – спросил великий магистр.
– В покоях на террасе.
Эти комнаты соседствовали с теми, где обычно останавливался дон Фадрике. Проходя мимо своей двери, великий магистр задержался.
– Не могу ли я зайти к себе и немного отдохнуть, прежде чем предстать перед моим братом? – спросил он.
– После того, как ваша светлость встретится с королем, – ответил Мотриль, – вы сможете отдыхать сколько угодно и как угодно…
Тут среди мавров, что шли следом за графом, возникло какое-то замешательство. Великий магистр обернулся.
– Пес, пес… – бормотали мавры.
Действительно, верный Алан вместо того, чтобы вслед за лошадью отправиться на конюшню, пошел за хозяином, словно предчувствуя грозившую ему опасность.
– Пес со мной, – сказал дон Фадрике.
Мавры расступились, больше из страха, чем из уважения, и радостный пес, встав на задние лапы, положил передние на грудь хозяину.
– Да, я тебя понимаю, – сказал дон Фадрике. – Фернан погиб, Аженор далеко, и ты единственный друг, который у меня остался.
– Ваша светлость, неужели среди привилегий великого магистра ордена Святого Иакова есть привилегия входить в покои короля вместе со своим псом? – с ехидной улыбкой осведомился Мотриль.
Дон Фадрике помрачнел от обиды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151