- Давление у тебя падало почему? Температура высокая! Чем температура больше, тем давление ниже падает!
Лихолетов:
- Мы пошли смотреть на бреющем: около горящего вагона один человек отцепил состав! На станции расцепили восемь пульмановских вагонов, отцепили и увели. Научили рассредоточивать в Жихареве!..
- А тут - шпионы! Потому что не успел состав с боеприпасами подойти, они тут как тут!
(Состав подошел за сорок минут до бомбежки.) С холма КП кричит майор Сокол - то, что ему сообщают по радио:
- А все-таки фрицы там над озером падают!.. Морская авиация бьет их!..
Лихолетов:
- Сколько упало?
- Три! Один упал, два загорелись в воздухе! Рощупкин, не обращая внимания, - о своем:
- Немцы входили в пикирование, а наши шли наперерез, мы их в лоб, при пикировании зажгли. Два сгорело и один сел - ткнулся в лес. Остальные рассеялись.
Лейтенант Кудряшев дружески толкает Рощупкина:
- Насчет «в лоб» ты, Фролович, парень надежный! Не зря за таран орден Ленина получил!.. А у меня получилось: я подошел к одному, другие на меня пикируют, а я его перехватываю. Смотришь: погонишь одного, а там другие вываливаются. Валятся на тебя и валятся!..
Лейтенант Зотов:
- Зажег Ю-88 при выводе из пикирования, зашел в хвост и гнал, пока тот не загорелся. Он сперва стрелял, а потом, смотрю, пулемет кверху стал и ни гу-гу! Близко, почти в упор я его расстреливал! Летчики частично спрыгнули на парашютах, один упал вместе с самолетом в озеро, а двух подобрали наши.
- Когда гнал я, меня подбили сзади. Кто? Не знаю. Скорее всего зенитка. Без мотора тянул до Зенина… Итого «а счету вчера седьмой был и четыре - в группе.
Сегодня летали: Щуров - сбил одного, Лихолетов - сбил одного (а всего восемь), Кудряшев - сбил одного…
Экипаж Лихолетова в течение десяти минут полностью загрузил самолет: три ящика с патронами, подвесили PC, заправили бензин, масло (работал секретарь комсомольской организации Калиновский!).
Сейчас, готовый при первой команде взлететь, Лихолетов рассказывает:
- А когда те пикировали, шоферы под мост забрались А шофер Сокола мимо ехал, кричит: «Вылезай, герой!»
Зотов вспоминает, как вчера ползал по огороду. Все смеются: «Не стыдно тебе, летчику? Девки видели!»
Зотов со смехом:
- Девок не было! Одни коровы!
- А коровы?
- А они тоже бегают, им не до меня!.. - И уже серьезно: - А в Шуме - ни одного человека!.. - Обращается к Щурову: - Я думал, вчера ты погибнешь! Он такую по тебе засадил! С земли страшно было!
Щуров:
- А мне не страшно! Я раз, раз, раз тример - мимо прошла!
Зотов:
- А вот «ишаки» народ напористый, они меня и в воздухе и на землю гнали, и на земле! Гвардейцы!
Лейтенант Виктор Алексеевич Зотов может с улыбкой признаться в этом: все знают, что он - один из храбрейших летчиков. Недаром недавно он награжден орденом Красного Знамени.

Быт и природа
29 мая. 3 часа 30 минут дня
Обедаю с Померанцевым. Внезапно, в 3 часа 20 минут, налет «мессершмиттов» и яростный бой над нашими головами: четыре наших «кеттихавка» и «томагавка» сражаются с шестью «мессершмиттами». Ожесточенная стрельба, грохот, дом содрогается. Я вышел на крыльцо с Померанцевым - смотреть, все летчики тоже возле дома, смотрят. Вернулись - дообедывать, углы скатерти завернуты на еду; подавальщица: «Я накрыла, чтобы не сыпалось!..»
Доедаем второе блюдо. Вот я пишу это, - бой продолжается, низко над крышами проносятся «мессеры», зенитки грохочут. Самолеты кружат. Одного «томагавка» подбили? Клюнул вниз… Нет, это ловкий маневр, выпрямился, опять пошел в бой!
Стою на крыльце. Две девушки спокойно идут по улице. Напротив, под крылечком, среди группы красноармейцев - женщина с мальчиком, наблюдают. Мне с Померанцевым мешают видеть чистое небо раскинувшиеся, густолиственные ветви берез; эти березы составляют аллею, окаймляющую улицу, и вся улица испятнана маленькими тенями.
«Томагавки» прогнали немцев, превосходящих численностью, и сейчас кружат мелкими кругами над нами.
Померанцев вскочил на велосипед, поехал по улице, а я подсел на скамеечку, к парторгу эскадрильи Гандельману, который не обедал, наблюдая весь процесс боя.
- Судя по нахальству, - говорит парторг, - это настоящие фашистские асы. И все-таки никаких результатов!.. Хороший переворот сделал Лукин, ушел от фашиста. Асы атаковали наших раз пятнадцать, но наши разорвали их на две части и контратаковали, и асы ушли.
3 часа 45 минут дня
«Томагавки» продолжают кружиться низко, на высоте сто пятьдесят - двести метров над нами.
- Да, - продолжает парторг, - видимо, немцы подбросили авиации сюда, стараются вывести из строя истребителей. Фашистская молодежь, у которой стаж полтора-два года службы, никогда не решилась бы нападать… А эти асы - их гордость заедает, наскакивают! Их отряд специально сюда направлен, чтобы уничтожить наших. Не вышло ни хрена!.. Хорошо наши выручали друг друга, взаимодействовали хорошо!
Пошли на посадку - Щуров, за ним Кудряшев, за ними идут на посадку с выпущенными шасси Лукин и Рощупкин.
Померанцев вернулся, сел рядом со мною:
- А тройку «восемьдесят седьмых» все-таки наши гробанули сегодня!
Заухала зенитка.
- Опять идут где-то, гады!..
А станция, что рядом с деревней, все еще дымится с утра, после утренней бомбежки. Отдельные взрывы снарядов сожженного поезда с боеприпасами слышались еще часа полтора-два назад. Сейчас там все тихо.
Вечер
Бой кончился. Воцарилась полная тишина. Я пошел в штаб истребительного полка, сел писать статью в ТАСС, передал по телефону краткую информацию в «Ленинский путь» - в общем, провозился до десяти часов вечера, затем вернулся в «свою» избу к летчикам эскадрильи связи. Здесь нет света, кроме света белой ночи, летчики слушают патефон. Его сменяет баян, на котором тихо и хорошо играет Мацулевич.
- Я, - говорит, - патефона не люблю. Тут (на баяне) хоть соврешь иногда!
А играет - не врет.
Летчикам заказ: отвезти генерал-майора Белякова и какого-то полковника в Малую Вишеру. Улетели Померанцев и кто-то еще - на двух машинах.
Некий летчик, старший лейтенант, сидит в гостях «пролетом». Рассказывает: сегодня был бой над немецкой территорией, наши - штук шесть истребителей - врезались в гущу немцев (их было шестьдесят четыре самолета), сбили немало, сами целы. Этот летчик - из Ленинграда и говорит, что там идет сплошь артобстрел, но что бомбардировщики прорваться к Ленинграду не могут.

Штурман Борисовец
30 мая. Вечер
Вечер после дождя был прохладен и ясен. Через час ему предстояло сгуститься в сумерки, а еще через час эти сумерки должны были раствориться в белой светлой ночи. Только вот этим коротким наплывом сумерек и могли теперь пользоваться летчики эскадрильи связи, чтобы выйти в полет над территорией, где наземные части ведут бои.
Штурман Александр Семенович Борисовец, исхудалый после трех месяцев госпиталя, лежит на кровати в штанах, в рубашке, с забинтованной ногой - только торчат пальцы. Лицо у него резкое, экспрессивное. Он глядит своими серыми глазами на Горлова. Штурман лейтенант Павел Горлов, выполняющий в эскадрилье партийно-учетную работу, сидит за столом. На столе в глиняной вазочке ветка черемухи. Горлов, написав две-три фразы, трогает веточку, то и дело принюхивается к ней.
- … Так, значит. Родился ты в девятом году, пятого февраля. Слуцкий район, Западная область, Серажский сельсовет, деревня Браново или совхоз Куйбышев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166