)
Для тех евреев, которые получали права по государственной службе, «не было установлено каких-либо ограничений в отношении возведения их в потомственное дворянское достоинство» и получения орденов всех степеней. «Евреи обычно заносились беспрепятственно в родословные книги». А даже, как видим из переписи 1897, среди потомственных дворян 196 считало своим родным языком еврейский (среди личных дворян и чиновников – 3371). А из фабрикантов Бродских – были даже предводители дворянства Екатеринославской губернии.
Но с 70-х годов XIX века евреи встречали препятствия в назначении на государственные должности (с 1896 – еще строже); надо сказать, что и сами они не стремились к этой монотонной и малодоходной службе. Однако с 90-х годов евреи стали встречать препятствия и к общественной выборной службе.
В 1890 было издано новое Земское положение. Оно устраняло евреев от участия в земском самоуправлении – то есть в объёме не-городских пространств губернии и уездов: евреев «не допускать к участию в земских избирательных собраниях и съездах» (а в западных губерниях тогда ещё и земства не было). Мотивировалось это тем, что условию реальной, живой и общественной связи с местной жизнью «не отвечают евреи, обыкновенно преследующие на почве общественной исключительно свои личные выгоды». В то же время: служить в земстве по найму, служащими, так называемым «третьим элементом» (который на годы вперёд и пронёс в земстве заряд радикализма) – евреям не было преграждено, и они служили многочисленно.
Земские ограничения не задели евреев внутренних губерний в заметной степени, ибо они жили большей частью в городах и больше заинтересованы были в управлении городском. Но в 1892 вышло и новое Городовое положение – и по нему евреи вообще лишались права избирать и быть избранными в качестве гласных в городские думы и управы, а также занимать в них ответственные должности, заведовать отраслями городского хозяйства и управления, – весьма и весьма чувствительное ограничение. Лишь в городах черты оседлости допуск евреев в гласные был разрешён, но и тут не больше одной десятой части состава думы, и то «по назначению» местной администрации, отбирающей из евреев-кандидатов, – порядок действительно унизительный. (И, как метко замечает Слиозберг, особенно для буржуазных отцов семейств: как они стали унижены перед собственной молодёжью, – можно ли оставаться лояльным такому правительству?) «Более тяжёлого времени в истории русских евреев в России найти невозможно. Евреи вытеснились из всех завоёванных позиций». (Впрочем, в другом месте тот же автор довольно прозрачно говорит о подкупе чиновников министерства внутренних дел для действий в пользу евреев, – это сильно смягчало реальность эпохи.)
Да, еврейство России (3%) было несомненно притеснено гражданским неравноправием. Но видный кадет В. А. Маклаков напоминает нам, уже из послереволюционной эмиграции: «Неравноправие» евреев естественно теряло свою остроту в государстве, где самая многочисленная часть народа[82%], основа благополучия России, молчаливое, серое, покорное крестьянство тоже стояловне общего, для всех равного права» – оставалось таким и после отмены крепостного права, уж не более отклоним был для него и военный призыв, не более доступно гимназическое и университетское образование, а того самоуправления, в котором оно нуждалось, волостного земства, – так и не получило до самой революции. – Послереволюционный эмигрант-еврей Д. О. Линский с горечью заключает и так: что сравнительно с наступившим советским «уравнением в бесправии всего населения России» – «неполноправие еврейского населения дореволюционного периода представляется недостижимым идеалом».
Утвердилось говорить: преследование евреев в России. Однако – слово не то. Это было не преследование, это была: череда стеснений, ограничений, – да, досадных, болезненных, даже и вопиющих.
А черта оседлости с каждым десятилетием становилась проницаемей.
По переписи 1897 вне её жило уже 315 тысяч евреев, за 16 лет рост в 9 раз (и это составляло 9% от еврейского населения России, не включая Царство Польское. А сравнить: во всей Франции в 1900 евреев было 115 тысяч, в Великобритании – 200 тысяч). Примем во внимание и то, что перепись давала результат приуменьшенный, так как во многих городах России многие ремесленники и обслуга у евреев «разрешённых» – жили неофициально, скрываясь от учёта.
Ни денежная, ни образованная верхушка евреев стеснений «черты» не испытывала, свободно расселялась по внутренним губерниям и в столицах. Указывают, что 14% еврейского населения имело «свободные профессии» – может быть расширительнее, чем только интеллигентские. Во всяком случае, в дореволюционной России евреи «в интеллигентских профессиях… заняли подобающее место. Сама пресловутая черта оседлости не мешала тому, чтобы значительные части еврейства всё более и более просачивались в коренную Россию».
А среди еврейских ремесленников было более всего портных, дантистов, фельдшеров, провизоров и других всюду нужных специальностей, их везде охотно принимали. «В 1905 г. в России свыше 1.300.000 евреев занимались ремесленным трудом» – то есть и могли жить вне черты. Да ещё дело в том, что «нигде в законах не содержалось, например, указания, что ремесленник, занимаясь своим ремеслом, не имеет права вместе с тем производить торговлю», да и «самое понятие производства торговли не определено в законе» – например, является ли торговлей занятие комиссионным делом. Итак, для торговли (даже и крупной), покупки недвижимости, устроения фабрик, приходилось назваться «ремесленником» (или дантистом). Например, «ремесленник» Неймарк имел фабрику с 60-тью рабочими; евреи-«наборщики» заводили свои типографии. – А ещё был способ: несколько евреев складывались, чтоб один из них платил пошлину 1-й гильдии, остальные же пристраивались как его «приказчики». – Ещё: лже-усыновлялись во внутреннюю губернию к отставным солдатам-евреям (за что «усыновляющему» отцу платили пенсию). – В Риге «вокруг лесного экспорта кормились… тысячи еврейских семейств», пока не начали почти всех их выселять из-за мнимо-ремесленных свидетельств. – К началу XX века были еврейские колонии во всех значительных городах России.
Я. Тейтель свидетельствует, как «наплыву евреев в Самару благоприятствовало проведение Самаро-Оренбургской ж-д. Строилась она евреями: Варшавским, Горвицем. Они же, в течение многих лет, были её хозяевами. Главные места на дороге занимали евреи… Много» второстепенных должностей также были заняты евреями. К ним приезжали из еврейской черты оседлости родственники, знакомые и, таким образом, образовалась довольно порядочная еврейская колония… Экспорт пшеницы из богатой Самарской губ. за границу взяли на себя евреи. Интересно, что вывоз яиц из России в Западную Европу впервые стал практиковаться самарскими евреями. Всем этим занимались «мнимые» ремесленники». И перечисляет последовательных трех губернаторов Самарской губернии и одного полицмейстера (прежде, в 1863, уволенного «из Петербургского университета за участие в студенческих беспорядках»), – «все они снисходительно относились к мнимым ремесленникам». И так к 1889 «в Самаре проживает больше 300 еврейских семейств, не имеющих правожительства», – то есть в Самаре было около 2 тысяч евреев сверх статистики и учёта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131
Для тех евреев, которые получали права по государственной службе, «не было установлено каких-либо ограничений в отношении возведения их в потомственное дворянское достоинство» и получения орденов всех степеней. «Евреи обычно заносились беспрепятственно в родословные книги». А даже, как видим из переписи 1897, среди потомственных дворян 196 считало своим родным языком еврейский (среди личных дворян и чиновников – 3371). А из фабрикантов Бродских – были даже предводители дворянства Екатеринославской губернии.
Но с 70-х годов XIX века евреи встречали препятствия в назначении на государственные должности (с 1896 – еще строже); надо сказать, что и сами они не стремились к этой монотонной и малодоходной службе. Однако с 90-х годов евреи стали встречать препятствия и к общественной выборной службе.
В 1890 было издано новое Земское положение. Оно устраняло евреев от участия в земском самоуправлении – то есть в объёме не-городских пространств губернии и уездов: евреев «не допускать к участию в земских избирательных собраниях и съездах» (а в западных губерниях тогда ещё и земства не было). Мотивировалось это тем, что условию реальной, живой и общественной связи с местной жизнью «не отвечают евреи, обыкновенно преследующие на почве общественной исключительно свои личные выгоды». В то же время: служить в земстве по найму, служащими, так называемым «третьим элементом» (который на годы вперёд и пронёс в земстве заряд радикализма) – евреям не было преграждено, и они служили многочисленно.
Земские ограничения не задели евреев внутренних губерний в заметной степени, ибо они жили большей частью в городах и больше заинтересованы были в управлении городском. Но в 1892 вышло и новое Городовое положение – и по нему евреи вообще лишались права избирать и быть избранными в качестве гласных в городские думы и управы, а также занимать в них ответственные должности, заведовать отраслями городского хозяйства и управления, – весьма и весьма чувствительное ограничение. Лишь в городах черты оседлости допуск евреев в гласные был разрешён, но и тут не больше одной десятой части состава думы, и то «по назначению» местной администрации, отбирающей из евреев-кандидатов, – порядок действительно унизительный. (И, как метко замечает Слиозберг, особенно для буржуазных отцов семейств: как они стали унижены перед собственной молодёжью, – можно ли оставаться лояльным такому правительству?) «Более тяжёлого времени в истории русских евреев в России найти невозможно. Евреи вытеснились из всех завоёванных позиций». (Впрочем, в другом месте тот же автор довольно прозрачно говорит о подкупе чиновников министерства внутренних дел для действий в пользу евреев, – это сильно смягчало реальность эпохи.)
Да, еврейство России (3%) было несомненно притеснено гражданским неравноправием. Но видный кадет В. А. Маклаков напоминает нам, уже из послереволюционной эмиграции: «Неравноправие» евреев естественно теряло свою остроту в государстве, где самая многочисленная часть народа[82%], основа благополучия России, молчаливое, серое, покорное крестьянство тоже стояловне общего, для всех равного права» – оставалось таким и после отмены крепостного права, уж не более отклоним был для него и военный призыв, не более доступно гимназическое и университетское образование, а того самоуправления, в котором оно нуждалось, волостного земства, – так и не получило до самой революции. – Послереволюционный эмигрант-еврей Д. О. Линский с горечью заключает и так: что сравнительно с наступившим советским «уравнением в бесправии всего населения России» – «неполноправие еврейского населения дореволюционного периода представляется недостижимым идеалом».
Утвердилось говорить: преследование евреев в России. Однако – слово не то. Это было не преследование, это была: череда стеснений, ограничений, – да, досадных, болезненных, даже и вопиющих.
А черта оседлости с каждым десятилетием становилась проницаемей.
По переписи 1897 вне её жило уже 315 тысяч евреев, за 16 лет рост в 9 раз (и это составляло 9% от еврейского населения России, не включая Царство Польское. А сравнить: во всей Франции в 1900 евреев было 115 тысяч, в Великобритании – 200 тысяч). Примем во внимание и то, что перепись давала результат приуменьшенный, так как во многих городах России многие ремесленники и обслуга у евреев «разрешённых» – жили неофициально, скрываясь от учёта.
Ни денежная, ни образованная верхушка евреев стеснений «черты» не испытывала, свободно расселялась по внутренним губерниям и в столицах. Указывают, что 14% еврейского населения имело «свободные профессии» – может быть расширительнее, чем только интеллигентские. Во всяком случае, в дореволюционной России евреи «в интеллигентских профессиях… заняли подобающее место. Сама пресловутая черта оседлости не мешала тому, чтобы значительные части еврейства всё более и более просачивались в коренную Россию».
А среди еврейских ремесленников было более всего портных, дантистов, фельдшеров, провизоров и других всюду нужных специальностей, их везде охотно принимали. «В 1905 г. в России свыше 1.300.000 евреев занимались ремесленным трудом» – то есть и могли жить вне черты. Да ещё дело в том, что «нигде в законах не содержалось, например, указания, что ремесленник, занимаясь своим ремеслом, не имеет права вместе с тем производить торговлю», да и «самое понятие производства торговли не определено в законе» – например, является ли торговлей занятие комиссионным делом. Итак, для торговли (даже и крупной), покупки недвижимости, устроения фабрик, приходилось назваться «ремесленником» (или дантистом). Например, «ремесленник» Неймарк имел фабрику с 60-тью рабочими; евреи-«наборщики» заводили свои типографии. – А ещё был способ: несколько евреев складывались, чтоб один из них платил пошлину 1-й гильдии, остальные же пристраивались как его «приказчики». – Ещё: лже-усыновлялись во внутреннюю губернию к отставным солдатам-евреям (за что «усыновляющему» отцу платили пенсию). – В Риге «вокруг лесного экспорта кормились… тысячи еврейских семейств», пока не начали почти всех их выселять из-за мнимо-ремесленных свидетельств. – К началу XX века были еврейские колонии во всех значительных городах России.
Я. Тейтель свидетельствует, как «наплыву евреев в Самару благоприятствовало проведение Самаро-Оренбургской ж-д. Строилась она евреями: Варшавским, Горвицем. Они же, в течение многих лет, были её хозяевами. Главные места на дороге занимали евреи… Много» второстепенных должностей также были заняты евреями. К ним приезжали из еврейской черты оседлости родственники, знакомые и, таким образом, образовалась довольно порядочная еврейская колония… Экспорт пшеницы из богатой Самарской губ. за границу взяли на себя евреи. Интересно, что вывоз яиц из России в Западную Европу впервые стал практиковаться самарскими евреями. Всем этим занимались «мнимые» ремесленники». И перечисляет последовательных трех губернаторов Самарской губернии и одного полицмейстера (прежде, в 1863, уволенного «из Петербургского университета за участие в студенческих беспорядках»), – «все они снисходительно относились к мнимым ремесленникам». И так к 1889 «в Самаре проживает больше 300 еврейских семейств, не имеющих правожительства», – то есть в Самаре было около 2 тысяч евреев сверх статистики и учёта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131