Сестры постарше над этим смеялись. Молодой лорд Примула – не чета фермерской дочке, еще не просохшей от росы Ивняка. Вольно ей относиться к романтическим бредням, что показывают в зеркальнике, с той же беззаветной верой, которую другие приберегают для парламентских дебатов, или межполевых финансовых сводок, или новостей о пограничных стычках между великанами и более мелкими, но более амбициозными горными троллями. И все-таки многие сотрудницы, исключая совсем уж черствых, находили некое очарование в наивной уверенности юной сестрички, что даже большие крылья не могут служить препятствием для брачного союза с одним из Цветков.
– С другой стороны, их и удалить недолго, – говорила она. – Другие это делают постоянно.
– Это уж точно – раз за разом, – подтвердила другая сестра. – Взять хоть мастера Медуницу. У него они всегда отрастают, как ни старайся. – Остальные захихикали. Заведующий любовью у персонала не пользовался и служил частым предметом обсуждения.
– Одинокой девушке больше подходит смертный, – заметила пожилая сиделка. – Буйный, пахучий и волосатый. Красота! Эх, вернуть бы мне пару сотенок.
– В наше время заполучить такого не легче, чем кого-нибудь из Цветков, – возразила еще одна.
– Гляди, девочка: если молодой Примула тобой заинтересуется, как бы кто из юных цветочных леди не напустил на тебя кондратия, – весело предостерегла пожилая. – С одной моей знакомой, что в услужении была, как раз это и приключилось. Не любят они делиться с такими, как мы.
– Я знаю, что этому никогда не бывать, – покраснев, сказала девушка с фермы, – но помечтать-то можно?
– С этим согласились все без исключения. Уж кто-кто, а брат Тихой Девы-Примулы стоит того, чтобы о нем помечтать.
– Эрефина? – сказал он, точно боясь отвлечь ее от чего– то. Она сидела в своем кресле, безжизненная, как статуя. – С Мабоном тебя, дорогая. Это я, Караденус. Я пришел навестить тебя.
Дверь он не только закрыл, но и тщательно запер на щеколду. В коридоре, когда он шел к сестре, собралось необычайное количество медсестер – все они делали вид, что на него не смотрят, но у них это не слишком хорошо получалось. Трудно поверить, что у всех этих женщин вдруг нашлись неотложные дела именно в этом крыле лечебницы. С недавних пор его политические взгляды подверглись кардинальным изменениям – возможно, кто-то из персонала шпионит за ним? Но кто, с другой стороны, мог дать такое указание? У Глушителей есть дела поважнее, чем его обязательные визиты в «Циннию». Его собственный отец? Вряд ли их разногласия зашли настолько уж далеко. Слежка скорее всего – только плод его воображения, но почему тогда они так интересуются им?
– На этот раз я пришел не просто так. – Он наклонился и взял холодную руку сестры в свою. – У меня появились дела, которые некоторое время не позволят нам видеться. – Он наклонился еще ниже и заговорил совсем тихо, словно делясь тайнами с кем-то, способным его понять. – Теперь всюду большие затруднения, особенно в Городе. Ходят разговоры о новой Войне Цветов. – Он закрыл глаза в приступе внезапной усталости. – И боюсь, что слухи эти правдивы. Какие ужасы ожидают нас после стольких лет мира!
Он отпустил ее руку и откинулся назад, изучая ее лицо. Он принуждал себя улыбаться, но это давалось ему с трудом.
– Помнишь, как мы маленькими ездили к родственникам в Очный Цвет? Такой большой дом в холмах Ольшаника? Ты боялась, потому что тебе наговорили, что там водятся мантикоры, а я сказал, что буду тебя защищать. Что я ничего не боюсь. Я тогда только что получил свой первый меч да выучил несколько чар, но твердо пообещал, что не позволю, чтобы с тобой случилось плохое. Никогда.
На некоторое время он утратил способность говорить.
– Мне вспомнился тот старый гоблин, – произнес он наконец. – Помнишь его? Он встретился нам на Огнистой Дороге. Он вез на рынок кроличьи шкурки и позволил тебе погладить своего единорога. – Караденус вернул на лицо улыбку. – Какая ты была храбрая! Единорог шарахался от моего запаха – а может быть, от чар, которые были тогда на мне, и колокольчики на нем звенели вовсю. Но когда подошла ты, он наклонил голову и дал себя погладить. И глаза у тебя сделались большие-большие.
Он снова взял ее за руку и надолго замолчал.
– Я приду к тебе снова, как только смогу, – сказал он, вставая. – Я не забываю. Никогда не забуду. – Он поцеловал ее в щеку, твердую и холодную, как из глины. – И когда день придет, я отомщу за тебя – клянусь Колодезем. – Помедлив, он часто заморгал и поцеловал ее еще раз. – Я люблю тебя, сестра, моя Эрефина. – Она сидела все так же неподвижно, если не считать легких колыханий ее груди. – Прощай.
– Какой же он красивый, – говорила молодая сестричка с фермы. – Но вышел он от нее грустнее некуда, вам так не кажется?
– Поди разбери их, этих Цветков, – сказала другая. – Чисто статуи.
– Нет, я думаю, он все-таки жалеет сестру...
Другая продолжала отмерять в стаканчики эликсир некусайки – в лечебнице близилось время приема лекарств.
– Цветки не расходуют сил на чувства, особенно когда речь идет о женской половине семьи. Просто делают что положено, всем напоказ. Это они умеют.
– И потом она здесь уже столько лет, что пора и привыкнуть, – сказала сиделка постарше. – Все это романтические бредни, дитя мое. Про богатых красавчиков можно навоображать что угодно – они мастера представляться.
– Вы правда так думаете?
– Запомни мои слова, девочка, и не давай себя обдурить. Они правят миром, вся Эльфландия им кланяется – с чего им печалиться-то?
20
В СТАНЕ ВЬЮНОВ
– А это еще что? – Тео подозрительно прищурился на склянку в руках у леди Амилии – та излучала желто-зеленое свечение, как в малобюджетном кино.
– Плакса-вакса-гуталин, – прокомментировала Кочерыжка болтавшая ногами на краю лабораторного стола.
– Ты-то хоть помолчала бы!
– Это совсем не больно, – сказала эльфийская леди, но этому утверждению, на взгляд Тео, недоставало задушевности.
– В последний раз вы говорили, что больно будет совсем чуть-чуть, а мне точно сверло от бормашины в позвоночник всадили. Как же прикажете понимать ваше «не больно»? Как солидную трепку?
– Во всяком случае, не хуже, – заверила леди Амилия. – Лягте, пожалуйста, на живот. Хорошо, что мы не надели рубашку, правда?
– Просто здорово. – Тео взгромоздился на застланный белым стол. Сходство этого кабинета с ветеринарной клиникой не давало ему покоя – спасибо и на том, что тут чисто. Однако он не договаривался изображать из себя подопытного кролика в обмен на безопасность. – Вы так и не сказали, что у вас в этой склянке.
– Пиявка. Мы возьмем у вас немножечко крови.
Тео начал сползать со стола, но леди Амилия ухватила его за руку и не пустила. Ничего себе силища для такой хрупкой дамы! На вид в ней не больше ста десяти фунтов*.
– Не нужно сцен, юноша. Он что, в самом деле так плохо разбирается в науке? – осведомилась она у Кочерыжки.
– Пиявки, по-вашему, наука? А дыба и тиски для пальцев тогда что – тестирование?
– Нам просто нужна толика вашей крови для... для еще одного анализа. Нам так редко выпадает случай исследовать такого, как вы.
– Я думал, что смертные посещали этот город довольно часто.
– Ну-у... не так уж и часто. Здесь, во всяком случае, давно уже не было представителей вашего вида, а наука с тех пор значительно шагнула вперед.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168