Борис Дорофеев и Борис Филин доложили о результатах испытаний ракеты-носителя и головного блока. Большинство главных конструкторов систем коротко отрапортовали о допуске к пуску. Подробнее других смежных главных докладывал Бармин. Он заключил, что все заправочное оборудование и все стартовые системы допускаются к установке первой летной ракеты и по готовности — к первому пуску.
Только Госкомиссия была вправе принять решение о вывозе первой летной ракеты Н1 № 3Л на стартовую позицию и подготовке ее к пуску. Однако задолго до этого решающего заседания ракета № 3Л уже побывала на стартовой позиции и прошла там цикл электрических испытаний, в том числе имитацию пуска.
Это было сделано не от «хорошей жизни», а по той простой причине, что полный электрический эквивалент — комплексный стенд еще не был готов. Комплексная отработка всех электрических систем должна была быть проведена на стенде у Пилюгина в НИИАПе.
По давно установившейся практике приборы, кабели и все прочие комплектующие устройства поставлялись производствами в первую очередь на летные машины, а затем, с большими опозданиями, после истерических воплей разработчиков комплектовались экспериментальные установки и стенды, на которых и должны были быть отработаны эти самые приборы. Все считали такой порядок порочным, но изменить его никто был не в силах. Сроки поставок штатных приборов на летные ракеты были под жестким контролем всего административного аппарата. Все остальные поставки считались чуть ли не блажью разработчиков.
Сборка ракеты Н1 № 3Л была закончена до комплексной электрической отработки на стенде. Поэтому и было принято смелое решение: вывезти ракету на стартовую позицию и там совместно со всем наземным оборудованием провести необходимые проверки, после чего вернуть на техническую позицию в большой МИК для электрической отработки. Кроме того, в МИКе по результатам прочностных испытаний надлежало произвести множество других доработок.
Необычно тяжелым оказался 1968 год для Сергея Охапкина и подчиненных ему отделов конструкции, прочности и материалов. Испытания на прочность конструкции на моделях проводились в отделе прочности ЦНИИМаша. Еще при жизни Королева было принято решение о строительстве в НИИ-88 современной базы для исследований конструкции ракет на прочность. После смерти Королева Охапкин вместе с учеными НИИ-88 — Виктором Панферовым и Александром Кармишиным — проявили инициативу и настойчивость, в результате чего в соответствии с постановлением по Н1 были заново выстроены и оснащены уникальным оборудованием лаборатории для всевозможных статико-динамических испытаний натурных узлов, деталей и моделей ракет целиком.
Испытания шли параллельно с процессом производства. Надо было очень спешить, чтобы заводы не наделали слишком много брака.
Совершенно измученный замечаниями по этим испытаниям, Охапкин уговорил меня посочувствовать и заехать с ним в НИИ-88 посмотреть на технику прочностных испытаний.
На меня, человека неискушенного в новейших методах испытаний на прочность, масштабы этих работ и лабораторное оснащение произвели должное впечатление.
В Куйбышеве на «Прогрессе» и в большом МИКе полигона заканчивалось изготовление первой летной ракеты № 3Л, полным ходом шло изготовление следующих двух летных. В это время в корпусе «прочности» НИИ-88 круглосуточно шли испытания, разрушающие основные конструктивные элементы.
Самым страшным ударом по прочнистам-теоретикам было разрушение главного силового шпангоута первой ступени — кольца диаметром 14 метров. Испытания начались еще в 1967 году, и вначале казалось, что капитальной доработки можно избежать.
— Но смотри, что получилось после расчетных нагружений, — сказал Охапкин, показывая на груду перемешанных между собой бесформенных кусков металла.
Картина была удручающей. Несущая способность панелей внешнего силового корпуса тоже оказывалась во многих случаях ниже требуемой.
Кармишин пояснил, что, по мнению его специалистов, наши конструкторы при расчетах не учли действие «краевых эффектов» — ослабление конструкции на острых углах и кромках. Сплавы, применявшиеся на Р-7, Р-9 и других «старых» ракетах, были более пластичными. Там «краевым эффектом» можно было пренебречь. Для Н1 по соображениям снижения массы выбрали новые материалы. Они оказались более хрупкими.
После разрушения в НИИ-88 силового кольца Мишин своим приказом объявил выговор ведущим специалистам ЦКБЭМ по расчету прочности и конструкции. Для уже изготовленных отсеков ракеты в Куйбышеве и на полигоне, в зонах действия «краевых эффектов», потребовались доработки, изготовление деталей заново, а иногда и возврат к старым проверенным материалам. А это время, время и снова увеличение массы!
Многострадальная сборка силовой конструкции блока «А» — первой ступени — дорабатывалась и проходила испытания на прочность десять раз. Десять нагружений приводили к преждевременным разрушениям, лишь после этого был окончательно получен удовлетворительный результат.
Производство не могло так долго ждать. Принимались решения осуществить сначала пуск одной или даже двух летных ракет в облегченном режиме и не вносить в них все доработки.
Но беды конструкторов на этом не кончились. Через два года после начала производства на «Прогрессе» стали происходить совершенно необычные явления. На деталях клепаной конструкции были обнаружены трещины под заклепками. Их появление вначале сочли случайным. Однако трещины обнаруживались не только на заводе в Куйбышеве, но в массовом масштабе и на собранных агрегатах в МИКе. Ударную клепку срочно заменили на опрессовку. Детали с трещинами подлежали замене на новые. Там, где это было уже невозможно, пристраивали специальные укрепляющие накладки. Но и это было не последней бедой. На готовой сборке обнаружили разрушившийся стальной крепежный болт. Следствие подтвердило, что разрушение крепежа из стали новой марки — не случайное происшествие. Разрушение находящихся под нагрузкой болтов и винтов начало принимать массовый характер. Весь крепеж из стали новой марки пришлось снять и заменить.
На устанение всех этих бед и на доработку первых двух летных машин ушел в общей сложности почти год. Однако не это являлось главной причиной задержки начала летных испытаний. Окончание строительства и сдача всех систем стартовой позиции, организация и начало испытаний на технической и стартовой позициях с макетным изделием потребовали такого времени, что идущие параллельно прочностные и прочие доработки не определяли конечный срок.
Ко времени январского заседания Госкомиссии ракета Н1 № 3Л была доработана по всем возможным замечаниям. Оставались только разрешенные техническим руководством отступления.
На второй ступени — блоке «Б» — основные двигатели Кузнецова не имели высотных сопел в отличие от проекта. Бортовая цифровая вычислительная машина системы управления, разработанная НИИАПом в 1969 году, давала столько сбоев и такие ошибки, что допускать ее к полету было невозможно. В отступление от проекта было принято решение начинать летные испытания на аналоговой системе управления, не требовавшей БЦВМ. Это ухудшало параметры системы управления и ракеты в целом, но ждать далее готовности бортовой машины было невозможно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173