Ваги немного помолчал и потянулся за записной книжкой.
– А мне незачем ломать голову, господин младший инспектор, ведь у меня записано, кого я принял… нет, таких не было… Посмотрим! Главный доверенный с вагоностроительного… Рабочий, которого выселяли, потом… Нет, таких не было, нет. Сегодня утром у меня побывало более тридцати человек, но двух незнакомцев, о которых можно бы предположить, что они назвались фальшивыми именами… Нет, это исключено. Это недоразумение, они сюда не приходили.
– Гм! – Инспектор поднялся. – Как видно, я ошибся. – Он медленно пошел к двери, не протянув руки на прощание. – Где эта маленькая блондиночка? – указал он на пустое место секретарши в передней. Он произнес это таким тоном, словно хотел поухаживать за девушкой.
– Пошла домой обедать.
– А где она живет, позвольте вас спросить?
Неприятный вопрос, но нельзя не ответить. Ваги сказал адрес.
Весь его план и тактика основывались на том, что наши преследователи еще не догадались, где мы. Когда нити приведут их наконец в Дьёр, мы уже будем вне всякой опасности, а он, если кто-либо случайно проговорится, оправдается копией официального письма. Неужели он, Ваги, пошлет письмо, написанное на служебной бумаге со штампом, чтобы помочь двум беглецам-коммунистам?! Точно так же докажет свою непричастность и товарищ из Сомбатхея.
А что будет, если девушка вспомнит нас по описанию? Что будет, если поймают нас здесь или мы попадемся в ловушку в Сомбатхее?
На непроницаемом лице Ваги в какой-то миг промелькнуло колебание, и сыщик это заметил. Он положил в карман блокнот, куда записал адрес Шарики.
– Помните, господин секретарь, – заговорил он, – вы сейчас многим рискуете и ничего не выиграете. Мы узнали, что беглецы здесь, в Дьёре; если они еще не обратились к вам за помощью, то скоро наверняка обратятся. Вы бы очень хорошо поступили, – продолжал он, подчеркивая слова, – в интересах вашей партии, если бы сразу рассказали полиции все, что знаете. – Он выжидающе смотрел на секретаря.
– Пока мне нечего вам сообщить, – сказал Ваги.
В это время из передней послышались шаги и через порог переступили Тамаш Покол и подполковник.
– Ага, вот вы, оказывается, где, господин младший инспектор, – сказало высшее начальство, не скрывая своего негодования. – А мы в это время ведем поиски в Доме металлистов. Быть может, вы не желаете нам помогать? Или вам известно что-нибудь новое, что вы не посчитали нужным нам сообщить?
– Нет, я не имею никаких сведений, прошу покорно, – заикаясь, ответил начальник сыска. – Лишь обычные меры предосторожности… Я желал предупредить господина секретаря…
– Не извольте желать и идти другими путями, любезнейший!
На Ваги они не обращали никакого внимания. Секретарь был бледен и чувствовал, как у него все внутри дрожит.
Теперь снова начнется допрос. Знают ли они что-нибудь?
Но нет! К величайшему изумлению Ваги, младший инспектор заверил господ, что «господин секретарь вне всякого подозрения, это гражданин, уважающий законный порядок, и, если что-либо узнает, моментально обо всем доложит».
– Тогда пойдемте, ваше место сейчас рядом с нами! – прикрикнул на младшего инспектора подполковник, и вся компания с шумом удалилась.
Позднее Ваги попытался пройти в Дом металлистов, чтобы, если еще есть возможность, предупредить нас. Но вскоре он заметил, что за ним следят. Чтобы не испортить дело еще больше, ему ничего другого не оставалось, как пойти домой.
Напротив входа в его квартиру стоял сыщик в черном котелке.
Глава шестнадцатая,
в которой продолжаются наши дьёрские приключения, но, кажется, лишь мы одни в целом городе спим спокойно
От Ваги мы сразу направились в Дом металлистов. Там мы нашли горбатого Гутмана, коменданта и кассира. Он нам очень обрадовался и, если бы мог дотянуться, бросился бы на шею. Но тут же испугался: что ему с нами делать, куда спрятать? Ведь сюда без стука может войти каждый, приближается полдень, скоро здесь будет полно народу…
Дверь, оклеенная обоями, вела из канцелярии в какое-то темное помещение типа ванной. Там хранилась сломанная мебель и прочий хлам. Мы, заслышав шаги, должны были там спрятаться, а в случае необходимости выскочить в световой колодец и спуститься в подвал.
До полудня ничто не нарушило нашего покоя, мы весело беседовали, коротко рассказали о своих приключениях. А маленький Гутман сообщил о дьёрцах и каждый раз, называя кого-либо, добавлял, как бы товарищ был рад, если б знал, что мы здесь и нас можно повидать.
– Ну, – подбадривал он, – как-нибудь я это устрою!
Я тоже с удовольствием встретился бы со «стариками», однако напомнил ему:
– Не забывайте, это не два года назад! Я пришел в Дьёр не выступать на собрании… Конечно, если кое с кем… если можно устроить…
– Положитесь на меня… Сколько вы здесь пробудете?
Мы сказали, что до понедельника. Но как знать, раньше или позже, они все-таки могут напасть на наш след: не мешало бы позаботиться о более надежном убежище.
– Ладно, это мы тоже устроим. Вы обедали?
– Нет.
– Тогда первым долгом надо принести обед.
Он достал из шкафа судки и ушел, заперев наружные двери, спустив железную штору и повесив замок и табличку: «Скоро приду». Мы договорились, что он присмотрится в городе и, если почует опасность, немедленно нас известит.
Я хорошо знал Дом металлистов. Чтобы время шло быстрее, я повел Белу по пустому зданию. Канцелярские помещения, клубная комната, буфетная, большой зал, сцена – сколько воспоминаний связано с ними! Отсюда мы пошли в «капуварский бой» и сюда вернулись снова. Здесь, на этой старой дощатой сцене, мы ставили спектакли. Зал тогда был украшен бумажными гирляндами: за кулисами бегали девушки, кто за шарфом, кто за платком, желая дополнить театральные костюмы, сшитые из тряпья и лоскутьев. Я – ведущий и режиссер – смотрел через маленькую дырочку в занавесе, много ли зрителей. Зал всегда бывал полон. За полчаса до начала представления уже говорили людям у кассы: приходите через неделю, мы повторим спектакль. Мы играли одну и ту же пьесу, бывало, по шесть раз… Сколько воспоминаний, прекрасных воспоминаний!
Кому-либо другому этот дом мог показаться запущенным: отсыревшие, грязные стены, в углу на потолке паутина, пол покрыт толстым слоем пыли и грязи… Видно, здесь привыкли убирать лишь перед собраниями и представлениями; на большее уже не хватало ни денег у Дома, ни времени у активистов.
– Ну, – подбадривал я Белу, – сколько ни ищи, нас не найдешь! Вот, гляди! Со сцены можно спуститься в будку суфлера, а оттуда на четвереньках вползти под сцену. Если станут искать там, выйдем в маленький коридорчик, где во время представления стоят осветители и пожарники; оттуда дверь открывается в так называемую «деревянную будку склада кулис»; из будки можно попасть в сад или подвал, а по железной лестнице – на чердак…
Словом, здесь все в порядке! Если только весь дом не окружат полицейские. Ну вот…
Я махнул рукой: не очень-то, мол, верю, чтобы нас здесь стали искать.
Железнодорожнику мы сказали, что идем в Мадьяровар, тете Нергеш – что возвращаемся в Эстергом. Два жандарма не дураки – выдавать не станут; и вообще, что они могут? Я ведь не помнил, что тогда на берегу крикнул Беле: «Встретимся в Доме металлистов!» Мне казалось, что я это только шепнул;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76