Одиннадцать вверенных мне отделов были разбиты на три куста. Каждым кустом руководил один из моих заместителей: Раушенбах, Калашников и Юрасов.
Сергей Охапкин был назначен первым заместителем Мишина. Под его началом остался основной конструкторский комплекс № 2, которым руководил заместитель главного конструктора Виктор Семакин, и материаловедческий комплекс № 8, которым руководил Анатолий Северов.
Руководство проектным расчетно-теоретическим комплексом № 1, включая вычислительный центр, Мишин оставил за собой.
Двигательная тематика и ядерно-энергетическая проблематика были объединены в комплекс № 5, которым руководил заместитель главного конструктора Михаил Мельников. Руководство деятельностью Мельникова Мишин также оставил за собой.
Комплекса за № 4 не было. Этот номер предполагалось оставить производственной части ЦКБЭМ. Однако завод, получивший название «Завод экспериментального машиностроения» (ЗЭМ), был столь велик и самостоятелен, что никому и в голову не приходило приравнивать его к комплексу. Директором завода после Романа Туркова стал Виктор Ключарев, а главным инженером — Исаак Хазанов. Ключарев, кроме того, имел статус первого заместителя начальника ЦКБЭМ. Завод был самостоятельной хозяйственной единицей, имевшей свой «почтовый ящик», свою бухгалтерию, свой счет в банке. Общими у нас были территория, партком, профком, комитет ВЛКСМ и прочие общественные организации, а также санаторий в Кисловодске, базы отдыха и пионерские лагеря.
Упомянутая реорганизация ЦКБЭМ произошла через шесть с лишним лет после смерти Королева. Тем не менее на всех ключевых постах руководителей комплексов, их заместителей, начальников основных отделов и производств оставались люди Королева. Кто-то из журналистов писал, что в окружении Королева были не люди, а личности! Каждый! Я согласен. Личности не очень послушные, но умные, своеобразные, любящие свою работу, не мыслящие жизни без нее. Никто из них в итоге многолетних трудов праведных не нажил ни хором каменных, ни состояний, которые могли бы хоть в какой-то мере сравниться с тем, что в девяностые годы имеют «новые русские».
Большинство руководителей комплексов и отделов вышли из простых семей рабочих и интеллигенции. Все они сами прокладывали себе дорогу к ракетам. Нас нельзя было отнести к тому слою, который было принято называть «творческой интеллигенцией». Почему-то так называемые «гуманитарии» и вслед за ними различные средства информации к так называемой «творческой интеллигенции» не причисляют ни физиков, ни других ученых точных наук, а уж инженеров и подавно. Да, мы были технократами. У нас не было времени, чтобы ревниво следить за художественной литературой, мы редко ходили в театры. Не всегда успевали посмотреть новые фильмы. Мы не были праведниками в христианском понимании. Но не могу вспомнить примеров подлости, подковерных интриг или предательства. Мы работали и дружили с подобными нам «смежниками». Каждый из нас ощущал себя ответственным перед страной и историей. Мы не были слепыми фанатиками. Вернее, были трезвыми фанатами. За редким исключением каждый, занимавший руководящий пост, был членом Коммунистической партии. Однако нас объединила не утопическая идея строительства коммунизма и уничтожения паразитического западного империализма. Мы захватили передовой плацдарм мирового научно-технического прогресса. Мы понимали и каждодневно чувствовали, что не сможем удержать, а тем более расширить этот плацдарм без помощи всей промышленности, всех отраслей науки и экономики страны. Поэтому слова песни:
…Работа у нас простая,
Забота наша такая:
Жила бы страна родная
— И нету других забот -
трогали каждого из нас. Отождествляя себя с достижениями в космосе, мы не без иронической критики относились к безграничным восхвалениям достижений в других областях науки и экономики. В семидесятые годы появился злой анекдот: «Что такое советская власть плюс электрификация всей страны? — Это когда каждому все „до лампочки“«.
Нам ничто не было «до лампочки». Годы работы с Королевым были для большинства из нас школой, в которой не было писаных правил поведения. Эта школа отбирала людей действия. Привычным образом действий была повседневная борьба с проблемами и трудностями. В этом каждый проявлял себя, добиваясь самовыражения, как художник, творящий картину. Никто не пытался уходить от ответственности, что бы ни случилось. Поэтому действовать, а не болтать, рисковать, влиять на ход событий как можно решительнее — таков был стиль работы. Те, кому было «до лампочки», быстро отсеивались. Многим в нашей среде не хватало тех черт интеллигентности, которые называются культурой общения, тактом, воспитанностью. Но каждый в каждом ценил чувство юмора, проявлял к работе товарища внимание, старался, если требовалось, прийти на помощь.
Критика общеэкономической политики вовсе не возбранялась. Иногда она проводилась открыто и официально на так называемых «днях политучебы».
Однажды я получил предупреждение из планово-экономического отдела ЦКБЭМ, что по итогам года вверенный мне комплекс срывает план. Срыв мог быть по разным показателям, в том числе и финансовым.
Начальник планово-экономического отдела Антонина Отрешко мне объяснила:
— Вы не выполнили план по объему на целых десять миллионов рублей.
По тем временам это была очень крупная сумма. Начали проверять. Я доказывал:
— Антонина Павловна, вы прекрасно разбираетесь в наших делах, убедились, что все порученные комплексу работы фактически не только выполнены, но мы еще сэкономили для предприятия эти самые десять миллионов. Вместо того чтобы отдать их смежнику, сделали работы сами, за свою зарплату.
— Вот это и есть непростительный грех, — возражала Отрешко. — Пора привыкнуть к нашей порочной системе планирования. Если мы вам запланировали энное количество миллионов, вы обязаны их израсходовать или по крайней мере показать, что они израсходованы. Если не можете, значит, план будет невыполнен. Вы не премию получите за экономию, а взыскание, и весь коллектив будет лишен премии.
Такова была система, которой мы обязаны были подчиняться. Надо было умудряться списывать большие деньги, ни в коем случае не повышая зарплаты. В необоронных отраслях увлечение количеством тормозило решение многих задач. Отголоски борьбы с так называемым космополитизмом тоже давали себя знать. В необоронных отраслях с маху отвергали чужой опыт только потому, что он чужой. В то же время упускали те возможности, которые открывались при использовании собственного опыта, результатов научных исследований, реализация которых требовала напряженного труда, риска и могла вызвать неудобства в спокойной жизни привыкшего к постоянным перекурам коллектива.
На пути к совершенствованию автомобилей, комбайнов, сантехники, обуви, промышленных товаров, бытовой техники и многого-многого другого, на пути к высокому качеству, к его непрерывному повышению, резкому увеличению номенклатуры товаров стояла привычка, воспитанная годами, — ценить больше всего количество: штуки, тонны, метры, литры, а не качество сделанных изделий. Увлечение количеством под лозунгом «Догнать и перегнать…» исторически было вполне объяснимо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173