И протягивает мне листок с донесением:
«… В 10 часов утра сегодня около пятидесяти фашистских бомбардировщиков четырьмя эшелонами совершили налег на район Кобоны. В бой немедленно вступили летчики-истребители 159-го полка майора Сокола - всего пять самолетов. Невзирая на огонь наших зенитных батарей, они смело атаковали вдесятеро сильнейшего противника. Сбили лично:
Одного - Лихолетов
Одного - Щуров
Одного - Михальский
Одного - Зотов
Одного - Лукин
На подмогу подоспели истребители КБФ, сухопутные «ишачки» и затем подошли «лаги».
Результаты бомбежки - незначительные. Всего личных сбито пять самолетов врага, точное количество сбитых в группе с другими летчиками пока не установлено. Наши - не имеют потерь…»
А где они сейчас?
Щуров и Лукин дежурят у самолетов. Зотова наши балтийские «ишачки» приняли за немца, «кеттихавков», что ли, еще не видели, погнали, сел километров за сорок в Зенине, сейчас возвращается. Двое отдыхают.
19 часов 50 минут. Аэродром
И вот у самолета на аэродроме беседую с летчиками - старшими лейтенантами Василием Щуровым и Владимиром Лукиным Щуров рассказывает об утреннем бое:
- … Вышли по тревоге, все пять. Вел старший лейтенант Лихолетов Петр Яковлевич. Бомбардировщики были на трех тысячах метров, мы шли на цель с набором высоты. Дойдя до двух тысяч метров (у меня - семь тысяч сто футов), увидели, что они начали пикировать - над Кобоной и над берегом озера. Мы начали ловить их на пикировании, били в живот, а когда выходят из пикирования - в хвост. Все в огне зениток. (Но в нашем месте зенитного огня не было, - хорошо разбирались)
В первой волне бомбардировщиков было четырнадцать штук, «хейнкеля - сто одиннадцать», потом подошло десять «юнкерсов - восемьдесят восемь», потом еще «сто одиннадцатые» и «мессершмитты - сто десять» двухкилевые и вверху летали больше пятнадцати «мессеров - сто девять» и пара «мессеров - сто пятнадцать».
Мы впятером работали. Взаимодействовали по радио и зрительно, как только атаку сделаем, заходим на следующую и-чтоб быть вместе.
Истребители верхние нас не видели, а эти бомбардировщики думали, что мы их будем атаковать на вводе в пике.
Во время первой атаки нашей (я, а слева - капитан Петр Михайлович Михальский) я одного преследую и вижу второго, дал по первому две короткие очереди, и некогда, потому что следующий заходит - может снять. Смотрю, слева от меня Михальский заходит, начинает атаковать второго, меня преследующего. Зашел вплотную, в хвост, и поймал его с прижимом, и за ним начал гнаться - это был «хейнкель - сто одиннадцать», и тут же он сначала задымился, и показались языки пламени. Капитан Михальский отвалил от него, и он рухнул. Это был первый мой…
Тут старший лейтенант Лихолетов подошел на выводе из пикирования к «Ю - восемьдесят восьмому» и вплотную начал расстреливать сзади в хвост, в упор. Самолет задымил. Лихолетов добавил реактивными снарядами. «Ю - восемьдесят восемь» резко пошел в пике, упал в озеро. Летать больше не будет! Это - второй, Лихолетова!
Смотрим, следующая группа идет. Получилось удачно: только они пошли в пике (их штук восемнадцать было!), мы подобрались к ним, но все же не долезли, начали опять на пикировании ловить и на выводе. А они - гуськом. Я пошел, сближаюсь с одним «Ю - восемьдесят восьмым» и начал стрелять из пулемета. Он вниз и от меня, я нагнал его и как начал - в хвост - расстреливать, он сразу загорелся: правый мотор. Я ему добавил еще по левому мотору, и левый задымил… Это - третий, мой!
Смотрю, прямо у меня в хвосте - бомбардировщик, и идем: «юнкерс», я, «хейнкель», а за ним пристроился Лукин и начал его расстреливать. Лукин - очередей пять-шесть, «хейнкель» уже горит, а он по нему бузует. «Хейнкель» в воздухе разлетелся, что-то повалилось от него. И тут только Лукин ушел от него - это четвертый, на счету Лукина!
После этого еще одна группа бомбардировщиков. Мы сделали каждый атаки: на пять, на шесть самолетов каждый из нас. А они - драпать. Как увидел, что чуть дымок пускает, так бомбы сыплет и драпать! В газы и тикать!
Еще третья группа идет. Мы начали еще атаки, самолета по два. Но тут нам уже мешать «мистера» - сверху на нас - начали! Поэтому результата этой атаки мы не видели. Я видел, что три в воздухе горело, остальные загорелись отойдя.
Потом, когда четвертая группа бомбардировщиков подошла, мы начали атаковать. По одной атаке сделали, на нас навалились «сто девятые мистера», и мы начали воздушный бой с ними. «Мистеров» с нами дралось семь штук (пять «сто девятых» и два «сто пятнадцатых»). Результаты: отражали атаки, и все. У Лукина мотор заклинился, он пошел на посадку, сел на аэродром. А меня один «мистер» поймал. Они начали парой на капитана Михальского пикировать, а пара была в стороне. Я как заметил, что они на Михальского пикируют, дал заградительную очередь вперед, они ушли - начали бочком идти. Я дал еще очередь, отогнал их. А та пара, что в стороне была, кинулась на меня. Я начал уходить от атаки, но уже поздно: один зашел ко мне в хвост и сунул пушечным мне в плоскость, прямым попаданием в плоскости разорвался, и заклинило руль управления, пробило пневматик правого колеса. Тут появились на помощь «ишачки». Я думал, немцы меня снимут, мотор работал нормально, но управлять очень трудно. Я кричу Лихолетову по радио: «У меня пробили правую плоскость и заклинило управление, мне вас не догнать!..» Он и Михальский начали вираж, я подошел, догнал, и мы начали вместе уходить (Лукина и Зотова уже не было). Уходим к аэродрому, нам - по радио: «Идти на посадку, самолеты противника отогнаны…» Мы пришли на посадку, сели…
Мне трудно было, я и рассказать не могу - как, но сел. Руль поворота плохо действовал; но сел нормально, хоть и думал, что разобью…

В вечерний час
20 часов 05 минут
Щуров начал мне рассказывать о технических достоинствах и недостатках своей машины. Но голос:
- … Запустить моторы! По местам!
Этот голос оборвал нашу беседу. Щуров, умолкнув на полуслове, вместе с Лукиным побежал к самолету.
И сидят уже в машинах No 60 и No 62; механик, вращая рукоятку, кричит:
- Внимание! Контакт!.. Еще! Еще раз! Давай, давай!..
Голос из палатки:
- Запускай и выруливайте сейчас же!
Вторая машина заработала. И это - тоже. Щуров дает газ. Поговорить с ним мне удалось только пять минут!..
20 часов 08 минут
Лукин в воздухе, из второй эскадрильи, и еще один из первой - кто? Ага, капитан Булаев!
Кругами набирают высоту, удаляясь к западу на фоне черных туч. Прошла еще минута - и вот спустя ровно три минуты после того, как прервался мой разговор, они уже исчезают в тучах. Я подсаживаюсь к механикам, спасающимся от комаров у костра-дымокура.
20 часов 14 минут
К нам в коляске мотоцикла подъехал летчик Зотов с несгибающейся, перевязанной шеей.
Он приехал из деревни Зенино, куда загнали его от Кобоны; Зенино - это в районе боев 54-й армии, пытающейся пробиться к оказавшейся в тяжелом положении 2-й Ударной.
- Зотов, что? - спрашивает его один из механиков, глядя на его шею.
- Мне зашел «мистер», - все еще не остыв от горячки боя, отвечает Зотов, - и садил в брюхо, разбил маслобак. Я сел прямо в огород за домами! От самолета осталось вот что: в общем целый, сорвана левая консолька.
- А шею?
- А вот как этим боком навернулся! Да вот еще больше сорока километров трясся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166