Эти пока еще слабые ростки нового внушают оптимизм, надежду и веру в будущее
человека. Процесс становления нового идет почти незамечаемый массами людей,
занимающихся известным своим делом - перегрызанием друг другу глоток из-за
куска хлеба, достатка, еще большего достатка и все большего и большего
достатка. Но появляется и растет число людей, понимающих, что счастье не в
драке за рыбьи головы у пирса, людей, ищущих духовность в мире, где
духовность, казалось бы, изжита, где нет ничего важнее сиюминутных
меркантильных интересов, в мире, которым, как кажется, управляет древняя
формула одного из Людовиков: "После меня хоть потоп!" Процесс нового
Возрождения почти незаметен, и пытливые взоры людей, ищущих надежду и опору
своей пробуждающейся духовности, плохо видны за блеском безразличных и
алчных глаз, и такой зыбкий, такой неустойчивый мир, над которым висят не
один - множество дамокловых мечей общей военной погибели, экологической
катастрофы, истощения природных ресурсов при стремительном росте населения
Земли, и ужасающее, потому что становится нормой, сползание в бездну
аморальности, когда вокруг буйствует расцветшая махровым цветом преступность
всех масштабов, когда наружу выползают и множатся отвратительные людские
пороки. Но так было всегда: "...в эпохи глобальных катастроф цивилизации
выплескивают на поверхность бытия всю мерзость, все подонки, накопившиеся за
столетия в генах социума".
Человеческая цивилизация как система подошла к точке бифуркации - точке
перелома в кривой своего развития, "где система как бы "колеблется" перед
выбором одного из нескольких путей эволюции... и небольшая флуктуация может
послужить началом эволюции в совершенно новом направлении, которое резко
изменит все поведение... системы". Эти "колебания", эта неустойчивость
цивилизации уже хорошо ощутимы, и люди начинают переоценивать и
переосмысливать свои взгляды на мир, на играемые ими роли. Основным
признаком этой переоценки становится изменение миропонимания, ведущее к
коренным переменам в науке. "Не будет, по-видимому, преувеличением сказать,
что наш период допустимо сравнивать с эпохой греческих атомистов или
Возрождения, когда зарождался новый взгляд на природу", - пишут И. Пригожин
и И. Стенгерс. Человечество стоит на пороге каких-то коренных изменений в
своей судьбе. "В последние десятилетия все чаще рождается мысль, что
человечество достигло какого-то важного рубежа и оказалось на перепутье.
Впервые с тех пор, как христианский мир шагнул в свое второе тысячелетие,
над миром, по-видимому, действительно нависла реальная угроза неминуемого
пришествия чего-то неотвратимого, неизвестного и способного полностью
изменить общую судьбу огромных масс людей. Люди чувствуют, что наступает
конец какой-то эпохи в их истории", - говорит А. Печчеи.
Необходимо, конечно, заметить, что процесс обновления, перехода к новому
способу мышления нельзя понимать как происходящий одномоментно, подобно
вспышке молнии, мгновенно освещающей всех и все; и это не будет картина,
подобная обещанному Страшному суду: "И вострубил первый ангел..." - это
всего лишь красивая поэтическая метафора. Переделка человеческого мышления,
мировоззрения всегда происходит медленно, но грядущая может быть еще более
длительной и мучительной - ведь меняется не только взгляд, или система
взглядов на окружающую природу, мир, Вселенную, - человек будет вынужден
по-иному взглянуть на самого себя, что намного сложнее.
Вот уже две с лишним тысячи лет звучит призыв древнего мудреца: "Человек,
познай себя!", но "трагедия современного разума "разгадавшего загадку
Вселенной" как раз и состоит в том, что одну загадку он заменил другой -
загадкой самого себя" - и решение этой загадки и составляет суть нового
этапа познания.
Человек двойствен, как и все во Вселенной, как и сама Вселенная, и об этом
хорошо знали древние мыслители: инь и ян, ад и рай, двуликий Янус добра и
зла - элементы, из которых она состоит сама, природа тщательно перемешала в
душе человека, где самым причудливым образом соединяются страсть к
разрушению, деградации и стремление к созиданию, росту, совершенствованию.
В этике человека добро и зло относительны и субъективны, и великое множество
моральных систем, реализующих эту относительность и потому взаимно
исключающих друг друга и в то же время демонстрирующих их удивительную
гибкость и возможность самых невероятных адаптации, воспринимается как некий
мировой закон, как безысходность и тупик всех споров и разногласий.
Представления о добре и зле в различных этических системах являются, по сути
дела, теми же самыми аксиомами, принимаемыми на основании "практического
опыта человечества", "здравого смысла" - понятий, очевидно, переменных и
зависящих от исторических, демографических, социальных, национальных,
гастрономических и Бог знает от какого еще множества других факторов. И как
невозможно строго доказуемое разрешение спора между материализмом и
идеализмом, так и в рамках отдельных, не рассматриваемых как бы "сверху"
этических систем, невозможно разрешение моральных аксиом.
Мы с отвращением судим о морали каннибалов, определявших достоинство
человека по числу съеденных им врагов, нас поражает восточный фатализм,
победивший даже инстинкт самосохранения, следствием чего является полное
пренебрежение к собственной жизни, и точно так же нас потрясают убийцы всех
масштабов, презирающие жизни чужие, но у нас нет никаких положительных
доказательств, которые позволили бы утвердить правильность и единственность
исповедуемой нами морали. Сколько бы мы ни говорили о существовании единого
кантовского "нравственного чувства во мне", об идеальной - для нас - морали,
которую мы считаем единственно достойной человека, общечеловеческой и
которой, впрочем, мы и сами придерживаемся до поры до времени,- и
профессионал-убийца, и людоед, и буддийский святой вряд ли согласятся с нами
и поймут преимущество любых других моральных норм. Относительность и
субъективность добра и зла, моральных ценностей - вот самый тяжелый и в то
же время самый важный и необходимый для разрешения нарождающейся новой
наукой вопрос.
Всегда на протяжении всей истории человечества живет мечта о мире, где царит
добро. В поразительной поэтической форме эта мечта выражена в загадочном
древнем, уже тысячелетия занимающем умы людей удивительном пророчестве: "И
отрет Бог всякую слезу с очей их, и смерти не будет уже; ни плача, ни вопля,
ни болезни уже не будет, ибо прежнее прошло". Но такого Бога нет, а потому
человек должен сам становиться богом своих детских снов - добрым,
справедливым, милосердным и всемогущим, и стать таким человеку поможет
наука, но не наука ракет, пестицидов, атомных бомб и электростанций, а наука
человеческая, наука о человеке.
Я убежден, что должна существовать какая-то высшая этическая система,
метаэтика, моральные ценности в которой имели бы абсолютный и объективный
характер, где добро было бы добром для всех, а зло, причиненное одному,
вызвало бы общее страдание, а потому было бы невозможно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163