..
– Ты с чемоданом, что ли, отправлялся в свое изгнание?
– А разве особа, пришедшая за тобой в твой мир, голой к тебе явилась? – с нескрываемым раздражением отозвался Дауд. – Разве ты сам не прихватил с собой мою тетрадь и то, что на тебе было надето? Разумеется, я мог взять кое-что. Не все сохраняет свой прежний вид, когда попадает в мир смертных, – легенды о золоте эльфов известны, думаю, даже твоему оболваненному телевидением поколению, – но несколько памяток я все-таки сохранил. О чем это я? Ах да. Итак, я собрал вещи, заключив свою дьявольскую сделку с Устранителем. Я отдаю ему ребенка, а он взамен тайно вернет меня в Эльфландию.
– Все-таки это ужасно, – вырвалось у Тео вопреки его намерению не перебивать больше Дауда.
– Что ужасно?
– Ребенка красть, вот что.
– Даже в том случае, если ему предстоит вырасти в знатной эльфийской семье? И он ни в чем не будет нуждаться?
– Ну хорошо, а о родителях его ты подумал? Спросил себя, что с ними будет, когда у них пропадет ребенок?
Дауд умолк, а когда заговорил снова, его гнев, к удивлению Тео, сменился унылым безразличием.
– Да, конечно. Я думал об этом. И понимал, что за такой короткий срок вряд ли найду ребенка, у которого родители садисты, алкоголики или там наркоманы – такого которого я мог бы украсть со спокойной совестью. Готовясь покинуть Эльфландию, я оказался перед страшной дилеммой. Если Устранитель заблуждается или лжет, я никогда больше не увижу мою Эрефину. Если он говорит правду, я смогу вернуть утраченное только ценою горя, причиненного кому-то другому.
«Не надо было соглашаться», – подумал Тео, но промолчал. Есть сделки, которые нельзя заключать ни под каким видом. И все-таки он испытывал некоторую жалость к тому, кто когда-то был Эйемоном Даудом. В былые времена Тео сам вытворял из-за любви разные идиотские штуки. Три холодные ночи подряд он спал в машине у дома своей бывшей подружки и мучил себя, наблюдая, как она уходит и приходит со своим новым парнем. Сознательно растравлял себя, воображая, что они делают, когда ложатся в постель. Он понимал, что любовь может довести до сумасшествия и даже до преступления, но есть же какие-то рамки. Должны быть.
– Но старый Устранитель, как выяснилось, был намного хитрее, чем я полагал. – В тихом голосе Дауда слышались отзвуки былого горя. – У него было много проектов, и он не собирался тратить такой редкостный случай ради одного-единственного. В ту же ночь, когда я лежал без сна, кто-то постучал в мою дверь. Дун в униформе – ты, думаю, с ними уже встречался – сказал, что приехал за мной. Я растерялся немного, но подумал, что это имеет какое-то отношение к нашему с Устранителем плану – что дун, возможно, опять отвезет меня к нему в гавань. Я оделся, сел в роскошный черный экипаж, и мы помчались по Новому Эревону.
Наш путь, однако, лежал не к Ису, а к центру города, в Вечер. Лишь у знакомого черного хода я понял, что меня зачем-то вызвали в дом Фиалки. Я уже бывал там – Фиалки принадлежали к семьям, которые относились к смертным если не дружественно, то терпимо.
Перед выходом из гаража охранники тщательно обыскали меня, и я впервые осознал, как обострились отношения между цветочными домами за время суда надо мной, – раньше я был занят только собой и ни на что другое не обращал внимания. Солдаты, наводнившие подворье, пребывали в полной боевой готовности, ожидая то ли штурма, то ли настоящей войны. На самом деле их, как оказалось, ждало поражение.
Дун-шофер передал меня молодому высокомерному эльфу из клана Фиалки. Тот, обращаясь со мной, как с корзиной грязного белья, препроводил меня во внутренние покои. Четверо огров обыскали меня еще раз и пропустили в библиотеку, где сидел глава семьи, Беллиус Фиалка.
Лучше всего его можно описать как представителя аристократического семейства из Новой Англии – бостонского брамина, как называли их в мое время. Для знатного эльфа он был даже ничего, довольно честен и не слишком жесток – можно сказать, либерал. Это не значит, что в ту ночь он принял меня любезно. Он был зол, расстроен и, должно быть, взбешен из-за того, что нужда и его заставляла обращаться за помощью к чужаку, к ничтожному смертному.
«Ты поделом наказан за свою наглость, Эйемон Дауд, – сказал он мне. – Не жди от меня сочувствия. Дело не в том, что я, как другие Цветы, ставлю свою кровь выше твоей – хотя ты даже среди смертных, насколько я знаю, стоял не особенно высоко. Однако мы, правящие семьи, – это тонкая стена, отделяющая наш мир от варварского прошлого. Мы просто не можем допустить, чтобы идеи смертных захлестнули нас, чтобы наши дочери становились вашими женами и дети наследовали наши дома. Ты, возможно, на это не претендовал, но ведь стоит дать палец, и тебе всю руку отхватят. Стоит проявить слабость, и мы очень скоро превратимся придаток вашего мира, а этого допускать нельзя». Вот как он меня встретил, – угрюмо хохотнул Дауд, – а ведь он относился к прогрессивным Цветам, если помнишь.
Я спросил, неужели меня везли через весь город для того, чтобы он мог лично нанести оскорбление мне и всему человечеству. Лорд вспылил, но я заметил, что он не смеет дать волю своему гневу, и не стал на него наседать. Я догадывался, что в этом как-то замешан Устранитель, а времени у меня осталось не так уж много. Ночь подходила к концу, и утром меня должны были доставить на Васильковую площадь.
Ему пришлось хорошенько выпить, чтобы взять себя в руки и открыться ничтожеству вроде меня. Если честно, ему в тот момент никто бы не позавидовал; Он начал с пространного объяснения того, что я видел у него на подворье, и я смекнул, что между семью правящими домами все обстоит еще хуже, чем я думал.
Скажу кратко: война могла разразиться со дня на день. Все прочие из семи домов либо поддерживали Чемерицу – зачинщиком, разумеется, был он, – либо не осмеливались выступить против него открыто. Только Фиалки объявили себя его противниками, и это сулило им почти верное поражение.
– А из-за чего они воевали?
– Да, это существенная деталь. Я тогда не знал причины, но ты должен ее знать, тем более что она имеет прямое отношение к моей истории. Цветочные дома передрались, скажем так, из-за разного подхода к управлению. Заварилось все в конце так называемой Второй Великанской войны – слыхал ты о ней?
– Да.
– На этой войне погибли их король и королева – не совсем шекспировские Оберон и Титания, как я выяснил позже, но полновластные правители государства. И Семь Семей как-то – я так до конца и не понял как – захватили контроль над распределением энергии, входившим в обязанности монархов. Нет, «обязанности» – не то слово... это было одной из их жизненных функций. Семеро, заняв их место, получили власть над всеми их подданными – иначе говоря, над всей Эльфландией.
Но захватили-то они, так сказать, только силовой кабель, а не сам источник энергии, или магии – того, что обеспечивает жизнь этой цивилизации. Видимо, король с королевой то ли регулировали, то ли даже генерировали эту самую магию, а у Семи Семей это не очень-то получалось. Неиссякаемый прежде источник иссяк, и пришлось им за неимением другого выхода качать энергию из живых эльфов. Все равно что питаться своими друзьями вместо овощей и фруктов, для роста которых требуются только вода и солнце. Такой способ эффективным, конечно, не назовешь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168
– Ты с чемоданом, что ли, отправлялся в свое изгнание?
– А разве особа, пришедшая за тобой в твой мир, голой к тебе явилась? – с нескрываемым раздражением отозвался Дауд. – Разве ты сам не прихватил с собой мою тетрадь и то, что на тебе было надето? Разумеется, я мог взять кое-что. Не все сохраняет свой прежний вид, когда попадает в мир смертных, – легенды о золоте эльфов известны, думаю, даже твоему оболваненному телевидением поколению, – но несколько памяток я все-таки сохранил. О чем это я? Ах да. Итак, я собрал вещи, заключив свою дьявольскую сделку с Устранителем. Я отдаю ему ребенка, а он взамен тайно вернет меня в Эльфландию.
– Все-таки это ужасно, – вырвалось у Тео вопреки его намерению не перебивать больше Дауда.
– Что ужасно?
– Ребенка красть, вот что.
– Даже в том случае, если ему предстоит вырасти в знатной эльфийской семье? И он ни в чем не будет нуждаться?
– Ну хорошо, а о родителях его ты подумал? Спросил себя, что с ними будет, когда у них пропадет ребенок?
Дауд умолк, а когда заговорил снова, его гнев, к удивлению Тео, сменился унылым безразличием.
– Да, конечно. Я думал об этом. И понимал, что за такой короткий срок вряд ли найду ребенка, у которого родители садисты, алкоголики или там наркоманы – такого которого я мог бы украсть со спокойной совестью. Готовясь покинуть Эльфландию, я оказался перед страшной дилеммой. Если Устранитель заблуждается или лжет, я никогда больше не увижу мою Эрефину. Если он говорит правду, я смогу вернуть утраченное только ценою горя, причиненного кому-то другому.
«Не надо было соглашаться», – подумал Тео, но промолчал. Есть сделки, которые нельзя заключать ни под каким видом. И все-таки он испытывал некоторую жалость к тому, кто когда-то был Эйемоном Даудом. В былые времена Тео сам вытворял из-за любви разные идиотские штуки. Три холодные ночи подряд он спал в машине у дома своей бывшей подружки и мучил себя, наблюдая, как она уходит и приходит со своим новым парнем. Сознательно растравлял себя, воображая, что они делают, когда ложатся в постель. Он понимал, что любовь может довести до сумасшествия и даже до преступления, но есть же какие-то рамки. Должны быть.
– Но старый Устранитель, как выяснилось, был намного хитрее, чем я полагал. – В тихом голосе Дауда слышались отзвуки былого горя. – У него было много проектов, и он не собирался тратить такой редкостный случай ради одного-единственного. В ту же ночь, когда я лежал без сна, кто-то постучал в мою дверь. Дун в униформе – ты, думаю, с ними уже встречался – сказал, что приехал за мной. Я растерялся немного, но подумал, что это имеет какое-то отношение к нашему с Устранителем плану – что дун, возможно, опять отвезет меня к нему в гавань. Я оделся, сел в роскошный черный экипаж, и мы помчались по Новому Эревону.
Наш путь, однако, лежал не к Ису, а к центру города, в Вечер. Лишь у знакомого черного хода я понял, что меня зачем-то вызвали в дом Фиалки. Я уже бывал там – Фиалки принадлежали к семьям, которые относились к смертным если не дружественно, то терпимо.
Перед выходом из гаража охранники тщательно обыскали меня, и я впервые осознал, как обострились отношения между цветочными домами за время суда надо мной, – раньше я был занят только собой и ни на что другое не обращал внимания. Солдаты, наводнившие подворье, пребывали в полной боевой готовности, ожидая то ли штурма, то ли настоящей войны. На самом деле их, как оказалось, ждало поражение.
Дун-шофер передал меня молодому высокомерному эльфу из клана Фиалки. Тот, обращаясь со мной, как с корзиной грязного белья, препроводил меня во внутренние покои. Четверо огров обыскали меня еще раз и пропустили в библиотеку, где сидел глава семьи, Беллиус Фиалка.
Лучше всего его можно описать как представителя аристократического семейства из Новой Англии – бостонского брамина, как называли их в мое время. Для знатного эльфа он был даже ничего, довольно честен и не слишком жесток – можно сказать, либерал. Это не значит, что в ту ночь он принял меня любезно. Он был зол, расстроен и, должно быть, взбешен из-за того, что нужда и его заставляла обращаться за помощью к чужаку, к ничтожному смертному.
«Ты поделом наказан за свою наглость, Эйемон Дауд, – сказал он мне. – Не жди от меня сочувствия. Дело не в том, что я, как другие Цветы, ставлю свою кровь выше твоей – хотя ты даже среди смертных, насколько я знаю, стоял не особенно высоко. Однако мы, правящие семьи, – это тонкая стена, отделяющая наш мир от варварского прошлого. Мы просто не можем допустить, чтобы идеи смертных захлестнули нас, чтобы наши дочери становились вашими женами и дети наследовали наши дома. Ты, возможно, на это не претендовал, но ведь стоит дать палец, и тебе всю руку отхватят. Стоит проявить слабость, и мы очень скоро превратимся придаток вашего мира, а этого допускать нельзя». Вот как он меня встретил, – угрюмо хохотнул Дауд, – а ведь он относился к прогрессивным Цветам, если помнишь.
Я спросил, неужели меня везли через весь город для того, чтобы он мог лично нанести оскорбление мне и всему человечеству. Лорд вспылил, но я заметил, что он не смеет дать волю своему гневу, и не стал на него наседать. Я догадывался, что в этом как-то замешан Устранитель, а времени у меня осталось не так уж много. Ночь подходила к концу, и утром меня должны были доставить на Васильковую площадь.
Ему пришлось хорошенько выпить, чтобы взять себя в руки и открыться ничтожеству вроде меня. Если честно, ему в тот момент никто бы не позавидовал; Он начал с пространного объяснения того, что я видел у него на подворье, и я смекнул, что между семью правящими домами все обстоит еще хуже, чем я думал.
Скажу кратко: война могла разразиться со дня на день. Все прочие из семи домов либо поддерживали Чемерицу – зачинщиком, разумеется, был он, – либо не осмеливались выступить против него открыто. Только Фиалки объявили себя его противниками, и это сулило им почти верное поражение.
– А из-за чего они воевали?
– Да, это существенная деталь. Я тогда не знал причины, но ты должен ее знать, тем более что она имеет прямое отношение к моей истории. Цветочные дома передрались, скажем так, из-за разного подхода к управлению. Заварилось все в конце так называемой Второй Великанской войны – слыхал ты о ней?
– Да.
– На этой войне погибли их король и королева – не совсем шекспировские Оберон и Титания, как я выяснил позже, но полновластные правители государства. И Семь Семей как-то – я так до конца и не понял как – захватили контроль над распределением энергии, входившим в обязанности монархов. Нет, «обязанности» – не то слово... это было одной из их жизненных функций. Семеро, заняв их место, получили власть над всеми их подданными – иначе говоря, над всей Эльфландией.
Но захватили-то они, так сказать, только силовой кабель, а не сам источник энергии, или магии – того, что обеспечивает жизнь этой цивилизации. Видимо, король с королевой то ли регулировали, то ли даже генерировали эту самую магию, а у Семи Семей это не очень-то получалось. Неиссякаемый прежде источник иссяк, и пришлось им за неимением другого выхода качать энергию из живых эльфов. Все равно что питаться своими друзьями вместо овощей и фруктов, для роста которых требуются только вода и солнце. Такой способ эффективным, конечно, не назовешь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168