Кликай Душевой ру в Москве 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 


Директор «Прогресса» отвечал за изготовление боевых ракет Р-9, спутников космической разведки, всех модификации ракеты-носителя Р-7 для всех пилотируемых и беспилотных объектов, которые она способна была вывести в космос, и за изготовление сверхракеты H1 в Куйбышеве и на своем филиале на полигоне.
Директор ЗИХа прежде всего отвечал за выпуск и обслуживание многих сотен «соток», самых многочисленных боевых межконтинентальных ракет. Он же выпускал «пятисотки» — «Протоны», а теперь еще надо было делать «Алмаз» и ДОС.
В числе 72 «Космосов» оказался и экспериментальный лунный корабль ЛК комплекса Л3. Удивительно, но летная отработка лунного посадочного корабля — ЛК (11Ф94) опережала отработку основного лунного орбитального корабля — ЛОК (11Ф93). Космические корабли программы Л3 (ЛОК, ЛК), все виды космических кораблей 7К, разгонные блоки «Д» для ракет-носителей Р-7 и УР-500К — это мелкосерийное производство. Оно было уделом нашего ЗЭМа. Я пишу «нашего», потому, что директор ЗЭМа подчинялся главному конструктору Мишину, а директоры «Прогресса» и ЗИХа — непосредственно министерству. За ЛОК несли ответственность проектанты отдела Феоктистова, отвечавшие за пилотируемые полеты ''Союза», значительные силы которых переключили на ДОС.
ЛК выделили в самостоятельную разработку. Форсированию работ во многом способствовало то обстоятельство, что блок «Е», включающий двигательную установку для посадки и взлета, разрабатывался Янгелем, который категорически требовал приземной летной отработки. Первый же полет ЛК, именовавшегося Т2К («Космос-379»), 24 ноября 1970 года, во время которого было несколько включений блока «Е», прошел без серьезных замечаний. Во многом этому способствовали самоотверженные усилия начальника отдела 222 Прудникова, его заместителя Евгения Рязанова, начальника сектора Юрия Фрумкина, а также Юрия Лабутина, Вячеслава Филина. Всего пусков было три.
ЦК КПСС, ВПК, Академия наук, Минобщемаш и Минобороны все же договорились разработать космический пятилетний план. Основной движущей силой этой разработки был наш Минобщемаш. Афанасьев понимал, что он несет главную ответственность за разработку плана. Все головные КБ и НИИ представили свои предложения еще в марте. По околоземным пилотируемым программам, «Союзам», ДОСам и «Алмазам», «Метеорам», «Молниям», «Зенитам», по программам запусков к Луне, Венере, Марсу и «прочей мелочи», как говорили строители Н1-Л3 и орбитальных станций, была, если не на пять, то по крайней мере на ближайшие три года, некоторая ясность.
Постановление по созданию долговременных орбитальных станций в нужной нам редакции вышло 9 февраля 1970 года.
По этому поводу, собрав трех своих заместителей, одиннадцать подчиненных мне начальников отделов и их заместителей, я начал свое выступление так: «Михаил Зощенко писал, что одни попадают в баню случайно, другие — под давлением окружающих. Мы до сих пор имели планы случайно-стихийные, идущие снизу. Теперь под давлением окружающих мы должны париться организованно по многолетнему, вероятно пятилетнему, плану, но первая долговременная орбитальная станция через год должна летать».
До чего же близки мне были эти разные люди! Все они уже были опалены полигонным солнцем, прошли через многочисленные производственные авралы, имели и выговоры и награды, но не потеряли чувства юмора, оптимизма и веры в свои силы. С каждым из этих людей можно было идти в разведку.
5 мая 1970 года Афанасьев с Литвиновым и Керимовым снова приехали к нам в ЦКБЭМ посоветоваться по поводу планов. После иронических замечаний в адрес пятилетних планов итогом совещания стало наше незапланированное заявление: «И ДОС сделаем!» Но министр высказался по поводу лунной программы.
— Обстановка вокруг Н1-Л3 сильно осложнилась, — сказал он. — Я долго и обстоятельно разговаривал с Келдышем. Он считает, что с точки зрения большой науки высадка одного человека на Луну не интересна. Это вопрос техники и инженерных решений, фундаментальных результатов мы не получим. Я пытался возражать и доказывал, что всякая экспедиция на Луну — это большая наука. К сожалению, каждый остался при своем мнении. Чтобы поставить флаг и взять грунт, взвод космонавтов не нужен. Нам надо определиться, сколько человек мы высаживаем на Луну.
Я ходил советоваться к Рябикову. Задал вопрос: «Может быть, не стоит выходить с предложением о посадке одного человека на Луну?» Он ответил, что отказа от высадки на Луну в Политбюро никто не поймет. Надо, чтобы советский человек на Луну ступил. Это теперь уже вопрос не науки, а большой политики. Эту операцию надо вьполнить, по его мнению, в интересах отработки носителя. Как видите, все сходится к тому, что нельзя бросать Н1-Л3. Каким же образом мы гарантируем надежность всей этой операции? Вот что меня больше всего беспокоит. Американцы даже своей аварией на «Аполлоне-13» нас подвели. Устинов приказал доложить результаты проработки состояния надежности проекта Н1-Л3 по опыту «Аполлона-13». ЦНИИМаш утверждает, что при аналогичной ситуации мы вернуть людей на Землю не способны. Что же, так и прикажете докладывать Устинову? После взрыва H1 № 5Л у членов Политбюро была разная реакция. Брежнев спросил: «Живы все? Ну, слава Богу! Хотя мало радостного вы нам сообщили, что дальше делать — подумайте!» Косыгин упрекал: «Что же вы, не разобравшись, снова пошли на такой риск? Как же так? Кто это у вас там решает? Еще раз просмотрите этапность отработки». Я понимаю, Косыгин эти вопросы не определяет, но считаться с ним нужно. Остальные члены Политбюро промолчали. Там тоже, поймите это, каждый имеет своего советчика.
Н1-Л3М вызывает разные мнения. Если настаивать на водороде, то надо решать вопрос о его хранении. На испарении мы рискуем терять один кубометр в сутки. Когда я заикнулся о строительстве еще двух стартов на случай программы Л3М, это в Госплане и Минфине вызвало улыбки: «Вы, что, хотите еще два старта взорвать?» По-моему, для Л3М в пятилетнем плане может быть предусмотрен только эскизный проект. Нужен ли новый носитель с водородом? Вы должны поставить задачу и объяснить, зачем.
Мое мнение: надо запланировать высадку на 1973 год — это дает нам три-три с половиной года. Келдыш требует включить в пятилетку полеты H1 к Марсу, разработку новых направлений по энергетике. Ядерные двигатели, мощные установки для использования энергии Солнца — это очень заманчиво, но где мы на все это найдем средства?
Мы еще раз рассматривали проблемы орбитальных станций. ДОС и «Алмаз» — очень близкие станции и по конструкции, и по назначению. Надо еще включить в план, если вас послушать, многоцелевую станцию на базе H1.
Вы сами выдвинули решение по МОК-Н1. Это орбитальная станция для нового космического оружия на 70-80 тонн. Что с ней делать? Если планировать запуск, то на какой год?
Есть решение ВПК по этому поводу, ему уже два года. Раньше чем войну в космосе затевать, нам надо на Земле американцев догнать. Мы все еще сильно отстаем по количеству ракет в шахтах и на подводных лодках. Вот куда сейчас основные средства уходят. На обеспечение военно-технического могущества государства Госплан и Минфин будут планировать на следующую пятилетку огромные средства. На НИОКР планируют 9,4 миллиарда рублей плюс 3,3 миллиарда только на капитальное строительство, из них 2,1 миллиарда рублей только на экспериментальные установки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173
 сантехника мытищи 

 Bestile Velazquez