– Нет. Сейчас нет.
Поппи просияла и тут же посуровела.
– Вы, должно быть, считаете меня дурочкой.
– Ну что вы. Для нас вы просто находка.
– Я... – Она отвела глаза. – Я должна кое в чем вам признаться. Потому что вы мне нравитесь, и я не хочу, чтобы вы думали...
«О Боже, – подумал он. – Она только что позвонила своим, и они едут сюда, чтобы арестовать меня и подвергнуть пыткам в своем дьявольском застенке».
– Признаться? – Голос у него звучал не так твердо, как ему бы хотелось.
– Да. Мне сто пять лет.
– Что-что?
– Мне сто пять. – Она по-прежнему не смотрела ему в глаза. – Я просто хочу, чтобы вы это знали. Потому что вы мне правда нравитесь. А теперь вы меня, вероятно, возненавидите.
Тео молча смотрел на нее.
– Я знаю, что выгляжу старше. Иногда. Родители считают меня ребенком, но они ошибаются – у меня уже было много любовников. Но я не хочу, чтобы вы узнали об этом случайно и решили, что я вас обманывала. Я не в университете учусь, как вы, может быть, подумали, а в последнем классе академии «Лебяжий пух». Но я достаточно взрослая, чтобы выйти замуж, а значит, не такая уж и девчонка. – Она наконец подняла глаза, и ошарашенное лицо Тео, видимо, ее озадачило. – Я не хочу этим сказать, что вы обязаны жениться на мне! – Она чуть-чуть прищурила свои невероятные глазищи. – Ну, а вам сколько?
Его спасло возвращение Кочерыжки.
– Ну вот, мои почки снова вздохнули свободно. Пошли?
Над привокзальной площадью смеркалось. В городе зажигались фонари и рекламы, но светились они не так ярко, как в родном мире Тео – скорее серебристые, чем белые, и какие-то... колдовские, что ли. Когда вдобавок к этим огням у тротуара притормозил серый, как туман, и тихий, как ладья Харона, лимузин, Тео подскочил на месте. Водитель вышел, и Тео снова вздрогнул при виде знакомого, как ему показалось, лошадиного лица.
Нет, это не Вереск, а другой дун. Вереск говорил, среди них много шоферов.
– Это вы желаете ехать в Город? – Его зеленоватую кожу густо усеивали белые пежины – видно, порода такая, решил Тео. Серая форма под вокзальными фонарями отсвечивала почти таким же перламутром, как сам автомобиль. – Мне нужно, чтобы кто-нибудь расписался.
– Я уже сказала им, кто я! – ощетинилась Поппи.
– Не извольте обижаться, барышня, такие уж в наше время порядки. Стыд и срам, конечно, но что поделаешь. – Он сокрушенно покивал безглазой головой и достал из кармана кителя книжечку в кожаном переплете. – Простая формальность. – Он раскрыл книжку на пустой, как показалось Тео, странице. Поппи пару секунд подержала над ней свою руку, и шофер, кивнув, спрятал книжку обратно. Вся эта магическая церемония так напоминала считывание штрих-кода, что Тео для разнообразия поразился не эльфийским странностям, а своим, родимым.
Чемоданы Поппи уложили в багажник, пассажиры разместились в просторном заднем отделении, и лимузин тронулся. Тео смотрел в окно, проверяя, не следит ли кто за ним, но в толпе, снующей туда-сюда в искусственном лунном свете, никто как будто не обращал на него внимания.
– От нас до Города часа три езды, – сказал шофер. – Не хотите ли послушать музыку?
– Да, пожалуйста, – сказала Поппи, и вот откуда ни возьмись – вернее, из скрытых динамиков, но Тео никак не мог отвязаться от теории «откуда ни возьмись» – зазвучала грустная мелодия. Музыка, говоря условно, занимала середину треугольника, одну сторону которого составляли арабские флейты, другую – ксилофон, вызванивающий польку с многочисленными вариациями, а третью – шум бегущей воды. Тео прислушивался к ней с жадностью. Музыка завораживала в почти буквальном смысле – его как будто гипнотизировали, но происходило это приятнейшим для него образом. Одна мелодия кончилась, и началась другая, еще более невероятная: что-то вроде «Дэнни-боя» в десять раз медленнее нормального темпа, аранжированного для гонга и ситара. Она сопровождалась вокалом, шепотом уходящего гелия – голос словно посылал последнюю весть перед тем, как удалиться в пустоту космоса. Единственные слова, которые разобрал Тео, были «вдаль-вдаль-вдаль, в зеркальный хрусталь, как жаль...».
– Мне нравится этот мотивчик, – прощебетала Поппи. – Непонятно только, что с ними случилось.
– Авторы одного хита? – догадался Тео.
Поппи, несмотря на то что третий пассажир у них был не больше волнистого попугайчика, сидела вплотную к нему и отодвигаться явно не собиралась. Ему стоило большого труда не коснуться ее; твердая женская нога, прижатая к его собственной, в Эльфландии действовала не хуже, чем в доброй старой Морталии.
«Но ведь ей уже сто пять стукнуло! Она мне в прабабки годится – ей вообще давно помереть пора!» Самая мысль о романтических отношениях с ней должна была напомнить ему фильм «Гарольд и Мод» или тот другой, с Урсулой Андрее, где ей миллион лет и она в конце превращается в мумию, – но думать об этом почему-то не хотелось. И правильно. Поппи ведь не старуха, вернувшая себе молодость с помощью магии. Она на самом деле молода, только не по человеческим стандартам. «Настоящая проблема не в этом, а в том, что она дочь какого-то видного миллионера и при этом еще в школе учится. Будто у них и без того мало поводов, чтобы прикончить меня».
Он посмотрел на Кочерыжку, чувствуя себя виноватым оттого, что снова каким-то образом взял Поппи Дурман за руку – хуже того, оставил ее в своей, уже осознав этот факт, – но та свила себе гнездышко в углу сиденья, использовав для этого шляпку Поппи, и, судя по всему, намеревалась соснуть.
«Ну, спасибо, – подумал он с обидой. – Бросила меня на произвол судьбы – разбирайся как знаешь».
– Вы не могли бы открыть верх? – шевельнувшись рядом, спросила Поппи.
Он понял, что она обращается не к нему, а к невидимому шоферу, только когда в потолке открылся люк. Небо над ними переливалось текучим огнем, словно осуществленное видение Ван Гога.
– В этой части света всегда так красиво, – сказала Поппи. – Дождаться не могу, когда мы выберемся из города.
– Почему? – промямлил ошеломленный небесной иллюминацией Тео.
– Ну, сейчас всюду столько строят. Все эти прожектора, фонари, даже неба толком не увидишь. – Она еще теснее прижалась к нему. – Я вам нравлюсь хоть немного, Тео? Скажите правду.
– Да. Конечно. Вы очень милая... девушка.
– Так только о «Цветущих веточках» говорят, – капризно протянула она. – О девицах, которые устраивают благотворительные базары в пользу голодающих гоблинов.
– Вы к тому же очень красивы и сами об этом знаете.
– Правда? – Она потерлась щекой о его плечо, как угревшаяся кошечка. – Это уже лучше. И вам хотелось бы заняться со мной любовью?
Он перевел дух.
– Не думаю, что это хорошая мысль, Поппи. Я... – Какие клише применяются у них в таких случаях? Поди знай. Но ведь то, что он собирается ей сказать, чистая правда. – Я не тот, с кем стоит завязывать отношения в данный момент. Но вы просто прелесть, и я по-настоящему рад, что мы встретились.
Она приподняла голову и уставилась на него этими своими глазами, темными даже при свете звездного пожара.
– Нет, в самом деле? Вы не потому это говорите, что мне сто пять лет?
– В самом деле, – кивнул он.
– Это хорошо. – Она снова устроилась поудобнее. – Ведь нам совсем необязательно торопиться. Я не хочу, чтобы вы потом ушли. Мужчины всегда уходят – то есть те, которые мне небезразличны, есть и такие, которых даже черным железом не отпугнешь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168