— По этому случаю можно и выпить.
— Не спеши расслабляться, — предостерёг Голубков. — Рано. Где сейчас Док?
— В Аугсбурге. Пытается выяснить, при каких обстоятельствах погиб Альфонс Ребане. Вернее, почему его гроб оказался пустым.
Выступает как доверенное лицо Томаса. Мэр обещал содействовать расследованию.
— Вызови. Срочно. Он нужен здесь. Этих солдат нужно как можно быстрей найти. Вряд ли после этой инсценировки их оставили в части. Скорей всего отправили по домам и велели сидеть и не высовываться. Адреса помогу узнать. Их нужно спрятать, а ещё лучше — на время увезти в Россию. Пусть Док и займётся этим.
— В одиночку не справится.
— Разве я сказал, что их нужно увезти силой? Они сами уедут. Док будет их сопровождать. И только. Им нужно доходчиво объяснить, что это в их интересах, если они не хотят стать трупами. А они этого наверняка не хотят.
— А могут?
— Ещё и как могут. Если уже не стали. Но надеюсь, что нет. Для следствия они трупы. И если они исчезнут, никто не станет искать их настоящие трупы.
— Думаете, Янсен на это пойдёт?
— Сейчас пойдёт. Сейчас он пойдёт на все. Игра пошла по самой высокой ставке. А теперь напрягись и ответь мне на такой вопрос. Ситуацию ты знаешь во всех подробностях. И там знают, — неопределённо кивнул генерал Голубков вверх. — И вот представь, что тебе приносят разработанный эстонскими национал-патриотами под руководством Янсена план крупномасштабной политической провокации против России. Проработанный с немецкой дотошностью. Фильм об Альфонсе Ребане, торжественное перезахоронение его останков на мемориальном кладбище Таллина, возвращение внуку фашиста земли, на которой построены микрорайоны с русскими.
Взрыв недовольства, акции гражданского неповиновения, усиленные провокациями. Как бы ты оценил такой план?
— Слишком сложный.
— Вот именно. Слишком сложный. Переусложненный. А чем план сложней, тем больше он зависит от случайностей. Пьяный мудак потерял купчие эсэсовца — и все? Сливаем воду?
— Минутку, — остановил я Голубкова. — Минутку, Константин Дмитриевич. А теперь помолчите вы. Полюбуйтесь Балтикой, а мне нужно подумать.
Под влиянием сильных эмоций голова всегда начинает работать с полной отдачей. Эмоции, которыми зарядили меня разговор с Консулом и рассуждения генерала Голубкова, были очень неслабыми. И голова у меня заработала на полные обороты.
Когда мы минувшим вечером вернулись в гостиницу после безуспешного обследования прибрежных дачных посёлков, голодные и злые, как псы после неудачной охоты, Томас рассказал, что он обул своего приятеля Краба на пятьдесят штук «зелёных». Мы как-то не обратили на это внимания. Тем более что рассказал он об этом так, словно его мысли были заняты каким-то другим, гораздо более важным делом. Ну, обул и обул. Ни с чем не связал я и неожиданное возвращение Риты Лоо. О нем сообщил Томас, встретив нас в прихожей и попросив не шуметь, так как Рита спит. Её возвращение не вызвало у нас никаких положительных эмоцией, потому что из ответа Центра на мой запрос мы уже знали, кто она такая.
По силе ненависти, которую мы испытывали в Чечне к тем, с кем воевали, эти прибалтийские суки из батальона «Белые колготки» стояли рядом с хохлами. Самыми ненавистными были русские, которые продались чеченцам. С ними разговор был короткий. Хохлов иногда доводили до штаба, но не всегда. А к «Белым колготкам» относились как к гадюкам. Они и были как змеи аккуратные, хладнокровные, меткие, как эфы. Чеченцы их ценили, каждую снайпершу страховали не меньше пяти— шести боевиков. Так что попадались они нашим ребятам не часто.
Но когда попадались, их душили их же колготками. Во всяком случае, такие разговоры ходили. Скорее всего желаемое выдавалось за действительное. И при всем моем неприятии таких методов у меня язык не поворачивался кого-нибудь за это осудить. Приехали заработать? Получите расчёт.
Как ни странно, но на последнем месте в этой шкале ненависти были сами чеченцы. В конце концов, они воевали за свои дела. Воевали, конечно, по-волчьи, но на войне как на войне. Каждый воюет так, как умеет.
Перспектива общаться с Ритой Лоо как ни в чем не бывало ещё какое-то время нас не больно-то умиляла. Но нам с ней не детей крестить. Вернулась и вернулась. Поэтому гораздо больше нас заинтересовало предположение Томаса о том, что Боцмана держат на базе отдыха национал-патриотов.
И только сейчас эти разрозненные события минувшего вечера обнаружили внутреннюю связь. И связь эта была настолько очевидной, что я даже удивился тому, что не просек её сразу.
Торг с Крабом Томас вёл в кабинете. Кабинет прослушивался людьми Янсена. Кто такой Краб, Янсен знал лучше, чем Томас. И он понял, что Краб скорее утопится, чем выложит пятьдесят тысяч долларов без стопроцентной уверенности в том, что получит купчие эсэсовца. Или даже уже получил, а перед Томасом просто валяет ваньку. Торг этот происходил утром. А вечером появляется Рита Лоо, дочь Генриха Вайно, союзника и сообщника Янсена. Откуда у Краба могли появиться купчие, этого я не знал. Но уже был почти уверен, что они появились.
Генерал Голубков не любовался панорамой порта, а с интересом наблюдал за мыслительным процессом, отражавшемся на моем лице. Я сказал:
— У меня такое ощущение, что купчие нашлись.
— Да что ты говоришь? — удивился он. — Какая радость! Где же они нашлись?
Он выслушал мои соображения без всякого почтения и заключил:
— Все равно херня. Нашлись, не нашлись. Сейчас нашлись, а завтра снова потеряются. И все наши планы будут зависеть от этой херни? Нет, Сергей. У нас слишком крупная игра. И в ней нам нужен очень сильный и абсолютно надёжный ход.
— Когда вы говорите «нам» — кого вы имеете в виду? — спросил я. — «Наши планы» — чьи планы?
Генерал Голубков ответил не сразу. Сначала он развёл руками как бы в знак того, что если я ничего не понял из сказанного, то дальнейшие объяснения бесполезны. Но потом все же решил сделать ещё одну попытку.
— Ладно. Давай вернёмся к нашему вопросу «зачем». Следи за моей мыслью. Зачем была направлена нота протеста? Зачем с такой поспешностью отзывают посла? Почему Консул, фигура функциональная, не предпринимает ничего, чтобы похороны эсэсовца не состоялись, а делает все, чтобы они состоялись?
Улавливаешь логику?
— Пока нет.
— Нет, — повторил он. — Я понимаю, почему ты говоришь «нет». Потому что у нас очень плохо преподают историю. Из рук вон плохо. Я все чаще думаю, что все наши беды происходят от того, что россияне не знают историю своей родины. Этот сценарий, Серёга, был обкатан в Прибалтике в сороковом году. Отзывают посла, потом направляют новую ноту. О необходимости строго соблюдать пакт о взаимопомощи. И одновременно, для обеспечения выполнения договора, вводятся войска. Ограниченный контингент. Трудящиеся горячо приветствуют советских воинов и требуют смены правительства. В нашем случае: вводятся миротворческие силы для защиты русскоязычного населения. Трудящиеся горячо приветствуют российских воинов и требуют воссоединения с братской Россией.
— Константин Дмитриевич, вы сами-то понимаете то, что сказали? Это же оккупация!
— Нет, господин Пастухов. Нас вынудили к этому шагу. Против России готовилась крупномасштабная политическая провокация.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
— Не спеши расслабляться, — предостерёг Голубков. — Рано. Где сейчас Док?
— В Аугсбурге. Пытается выяснить, при каких обстоятельствах погиб Альфонс Ребане. Вернее, почему его гроб оказался пустым.
Выступает как доверенное лицо Томаса. Мэр обещал содействовать расследованию.
— Вызови. Срочно. Он нужен здесь. Этих солдат нужно как можно быстрей найти. Вряд ли после этой инсценировки их оставили в части. Скорей всего отправили по домам и велели сидеть и не высовываться. Адреса помогу узнать. Их нужно спрятать, а ещё лучше — на время увезти в Россию. Пусть Док и займётся этим.
— В одиночку не справится.
— Разве я сказал, что их нужно увезти силой? Они сами уедут. Док будет их сопровождать. И только. Им нужно доходчиво объяснить, что это в их интересах, если они не хотят стать трупами. А они этого наверняка не хотят.
— А могут?
— Ещё и как могут. Если уже не стали. Но надеюсь, что нет. Для следствия они трупы. И если они исчезнут, никто не станет искать их настоящие трупы.
— Думаете, Янсен на это пойдёт?
— Сейчас пойдёт. Сейчас он пойдёт на все. Игра пошла по самой высокой ставке. А теперь напрягись и ответь мне на такой вопрос. Ситуацию ты знаешь во всех подробностях. И там знают, — неопределённо кивнул генерал Голубков вверх. — И вот представь, что тебе приносят разработанный эстонскими национал-патриотами под руководством Янсена план крупномасштабной политической провокации против России. Проработанный с немецкой дотошностью. Фильм об Альфонсе Ребане, торжественное перезахоронение его останков на мемориальном кладбище Таллина, возвращение внуку фашиста земли, на которой построены микрорайоны с русскими.
Взрыв недовольства, акции гражданского неповиновения, усиленные провокациями. Как бы ты оценил такой план?
— Слишком сложный.
— Вот именно. Слишком сложный. Переусложненный. А чем план сложней, тем больше он зависит от случайностей. Пьяный мудак потерял купчие эсэсовца — и все? Сливаем воду?
— Минутку, — остановил я Голубкова. — Минутку, Константин Дмитриевич. А теперь помолчите вы. Полюбуйтесь Балтикой, а мне нужно подумать.
Под влиянием сильных эмоций голова всегда начинает работать с полной отдачей. Эмоции, которыми зарядили меня разговор с Консулом и рассуждения генерала Голубкова, были очень неслабыми. И голова у меня заработала на полные обороты.
Когда мы минувшим вечером вернулись в гостиницу после безуспешного обследования прибрежных дачных посёлков, голодные и злые, как псы после неудачной охоты, Томас рассказал, что он обул своего приятеля Краба на пятьдесят штук «зелёных». Мы как-то не обратили на это внимания. Тем более что рассказал он об этом так, словно его мысли были заняты каким-то другим, гораздо более важным делом. Ну, обул и обул. Ни с чем не связал я и неожиданное возвращение Риты Лоо. О нем сообщил Томас, встретив нас в прихожей и попросив не шуметь, так как Рита спит. Её возвращение не вызвало у нас никаких положительных эмоцией, потому что из ответа Центра на мой запрос мы уже знали, кто она такая.
По силе ненависти, которую мы испытывали в Чечне к тем, с кем воевали, эти прибалтийские суки из батальона «Белые колготки» стояли рядом с хохлами. Самыми ненавистными были русские, которые продались чеченцам. С ними разговор был короткий. Хохлов иногда доводили до штаба, но не всегда. А к «Белым колготкам» относились как к гадюкам. Они и были как змеи аккуратные, хладнокровные, меткие, как эфы. Чеченцы их ценили, каждую снайпершу страховали не меньше пяти— шести боевиков. Так что попадались они нашим ребятам не часто.
Но когда попадались, их душили их же колготками. Во всяком случае, такие разговоры ходили. Скорее всего желаемое выдавалось за действительное. И при всем моем неприятии таких методов у меня язык не поворачивался кого-нибудь за это осудить. Приехали заработать? Получите расчёт.
Как ни странно, но на последнем месте в этой шкале ненависти были сами чеченцы. В конце концов, они воевали за свои дела. Воевали, конечно, по-волчьи, но на войне как на войне. Каждый воюет так, как умеет.
Перспектива общаться с Ритой Лоо как ни в чем не бывало ещё какое-то время нас не больно-то умиляла. Но нам с ней не детей крестить. Вернулась и вернулась. Поэтому гораздо больше нас заинтересовало предположение Томаса о том, что Боцмана держат на базе отдыха национал-патриотов.
И только сейчас эти разрозненные события минувшего вечера обнаружили внутреннюю связь. И связь эта была настолько очевидной, что я даже удивился тому, что не просек её сразу.
Торг с Крабом Томас вёл в кабинете. Кабинет прослушивался людьми Янсена. Кто такой Краб, Янсен знал лучше, чем Томас. И он понял, что Краб скорее утопится, чем выложит пятьдесят тысяч долларов без стопроцентной уверенности в том, что получит купчие эсэсовца. Или даже уже получил, а перед Томасом просто валяет ваньку. Торг этот происходил утром. А вечером появляется Рита Лоо, дочь Генриха Вайно, союзника и сообщника Янсена. Откуда у Краба могли появиться купчие, этого я не знал. Но уже был почти уверен, что они появились.
Генерал Голубков не любовался панорамой порта, а с интересом наблюдал за мыслительным процессом, отражавшемся на моем лице. Я сказал:
— У меня такое ощущение, что купчие нашлись.
— Да что ты говоришь? — удивился он. — Какая радость! Где же они нашлись?
Он выслушал мои соображения без всякого почтения и заключил:
— Все равно херня. Нашлись, не нашлись. Сейчас нашлись, а завтра снова потеряются. И все наши планы будут зависеть от этой херни? Нет, Сергей. У нас слишком крупная игра. И в ней нам нужен очень сильный и абсолютно надёжный ход.
— Когда вы говорите «нам» — кого вы имеете в виду? — спросил я. — «Наши планы» — чьи планы?
Генерал Голубков ответил не сразу. Сначала он развёл руками как бы в знак того, что если я ничего не понял из сказанного, то дальнейшие объяснения бесполезны. Но потом все же решил сделать ещё одну попытку.
— Ладно. Давай вернёмся к нашему вопросу «зачем». Следи за моей мыслью. Зачем была направлена нота протеста? Зачем с такой поспешностью отзывают посла? Почему Консул, фигура функциональная, не предпринимает ничего, чтобы похороны эсэсовца не состоялись, а делает все, чтобы они состоялись?
Улавливаешь логику?
— Пока нет.
— Нет, — повторил он. — Я понимаю, почему ты говоришь «нет». Потому что у нас очень плохо преподают историю. Из рук вон плохо. Я все чаще думаю, что все наши беды происходят от того, что россияне не знают историю своей родины. Этот сценарий, Серёга, был обкатан в Прибалтике в сороковом году. Отзывают посла, потом направляют новую ноту. О необходимости строго соблюдать пакт о взаимопомощи. И одновременно, для обеспечения выполнения договора, вводятся войска. Ограниченный контингент. Трудящиеся горячо приветствуют советских воинов и требуют смены правительства. В нашем случае: вводятся миротворческие силы для защиты русскоязычного населения. Трудящиеся горячо приветствуют российских воинов и требуют воссоединения с братской Россией.
— Константин Дмитриевич, вы сами-то понимаете то, что сказали? Это же оккупация!
— Нет, господин Пастухов. Нас вынудили к этому шагу. Против России готовилась крупномасштабная политическая провокация.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92